Джек покачал головой. Он не верил, что Янковиц удовлетворится ударом по его репутации. Поднял глаза на Розу и сказал:
— О письме я позабочусь. А теперь самое время заняться расследованием.
— Хочешь привлечь в помощь какого-то конкретного человека?
— Официальный ответ — «нет».
Она понимающе улыбнулась.
— Знаешь, это действительно скверно, что Тео отмотал срок. Я бы сама его наняла, будь у него лицензия.
— В этом и вся прелесть! Это освобождает меня от обязанности платить ему.
— Что-то подсказывает мне — ты уже его подключил.
Джек кивнул. Он понимал, что с учетом бесплатной выпивки и угощений от Тео придется рано или поздно отдать ему машину.
Роза взглянула на часы.
— Мне пора. Если понадоблюсь, знаешь, где меня найти.
Джек проводил ее до кабинета. У двери они остановились.
— Спасибо тебе, Роза.
— Нет проблем. Ты бы для меня то же самое сделал, верно? Но дай Бог, чтобы никогда не пришлось.
Она уже отворила дверь и скрылась за ней, но Джек все же ответил:
— Будем надеяться.
Было два часа ночи. Джек сидел в одиночестве за кухонным столом в пижаме, которую подарила ему теща на Рождество. Пижама была не однотонная, в дурацкий мелкий цветочек. Такого рода одеяние хранится обычно в ящике комода, пока не начнется старческий маразм — только тогда извлекают его на свет божий и начинают носить. Но всякий раз, находясь в доме миссис Пейдж, Джек надевал эту пижаму: старался доставить теще удовольствие, продемонстрировать, какой хороший у нее зять.
Со времени «инцидента» — именно так они это называли — Джек с Синди жили в доме миссис Пейдж в Пайнкресте. Временно, пока не найдут себе квартиру. О возвращении в свой дом не могло быть и речи, и Джек опасался, что теперь даже самому бойкому и говорливому риелтору продать его будет трудно. А вот здесь, миссис и мистер Покупатели, находится просторная ванная, которую прежние владельцы выкрасили в весьма оригинальный и жизнерадостный красный цвет, чтобы замаскировать брызги крови на стенах.
Свет уличного фонаря проник в комнату сквозь шторы, отбросив на все предметы слабое сияние. На запотевшем стакане холодной воды мерцали капельки влаги. Краешком сознания Джек силился отгадать извечную загадку: стакан пустой или полный наполовину? — щурясь, поднес к глазам.
Ну вот, черт побери. Пустой.
Накануне днем письмо было отправлено прокурору, в нем подробно пересказывался разговор с Джесси в ночь накануне убийства. Джек трудился несколько часов и даже прибегнул к помощи Розы, чтобы придать каждой фразе послания убедительность и отточенность. Она твердо стояла на своем, была убеждена, что письмо — единственно правильный ход. Сам же Джек вовсе не испытывал такой уверенности и терзался всю ночь без сна. Письменное признание прокурору штата в том, что он был обманут собственной клиенткой, вряд ли упрочит его положение среди коллег-адвокатов.
— Ну как ты тут?
Он обернулся и увидел Синди. Как он ни старался, но все же, видно, разбудил ее, поднимаясь с узкой кровати, на которой они спали.
— Просто не спалось, — ответил он.
— Мне тоже. Вот и подумала: чем лежать без сна, просмотрю-ка лучше еще раз раздел объявлений о найме и сдаче квартир.
— Неплохая идея.
Она наклонилась и начала шарить в корзине для бумаг в поисках вчерашней газеты. Потом подняла на него глаза и спросила:
— Все еще думаешь о том письме, что отправил прокурору?
— Откуда знаешь?
— Я знаю тебя.
Он отвел взгляд.
— Чувствую себя учеником, которого оставил в классе после уроков учитель. И велел пятьсот раз написать на доске: «Я — тупица».
— Никакой ты не тупица. Ты самый лучший, самый блестящий адвокат, которого я знаю.
— Самые умные таких глупостей не совершают.
— У тебя не было выбора. Это письмо — единственный шанс привлечь внимание прокурора к инвесторам.
— Глупость не в том, что я написал это письмо. Я был дураком, что позволил Джесси одурачить меня.
Она перестала искать газету и уселась в кресло рядом с мужем. И смотрела на него встревоженно.
— Но врач Джесси считается самым лучшим и опытным невропатологом в Майами. Разве можно заподозрить его в том, что он специально поставил неверный диагноз и помог тем самым одурачить инвесторов?
— Мне то и дело приходилось сталкиваться с умными ворами. Просто я пошел на поводу у Джесси. Поверил в ее болезнь, сочувствовал. Вот и расслабился.
— Да, конечно. Даже мне было жаль эту женщину. Разве я сама не говорила тебе: «Займись ее делом. И не важно, что она некогда была твоей подружкой»? Помнишь?
— История совершенно подкосила меня.
— Меня тоже. Особенно врач. Чем больше думаю об этом, тем меньше понимаю, как это доктор Марш решился рискнуть своей карьерой и добрым именем.
— Деньги, — заметил после паузы Джек. — Я сталкивался с врачами, которые больше всего на свете любят золото.
— А мне кажется, дело не только в них. Есть что-то еще, чего мы пока не понимаем.
Он мог бы поделиться с ней и другими соображениями, в частности о том, каким талантом убеждения обладала Джесси, но не стал.
— Давай не думать. Как ты сама?
— В порядке.
Отвечая, она отвела взгляд. Он взял ее за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.
— Что случилось?
— У меня месячные, — тихо ответила она.
Джек старался не показать своего разочарования.
— Ничего страшного. Будем пытаться дальше.
— Мы год стараемся, нет, одиннадцать месяцев.
— Неужели так долго?
— Да. А я никак не могу забеременеть.
— Попробуем в следующий раз без обручальных колец? Говорят, помогает.
Она пыталась изобразить улыбку, но не получилось. Какая-то мысль не давала ей покоя.
— Тебя это беспокоит, да, милая?
— Да, очень.
— Возможно, здесь моя вина.
— Нет, не твоя.
— Но откуда тебе знать?
— Просто знаю, и все.
Он вовсе не был уверен, что она знает. Одно было ясно: такие разговоры только ее расстраивают.
— Но мы еще не пробовали других вариантов.
— Знаю. И потом, можно усыновить ребенка. Но я даже думать об этом боюсь.
— Почему?
— Из-за тех отношений, которые были у тебя с мачехой, — помедлив, ответила она.
— Ну, это совсем другое.
— Не вижу особой разницы. Ведь твоя мама умерла, когда ты был еще младенцем. Агнес растила и воспитывала тебя с младенчества.
— Тот факт, что мы с Агнес так и не стали по-настоящему близкими людьми, вовсе не связан с тем, что она не доводилась мне биологической матерью. Отец так торопился подобрать мне маму, что женился на первой попавшейся женщине. А потом вдруг выяснилось, что она пьяница.
Синди взяла его за руку. Пальцы их переплелись.
— А ты часто думал о своей настоящей маме?
— Нет, урывками. Иногда мне было любопытно знать, какой она была, иногда не думал вовсе. К счастью, у меня была абуэла, она рассказывала мне о маме.
— А тебя не страшит сам факт усыновления? Ну, что частью нашей жизни вдруг станет какое-то загадочное и чуждое существо?
— Нет. Рядом с ним не будет бабушки, которая рассказывала бы ему о биологической матери.
— Нет, я не о ребенке. Я о том, какой была его настоящая мать.
— Но миллионы пар усыновляют чужих детей, и это их не смущает.
— Не думаю, что всем этим людям доводилось сталкиваться с тем, через что прошла я.
— С чем же это?
— Ну, с ощущением присутствия… кого-то рядом.
Джек знал: она говорит о своем отце. Он опасался, что смерть Джесси отрицательно сказалась на жене.
— Так вот почему ты проснулась! Тебе снова приснился отец?
— Нет.
— Уверена?
— Перестань. Не хочу говорить об этом. Прости.
— Тебе незачем просить прощения. Это… происшествие выбило из колеи нас обоих. И если тебе хочется поговорить о нем со мной или с кем-то еще, даже с психоаналитиком, не стесняйся.
Она долго молчала, затем взглянула на него:
— Вообще-то я хотела показать тебе кое-что.
— Что?
— Подожди.
Она поднялась и прошла через темный холл во вторую спальню, где временно оборудовала себе нечто вроде кабинета. Через минуту вернулась, положила перед Джеком на стол фотографию размером десять на двенадцать и сказала:
— Пару недель назад снимала в саду маленькую девочку с собакой. Извела несколько кассет с пленкой.
Джек долго разглядывал фотографию, потом пожал плечами и заметил:
— Очень симпатичный снимок.
— Взгляни на нижний правый угол. Ничего не замечаешь?
Он всмотрелся.
— Что именно?
— Смотри, вот здесь. Похоже на тень, верно? Словно кто-то стоит у меня за спиной.
Джек снова всмотрелся и сказал:
— Не вижу никакой тени.
— Неужели не видишь? Вот здесь, здесь!
