стало трясти; он сбросил скорость до тридцати. Предельный «потолок» составлял пять километров, но его сегодня достигать и не планировалось — следующий круг прошли на двух, потом поднялись на три. Здесь было довольно холодно, поддетые под комбинезоны свитера с трудом выполняли свои функции, ощущалась нехватка кислорода, и они подключили подачу дыхательной смеси.
На такой высоте полет ощущался совершенно по-другому: они не были защищены бортами самолета, а хрупкая конструкция «Пчелки» казалась совершенно бесполезной и ничем им не помогающей, как будто они сами по себе летят во враждебном человеку пространстве и смотрят уже не на далекий рельеф внизу, а на планету Земля, от которой они практически оторвались! Все внизу слилось в пятна, подобные картине абстракциониста, только речка различалась узкой линией неопределенного цвета.
Здесь дул ледяной порывистый ветер, но испытания подходили к концу, и Скат был всем доволен. Полет устойчивый, набор и сброс высоты без замечаний, маневренность — без замечаний, с вибрацией надо разбираться внизу. Оставалось спланировать и посадить «Пчелку» на аэродром. Ветер усиливался, но они уже возвращались обратно. Внизу его быть не должно. Точнее, его там не было несколько минут назад.
Высота уменьшалась, стали опять различимы квадраты полей, линия реки снова превратилась в ленту. Резкий порыв ветра качнул «Пчелку» — один раз, второй. Все-таки устойчивости у нее не было. Скат выровнял полет и стал быстрее сбрасывать высоту, надеясь, что ниже ветра не будет. Но налетел следующий порыв, и следующий… «Пчелку» болтало, крепления угрожающе скрипели. И в один далеко не прекрасный момент Скат почувствовал, что аппарат теряет управление. Интуиция подсказала, что сейчас он просто-напросто опрокинется и, закувыркавшись, полетит вниз.
— Приготовиться к прыжку! — приказал он.
Даже из-за сниженного шума двигателя слышно было плохо, да и команда была неожиданной. Ведь ничего чрезвычайного еще не случилось, и пассажир никакой беды не предвидел.
— Что?! — переспросил Ерш.
— Приготовиться… — Скат не договорил. Раздался треск, труба, удерживающая крыло, отделилась от рамы — похоже, не выдержал сварной шов. Дальше все пошло почти так, как Скат предполагал, только без опрокидывания и кувырканий: левый край крыла рванулся вверх, и перекошенная «Пчелка», накренившись, понеслась к земле.
— Прыгаем! — крикнул Скат и, отстегнув ремень, подумал, что сейчас отсутствие ограждения винта может сыграть очень плохую шутку. Зато, если бы не сняли прутья, защищающие сиденья, они бы не протиснулись с парашютами между ними… Ну, будь что будет! И он просто выпрыгнул вслед за Ершом. Они полетели в разные стороны, чтобы не перехлестнуться куполами, и открыли парашюты на двухстах метрах. Это была нормальная высота.
«Пчелка», обогнав их, косо летела вниз, рыская из стороны в сторону. Невыключенный двигатель крутил винт, и винт тащил ее куда-то вперед по неизвестному маршруту, конец которого, впрочем, был очевидным.
«Хоть бы самолеты богачей не разбила!» — подумал Скат, группируясь.
Приземление у них прошло удачно — без травм, и почти там же, откуда они взлетели. И «Пчелка» упала удачно: метрах в четырехстах от аэродрома, на вспаханное поле. А главное — они остались живы! Если, конечно, все это можно считать удачей, тем более что ее понимание для всех разное…
Генерал Вилховский будет орать, что задание сорвано, аппарат к испытаниям не подготовлен, в результате посадка с планирования не отработана, а спецноситель разбит… И можно не говорить про сильный ветер, про оторвавшуюся опору крыла и реальную невозможность выполнить полетный план — закончит он своим любимым: «Ничего невозможного нет, есть нежелание до конца использовать свои возможности!»
Скат не знал закона Уэйлера: «Нет ничего невозможного для того, кто не должен делать этого сам», но был уверен, что Вилховский с его понятием удачи не согласится.
— Обошлось, — тяжело дыша, сказал Ерш. — Хорошо, что взяли парашюты.
— Да, очень хорошо! — согласился Скат, чувствуя, что возвращается с берега Стикса в мир живых. Ноги дрожали, и он сел на землю. Ерш повалился рядом.
— Сколько стоит «Пчелка»? — вдруг спросил он.
Скат пожал плечами.
— Зачем тебе? Купить хочешь?
— Вдруг заставят за нее платить…
— Да нет… Слон прикроет, не допустит такого беспредела…
— Эй, парни, как вы? Целы?
Со всех сторон к ним подбегали «черные комбинезоны». Жали руки, осторожно похлопывали по плечам, Блин протягивал булькающую флягу, но подоспевший Дед, который прихрамывал и тяжело дышал, замахал руками:
— Ни капли! Сейчас служебное расследование начнется, на нее даже смотреть нельзя!
Только тут Скат вспомнил про Джен. Интересно, как она чувствует у него дома? Освоилась? Или уже ушла? Будет жалко: он хотел бы, чтобы она его встретила, поставила свою чудесную песню, вместе с ним приняла душ и надела свой сценический наряд… Оказывается, все это ему очень понравилось. И то, что за этим последовало, тоже…
Мелькнула мысль, что случайная знакомая могла не просто уйти, но и захватить что-нибудь из чужих вещей… Он даже покрутил головой, будто разубеждал кого-то в чем-то. Нет! Конечно, все случается в этой жизни, хотя последний вариант совершенно нереален по очень простой причине: у него в квартире брать нечего. Да и считать Джен случайной знакомой он не хотел. А вот что он хотел, так это позвонить ей, как только доберется до своего мобильника. И убедиться в том, что она поднимет трубку его домашнего телефона.
* * *
Большой двор сталинского дома был тихим, уютным, зеленым и спокойным. Две женщины выгуливали собак — то ли они не дружили между собой, то ли собаки не терпели друг друга, но держались собачницы обособленно и не пускали своих питомцев бегать и играть вместе. Молодая мама катила коляску, несколько старушек обсуждали что-то у детской площадки, на которой резвились их внучата. Напротив первого подъезда, на лавочке, подросток через наушники слушал плеер. Сидел он правильно: не на спинке, поставив ноги на сиденье, что часто позволяет себе развязная молодежь, а так, как положено, не привлекая к себе внимания и не вызывая раздражения у старшего поколения. Поэтому никто не обращал внимания на воспитанного молодого человека: сидит, слушает рок, рэп, джаз или что-то там еще — ну и пусть себе сидит. Правда, почему на макушке у него надета неуместная для погоды лыжная шапочка — сказать трудно. Ну, у каждого свои причуды.
Серёня сидел спокойно, слушал тишину в наушниках, немного жалея, что в них не беснуются рваные ритмы, и обдумывал актуальный вопрос: как истратить полученные деньги. То, что ему предстояло сделать, особых проблем не вызывало. Во-первых, потому что он уже это делал, а во-вторых, никакие сложности тут не предвиделись. Пятак сказал — вооруженной охраны нет.
