— Думаю, ему начихать на Клаву. Он печется о благополучной доставке контейнера по назначению.
— А зачем ему это? Ведь главное у него в руках: вещественное доказательство, почка, плюс вся криминальная цепь ее добычи, и притом отлично документированная.
— Все верно. Но у него есть своя игра с Интерполом, и тем, вторым, контейнером, он расплачивается с ними. Ручаюсь, он помечен таким букетом изотопов, что теперь его можно найти хоть на дне морском.
— Почему ты не предупредил Клаву?
— Какая польза? Изменить она ничего не сможет, а вести себя естественно ей будет трудно, в компании террористов это опасно. И еще, знаешь — чем скорее ее приятель, как его, Бурчи, окажется за решеткой, тем лучше для Клавы. Рано или поздно, он ее крупно подставит.
— Ты, наверное, прав. Но все это беспокойно и страшно.
Вечером, когда после прощального ужина хозяева дома вышли проводить Самойловых к машине, в ней уже, на месте водителя, сидел Коля. Он отвез их на вокзал, в нескольких шагах позади них проследовал на платформу и, стоя поодаль, дождался отхода поезда.
— А о нас он зачем печется? Вряд ли он может нами с кем-нибудь расплатиться, — засмеялась Карина, наблюдая в окно, как увешенная огнями Останкинская башня уплывает назад.
— Не знаю. Возможно, мы для него — важные свидетели. К тому же он непрерывно плетет какие-то сети — может, в них нам уготована своя роль… Не знаю.
По приезде в Петербург об этом разговоре не вспоминали. Жизнь вошла в обычную колею, Карина занялась организацией выставки каких-то авангардистов, и Александр Петрович стал надеяться, что она постепенно забудет о «троюродной кузине» и ее рискованных связях. Но вскоре он заметил, что Карина стала включать программы новостей значительно чаще, чем у них было заведено, и даже заглядывать в газеты, чего раньше вообще никогда не делала. Он-то сам газеты просматривал регулярно.
И все-таки они оба прозевали ожидаемое событие по той простой причине, что российская пресса почти не уделила ему внимания. Они получили по почте конверт, естественно, без обратного адреса, с газетной вырезкой. В коротенькой заметке сообщалось, что десятого ноября в Милане был арестован один из лидеров итальянской ультралевой организации «Тяжелые шаги» Витторио Бурчи. В перестрелке перед арестом он был тяжело ранен, отчего и скончался в тюремном госпитале. На полях заметки имелась надпись: «Коммерсант, 11 ноября».
— Узнаю педантизм нашего друга, — хмыкнул адвокат, — но заметь, как ловко работают: его арестовали, а не убили. И арестован, и мертв — сплошные плюсы.
— Ты полагаешь, это сделано с расчетом?
— С точнейшим. У них нет смертной казни. Как только такой красавец садится в тюрьму, начинается бесконечная цепочка варварских акций с захватом заложников, и пока он жив, хлопот не оберешься.
— Но посмотри: ни про Клаву, ни про почку — ни слова.
— Думаю, не случайно. Насколько мне известно, «Тяжелые шаги» убирают газетчиков, которые суют нос в их дела.
Карина не поленилась позвонить в Ереван, и на вопрос, как дела у Клавы, получила стереотипный ответ: «Девочка здорова и у себя в Италии скоро выходит замуж».
Соседи Самойлова затеяли ремонт. Целыми днями за стенкой раздавалось постукивание и слышался визг пилы.
— Странно, — виновато улыбаясь, сказала Карина, — у меня этот шум вызывает беспокойство, хотя вроде бы дело житейское. И еще, я почему-то вспомнила, что ты давно не чистил пистолет. Это непорядок.
Не согласиться с этим было нельзя, и адвокат, разложив на столе газету, занялся чисткой и смазкой оружия, добросовестно, но без большого энтузиазма. Обладая рациональным складом ума, он тем не менее был убежден, что начать ни с того ни с сего чистить оружие — верный способ накликать необходимость его применения.
А жизнь, будто нарочно складывалась так, чтобы поощрять суеверия Александра Петровича. Через день в девять утра раздался телефонный звонок. В такое время, как правило, Самойловым никто не звонил, и адвокат неохотно снял трубку, надеясь, что кто-то просто ошибся номером.
Он сразу узнал голос Клавы, и ощутил спиной неприятный озноб, распространившийся, пока она лепетала слова приветствия, на весь позвоночник, от шеи до поясницы, что означало высокий градус опасности. С первой же секунды он мог почти дословно предсказать всю ее речь: у нее сложности с работой в Италии, она хочет немного поработать в России, ей нужны совет и помощь хорошего юриста, то есть его, Самойлова, не говоря о том, что она успела за несколько дней безумно соскучиться по своим драгоценным родственникам.
Загнанно оглядевшись по сторонам и поняв, что путей для отступления нет, он пригласил ее приехать немедленно, наказав взять такси из числа ожидающих очереди на стоянке и не соглашаться ехать с водителями, которые будут подходить к ней сами.
Вернувшаяся из кухни Карина решила подбодрить мужа:
— Насчет того, что Клава может привести за собой хвост, не беспокойся: всем заинтересованным лицам наш адрес уже наверняка известен.
— Спасибо, дорогая, — кисло сказал Александр Петрович, — ты во всем умеешь найти приятные стороны.
Приняв ее слова на вооружение в качестве рабочей гипотезы, он тотчас, прямо с домашнего телефона, позвонил в Москву по известному ему номеру и попросил срочно передать полковнику, что троюродная кузина снова приехала в гости.
Клава, появившись, прямо с порога начала врать, настолько бестолково и неумело, что адвокату стало неловко, и он старался не смотреть ей в лицо. Карине речи родственницы тоже не понравились, и, потерпев их небольшое время, она высказалась с абсолютной прямотой, повторив, к удивлению Александра Петровича, почти дословно фразу, которую он не так давно слышал от полковника Багрова:
— Дело в том, Клава, что мы о твоих делах знаем несколько больше, чем ты сама. Ты на заметке и у Интерпола, и у нашей российской полиции. Если ты не сумеешь отделаться от связей с террористами, то в ближайшее время угодишь в тюрьму.
Гостья в ответ разревелась, не вполне натурально, но все же достаточно жалостно.
— Отделаться! — Она зарыдала громче. — От них не отделаться! Они за мной гоняются и хотят убить, они думают, я виновата в их провале. Я потому сюда и приехала, может, в Россию они не доберутся?
— Доберутся, — успокоительным тоном сказала Карина.
Слезы на глазах Клавы мигом высохли, и она заговорила по-деловому:
— Ты должен придумать, Сандро, как меня защитить. Мы с тобой еще раз заключим контракт, и у тебя опять будет гонорар.
— Опомнись, Клава, — возмутилась Карина, — ты не поняла до сих пор, с какими чудовищами связалась. Чтобы тебя защищать от них, нужен батальон коммандос, а Александр всего лишь адвокат. И почему ты беспокоишься только о себе? Нам всем нужно позаботиться о своей безопасности, — она вопросительно поглядела на мужа, и тот легким движением век подтвердил ее правоту.
— Полагаю, — добавил он, — нам следует временно сменить место жительства.
Найти с помощью телефона временное жилье для троих оказалось делом недолгим, после чего Александр Петрович отправился в гараж, пообещав подогнать машину минут через двадцать.
Но увы, это обещание оказалось невыполнимым. Замок гаража заело, чего раньше никогда не случалось, и, провозившись с ним некоторое время, адвокат пришел к выводу, что замок испорчен умышленно. Кто-то захотел помешать ему воспользоваться собственным автомобилем. Кому это могло понадобиться? Ответ, и притом малоприятный, с учетом появления Клавы, напрашивался сам собой: полковник Багров снова ловил «на живца», коего на этот раз изображал сам адвокат вместе с женой и родственницей.
Поэтому, вернувшись домой не через двадцать минут, а через час с лишним, и не на машине, а пешком, Александр Петрович был не очень ошарашен тем, что увидел около своего дома. У подъезда суетилось несколько человек в штатском и пара милиционеров, на асфальте ничком лежал здоровенный детина и, несмотря на то что на его шее плотно стоял сапог парня в бронежилете, отчаянно брыкался, пока милиционеры надевали ему наручники. Из парадной вывели еще двоих молодцов, уже в наручниках, и, разместившись в четырех автомобилях, вся команда отъехала.
Не удивило адвоката и то, что дверь его квартиры была открыта нараспашку, а стекла в одном из окон выбиты и что внутри обнаружился полковник Багров собственной персоной, который беседовал с человеком в хорошо сшитом пиджачном костюме. Не очень успешно имитируя светский тон, полковник представил его как господина Ленски.
— Я из Интерпола, — с нейтрально-любезной улыбкой уточнил тот и в ответ на комплименты адвоката по поводу превосходного русского произношения пояснил: — Мой отец возглавлял контрразведку генерала Юденича.
Женщины выглядели возбужденными, особенно Карина.
