— Это не дает тебе права…
— Заткнись! — перебил он. — Вообще-то женщины в такой ситуации должны обделываться от страха. Ты почему не боишься?
— Понятия не имею, о чем…
Джосбери стоял уже так близко, что я чувствовала тепло его дыхания у себя на лице.
— Флинт, даю тебе последний шанс объясниться добровольно. — Он уже не кричал, но в голосе все равно слышалась ярость. — Если ты что-то скрываешь насчет пятничного убийства, рекомендую тебе сознаться во всем незамедлительно.
«Капельки дождя и розы». Голубые глаза, глядящие прямо на меня.
— В противном случае, — продолжал он, — я тобой полы буду драить.
Глубокий вдох. Последняя попытка расхрабриться.
— Иди в жопу! — процедила я сквозь зубы.
На какое-то мгновение мне показалось, что сейчас Джосбери меня ударит, такое у него сделалось лицо. Но он быстро взял себя в руки и перевел дыхание. Покачал головой. Вряд ли на меня когда-нибудь смотрели с таким нескрываемым презрением.
— Будь моя воля, я бы давно на тебя плюнул. От тебя, Флинт, одни неприятности. Но Дане ты почему-то понравилась, а у нее сейчас и без тебя проблем по уши. Поэтому я тебя предупреждаю. Исключительно ради нее. Или изливай душу, или я ее из тебя вытрясу на хрен.
И я ему легко поверила.
— Ты переходишь все границы, — заявила я.
Он подошел еще ближе. Видала я таких мужиков: считают, что могут запугать женщину своими габаритами.
— Ты сотрудница лондонской полиции. Не стоит об этом забывать. И я очень надеюсь, что в Камден ты ездишь просто развеяться. Если же нет, я об этом узнаю, даже не сомневайся. Смотри мне.
Он успел подняться на несколько ступенек, когда я пришла в себя. Нельзя было допустить, чтобы он занялся мной вплотную. Я окликнула его уже на середине лестницы.
— Инспектор Джосбери.
Он наверняка расслышал перемену в моем голосе. Плечи его шевельнулись — это он сделал еще один глубокий вдох.
— Я езжу в Камден за сексом, — сказала я.
Полушепотом, но он все равно услышал. Я сбросила с плеч жакет, и Джосбери проследил взглядом короткую траекторию его падения. Я осталась в одном платье — без рукавов, на тонких бретелях.
— Парня у меня нет, да он мне и не нужен, — продолжала я.
Джосбери не шелохнулся. В свете фонаря его кожа приобрела золотистый оттенок.
— Но иногда я, так сказать, не справляюсь в одиночку.
Сжав ключи в правой руке, он сделал шаг вперед. Он спускался обратно. Ко мне. Что я натворила? Я на это не рассчитывала, я не была готова, как я вообще не осознала раньше, что боюсь Марка Джосбери?
Я пятилась до тех пор, пока не ощутила голой спиной холод каменной кладки. Джосбери увидел, что я напугана, и остановился. Смерил меня долгим взглядом из-под полуопущенных век. Потом развернулся, поднялся по лестнице и исчез.
После того как машина, ревя, унеслась прочь, я еще долго стояла на месте, даже не потрудившись поднять оброненный жакет. И только когда перестала понимать, от чего дрожу: от злости, страха или просто замерзла, — я наконец зашла в квартиру.
27 октября, за 11 лет до описываемых событий
Она крадется босиком по лестничному пролету, застеленному ковром. Останавливается у двери в ванную, прижимается к ней ухом.
— Кэти, — зовет она так тихо, что едва слышит собственный голос. — Ты там?
За дверью тишина. Она видит, как ее дыхание капельками оседает на холодной краске, и осторожно постукивает одним пальцем.
— Кэти, ты в порядке?
Она слышит шум воды, слышит, как кольцо, на котором висят полотенца, звякает о настенный кафель.
— Кэти, — снова говорит она. — Тут больше никого нет. Впусти меня.
Но Кэти не отвечает. Она дергает за ручку. Ручка поддается, но только не дверь. Заперто.
Прождав еще пару секунд, она отступает и возвращается в спальню. Там по-прежнему горит свет. Увидев на ковре окровавленную одежду, она снова разворачивается.
— Кэти! — Теперь она стучит громче. Внизу включен телевизор, ее никто не услышит. — Кэти, у тебя опять идет кровь? — Ответа нет. — Кэти, это не шутки. Они же предупреждали, что такое может случиться. Если ты занесла инфекцию, надо сходить к врачу. Кэти, пожалуйста, впусти меня!
Она ждет, и ждет, и ждет.
Немыслимый страх объял сегодня Лондон.
Газета «Стар», 8 сентября 1888 г.
Пятница, 7 сентября
— Детектив-инспектор Таллок, вы уверены, что сегодня не произойдет нового убийства?
— Я ни в чем не могу быть уверена, — ответила Таллок тем рассудительным тоном, которого мы все уже побаивались. — Но я повторяю третий раз за десять минут: на данном этапе нет никаких оснований полагать, что инцидент, имевший место тридцать первого августа, сегодня повторится.
Находились мы на пресс-конференции в Новом Скотланд-Ярде. Таллок сидела спереди, рядом со старшим суперинтендантом Рэймондом Пуллером, возглавлявшим полицию Саусварка, и своим непосредственным начальником — детективом-суперинтендантом Дэвидом Уивером, возглавлявшим убойный отдел. Им уже пришлось признать, что серьезных подвижек в деле об убийстве Джеральдины Джонс пока не наблюдалось. Многочасовой обыск жилищного комплекса Брендон-Эстейт и бесконечные разговоры с друзьями и родными Джеральдины ни к чему, по сути, не привели. Пит Стеннинг даже сводил домработницу Джонсов в бар, надеясь застать ее врасплох, но безрезультатно. Все данные скрупулезно ввели в общую базу. Результат — нулевой.
— Инспектор Таллок, вы ощущаете в себе готовность возглавить настолько масштабное расследование? — раздался чей-то голос. — Учитывая прошлогодние события…
Мужчины на кафедре переглянулись, и старший суперинтендант поднялся со стула.
— Спасибо, дамы и господа, — сказал он. — Информацию касательно нашего расследования мы будем выдавать по мере необходимости.
Таллок и Уивер тоже встали, пропуская начальника. Полицейские, сидевшие сзади, устремились к выходу, прежде чем журналисты успели накинуться на них с расспросами.
С тех пор как Эмма Бостон опубликовала свою статью об убийце, имитирующем почерк Джека-потрошителя, нас непрерывно изводили СМИ. За три дня этой лихорадкой заразились и рядовые граждане: скажем, число желающих сходить на экскурсию по Уайтчэпел возросло в четыре раза. Таллок даже пригласили на программу «Доброе утро, Британия» обсудить возобновление «джекомании». Она ответила отказом.
За что я все-таки могла сказать Эмме спасибо, так это за то, что в газете меня именовали «молодой следователь, пожелавший остаться неизвестным».
Когда мы вернулись в Льюисхэм, солнце уже клонилось к закату. На пресс-конференцию мы со Стеннингом и Андерсоном ездили в одной машине. Подъезжая к участку с заднего хода, я краем глаза увидела, как Марк Джосбери пристраивает свой зеленый «ауди» на стоянке. Он на пресс-конференцию не ходил. За те четыре дня, что прошли с нашей последней встречи, мы ни разу не общались и практически не виделись.
Мы пропустили серебристый «мерседес», который остановился прямо за Джосбери; Таллок вышла, не говоря ни слова, обняла его и уронила голову ему на плечо.
Заподозрив, что это зрелище не предназначено для посторонних глаз, я развернулась, нырнула в длинный коридор и практически побежала к лестнице. Наверху я столкнулась с молодой полячкой, работавшей в кафетерии. Она несла полный поднос грязной посуды.
— Куда прешь? — рявкнула я, перекрикивая звон бьющихся чашек и блюдец.
Девушка, с округлившимися от ужаса глазами, опустилась на колени.
— О боже, простите…
Я села рядом с ней. На душе стало крайне паршиво.
— Это я виновата, слишком быстро шла. Давайте я…
Пока мы с ней сгребали осколки, опергруппа в полном составе собралась в диспетчерской.
— Спасибо, что пришла, Флинт, — сказала Таллок.
Она словно уменьшилась, зачахла за время пресс-конференции. Должно быть, сказывалось и напряжение последних дней.
— Ладно, — продолжала она, пока я умащивалась в последнем ряду. — Кто знает, сколько сотрудников выделено на дополнительный патруль сегодня вечером?
— Да всех констеблей, которых нашли, тех и позвали, — откликнулся Андерсон. — Главы отделов скоро приедут, отчитаются. Мы сосредоточимся на Брендон-Эстейт и окрестностях. Все камеры слежения работают, за ними будут наблюдать специальные люди.
— А что в Уайтчэпел? — спросила Таллок.
— Мобилизовались, как смогли, — ответил сержант. — Но у них и головняка побольше: по местам боевой славы Потрошителя уже ходят толпы идиотов.
