День оставался теплым, а вот Райан вдруг замерз. Сунул руки в карманы пиджака, направляясь к церкви.
К утренним службам лестницу церкви Святой Джеммы подмели, так что на ступенях желтели лишь редкие осиновые листочки. Но последнюю мессу уже отслужили, поэтому церковь стояла тихая и пустынная.
Стоя у лестницы, Райан уже не сомневался, что распятие над алтарем вырезано из дерева, а терновый венок на голове Христа позолочен, как и головки гвоздей, вбитых в его руки и ноги. А над крестом – позолоченный овал. И от овала отходят позолоченные лучи святого света.
Райан поднялся по ступеням.
У двери едва не повернул назад.
Тени заполняли нартекс, но чуть рассеивались в нефе, благодаря свечам на алтаре и дневному свету, проникающему через цветное стекло витражей.
Внушительных размеров распятие до мельчайших деталей соответствовало тому, что возникло перед его мысленным взором, когда он еще не поднялся по ступеням.
В полном одиночестве Райан стоял в центральном проходе, дрожа, словно осиновые листья в парке.
Он по-прежнему мог поклясться, что прежде здесь не бывал, он не был католиком, и при этом ему стало легко и привольно, как бывает только в самых любимых и дорогих сердцу местах.
Ощущение легкости и приволья, однако, не согрело его и не успокоило, наоборот, заставило поспешно ретироваться.
Снаружи, у лестницы, ему понадобилась минута, чтобы успокоить дыхание.
Вернувшись в парк, с трудом доковыляв до ближайшей скамьи (ноги не держали), на своем мобильнике он набрал самый личный номер Уилсона Мотта.
Поговорив с ним, собирался еще какое-то время посидеть на скамье – еще недостаточно успокоился, чтобы вести автомобиль. Но яркий наряд осин, черные чугунные фонарные столбы, металл скамеек, выкрашенных черной краской, кирпичи дорожки, выложенные «елочкой», наполняли Райана очень уж сильной тоской по прошлому, которого он не мог вспомнить, прошлому, которого он не прожил.
От всех этих странностей ему стало невмоготу, и он покинул парк, скорее убежал, чем ушел.
После того как Райан ввел название отеля в навигатор «Эскалады», сладкозвучный голос терпеливой молодой женщины помог ему добраться до цели, пусть несколько раз он и проскакивал мимо нужного поворота.
В библиотеке президентского «люкса» высоко над Денвером, Райан Перри работал с оцифрованной фотографией мертвой Терезы.
Программное обеспечение анализа фотографий предоставляло разнообразные возможности для увеличения глаз, повышения четкости отражений от этих остекленевших поверхностей. Некоторые методики могли использоваться одновременно. Если увеличение приводило к потере четкости, компьютер сам вносил надлежащие поправки, восстанавливая плотность и резкость изображения.
Тем не менее и вечером в воскресенье, когда в самом начале восьмого в «люкс» прибыл сотрудник Уилсона Мотта, Райан не смог отыскать что-то важное в переплетениях света и тени на этих оптических отражениях.
Ранее, аккурат перед тем, как покинуть парк, он позвонил Мотту и попросил найти ему надежного и не задающего лишних вопросов специалиста по забору крови. Получил ответ, что лучше всего с этой работой справится Джордж Зейн, который, правда, еще не вернулся в Лос-Анджелес из Лас-Вегаса. До того как поступить на работу к Мотту, он был армейским медиком, оказывал первую помощь солдатам и офицерам на полях сражений Ирака.
Теперь Райан вытянулся на кровати в спальне, с подложенным под руку полотенцем, тогда как Зейн забрал из вены сорок миллилитров крови и разливал ее по восьми пробиркам по пять миллилитров в каждую.
– Я хочу, чтобы кровь проверили на все возможные яды, – попросил Райан.
– Да, сэр.
– Не только на те, которые могут вызывать гипертрофию сердца.
– Мы нашли соответствующую лабораторию прямо здесь, в Денвере, и двое гематологов будут работать всю ночь. Не стану говорить вам, сколько они за это получат.
– Их вознаграждение меня не волнует, – заверил его Райан.
В этом и заключалось одно из преимуществ действительно богатых людей: если у тебя есть человек, который знает, как и что нужно сделать, такой как Уилсон Мотт, любое твое желание будет выполнено, причем в назначенное тобой время. И каким бы эксцентричным оно ни было, ни у кого не изогнется бровь и все будут относиться к тебе с максимальным уважением, во всяком случае, перед тобой.
– Я хочу, чтобы кровь проверили и на лекарственные препараты. В том числе… нет, прежде всего, на галлюциногены и на препараты, побочным эффектом которых могут быть галлюцинации.
– Да, сэр, – Зейн закончил с четвертой пробиркой. – Мистер Мотт мне все это говорил.
Со шрамами на чисто выбритой голове, с фиолетово-черными глазами, с ноздрями, которые раздувались еще шире, словно запах крови возбуждал его, Зейн мог нагнать страху. Вместо этого его присутствие Райана успокаивало.
– Иглой вы владеете мастерски, Джордж.
– Благодарю вас, сэр.
– Укола я даже не почувствовал. И вы знаете, как вести себя у кровати больного.
– Армейская выучка, сэр.
– Я не знал, что этому учат в армии.
– Этому учит поле боя. Страдания, которые вы там видите. Поневоле становишься мягким и отзывчивым.
– Я никогда не служил в армии.
– В армии или нет, мы на войне каждый день. Еще две пробирки, сэр.
– Вы, вероятно, думаете, что я параноик, – вырвалось у Райана, когда Зейн заткнул пробкой полную пробирку и начал наполнять следующую.
– Нет, сэр. В мире есть зло, все так. И признавая его присутствие, вы – реалист, а не параноик.
– Сама идея, что кто-то пытается отравить меня или пичкает препаратами…
– Вы не будете первым. Враг не всегда смотрит через прицел винтовки или бомбометателя. Иногда он очень близко. Иногда он выглядит как мы, то есть становится практически невидимым, и тогда это самый опасный враг.
* * *
Райан также попросил Уилсона Мотта раздобыть рецепт на снотворное и прислать лекарство с Зейном. Ему требовался сильный препарат, не только прогоняющий бессонницу, из-за которой он едва не попытался оседлать акулу, но дающий возможность спать крепко, без сновидений.
После того как Зейн отбыл с его кровью, Райан заказал в номер обед, достаточно плотный, чтобы вогнать его в сон без коктейля барбитуратов.
После обеда ознакомился с инструкцией снотворного и принял две капсулы вместо рекомендованной одной, запив их стаканом молока.
Улегшись в кровать, воспользовался пультом дистанционного управления, чтобы, словно серфер, прокатиться по каналам кабельного телевидения. Наконец, на канале «Классическое кино», нашел фильм о женщинах в тюрьме, настолько занудный, что мог бы обойтись без снотворного.
Райан заснул.
* * *
Сначала он ощущал только темноту, потом смятую простыню, мерные внутренние звуки: биение сердца и бег крови, черной, как безлунное озеро или крылья ворона. Темнота по-прежнему окружала его, темнота и больше ничего, только она и ничего кроме…
А потом появился мерцающий сон, очерченный темнотой прямоугольник.
Мужчина и женщина разговаривали, голос мужчины он узнал, звучала музыка, слышалась стрельба.
Сон мерцал, потому что Райан то открывал, то закрывал глаза, а находился он в прямоугольнике, потому что видел не сон и не фильм о женщинах в тюрьме, но фильм, который для этого часа счел классическим канал «Классическое кино».
Электронные часы на прикроватном столике показывали 2:36. Он проспал четыре часа, может быть, пять.
Он хотел спать и дальше, ему требовалось спать и дальше, он поискал рукой пульт дистанционного управления, нащупал, погасил прямоугольник цветных образов, заглушил стрельбу, заглушил музыку, женщину, Уильяма Холдена.
Когда пульт выскользнул из его расслабившейся руки, когда он проваливался в глубины забвения, до него вдруг дошло, что это тот самый фильм, который показывали по телевизору, когда он пришел в себя в четверг утром, после ужасного приступа, случившегося в среду вечером, того самого приступа, который погнал его к своему врачу, Форри Стаффорду.
Проснувшись в четверг утром на полу собственной спальни, свернувшимся в позу зародыша, с закрытыми глазами, с пересохшим ртом, он понял, что этот фильм (названия он не знал) с Уильямом Холденом несет ему специальное послание, и послание это необходимо расшифровать, поскольку в нем таится предупреждение о будущем.
Но мысль эта ускользнула, едва он полностью пришел в себя и вспомнил и сам приступ, и острую боль в груди, едва не отправившую его в мир иной.
А теперь, по прошествии почти четырех суток, вернулось ощущение, что посмотреть фильм для него жизненно важно, и Райан подумал, что должен побороть силу, которая утягивала его в сон, включить телевизор, найти фильм и попытаться понять, какой знак свыше посылается ему в эпизодах этого фильма.
