Ознакомительная версия.
– Мистика, – прошептал Олег. – Может, квартирка твоя под колпаком у тестя, Вова?
Чем дальше продолжалась Вовкина беседа с Николаем Николаевичем, тем очевидней становилось, что ситуация почти безвыходная.
Повесив трубку, Вовка почесал затылок и пересказал разговор с куратором из «кадров»:
– Дело такое… Николай Николаевич говорит, пришла ориентировка на каких-то «козлов» – это не я говорю, это он так выразился – имевших дерзость средь бела дня, в центре Москвы, на глазах у всего Арбата похитить американского гражданина. Забавно, что единственная зацепка следствия – внучка члена Политбюро, с подружкой которой у нашего товарища по имени Олег имеется порочащая его связь. Родственницу небожителя беспокоить не станут, а то получат по шапке. Вот нам с Пашкой, а до него по известной причине Николай Николаевич дозвониться не смог, поручена разработка этой ниточки. Начать приказано с дружка Олега. Только вот не пойму: отчего наши коллеги, которым мы надавали по мордам, не нарисовали словесные портреты?
– Может, нарисовали, а может, сработала конспирация в виде очков, – выдавил из себя Пашка. – А что за гражданин такой, наш полковник не сообщил?
– Сообщил.
– И?..
– Племянник президента Соединенных Штатов Америки Рональда Рейгана, господин Мэтью Рейган.
Немая сцена в квартирке Щедринского затянулась. Наконец хозяин решил взять слово. Он так прямо и сказал:
– Товарищи, позвольте мне взять слово.
Пашка рассеянно кивнул. Олег не отреагировал. Все это время он вздыхал и что-то бурчал себе под нос. Разборчиво звучала только нецензурщина.
– Ты знал, враг народа? – грозно посмотрел Вовка на Олега.
Олег молчал. Пашка толкнул его в бок.
– Ну, знал… – Олег словно проснулся. – А кто вас, дураков, просил его похищать? Надо же было только поговорить, забрать часики или обменять на старинные ордена. Это был неплохой план.
– Не, вы только поглядите на него! – возмутился Вовка. – Сам бы ты его и реализовывал, стратег! Нас наши «коллеги» вообще могли положить. И между прочим, у одного из них башка как чугунная сковородка моей бабушки. У меня до сих пор запястье болит и вот, смотри, стратег, пальцы все разбиты.
Продемонстрировав кулак, Вовка обернулся к «задержанному» и, даже не пытаясь придать голосу строгости – хватило его свирепого вида, чтобы американец вжал голову в плечи – невежливо поинтересовался на родном языке задержанного:
– Where is the watch, asshole?
– Эй, старик, потише, – попытался остудить его Пашка. – Ты не забыл, кто перед тобой?
– А мне уже все равно. Пусть скажет, куда дел подарок. Неужели не понимал, что нельзя принимать такие вещи в дар? Да меня никто не переубедит, что он специально выманил у девчонки эти часы, чтобы потом в «Нью-Йорк Таймс» появилась статейка про порочные нравы в семьях членов Политбюро… Причем с фотографией подарочка. Что, испугался, шпионская твоя морда, все именно так было?
Американец заерзал и энергично замотал головой.
– Рот ему освободите, умники, – пробурчал Олег.
– Умник среди нас только один – ты, – парировал Вовка и выдернул кляп изо рта племянника Рейгана. – Не мешай следствию.
– Кто вы? – прошептал пленник. – КГБ?
Несмотря на критичность ситуации и неопределенность собственного положения, друзья не смогли удержаться от смеха.
– Нет, – отсмеявшись, ответил Пашка. – Мы – одноклассники твоей советской подружки.
– Какой подружки?! – воскликнул американец. – Как ее зовут?
На этот простой вопрос ответа не знал никто, даже Олег. Поэтому он воспользовался дешевым, тривиальным, но безотказным приемом. Крепко схватив пленника за плечо, он приблизился к нему и отчеканил:
– Вопросы здесь задаем мы.
Американец улыбнулся. Похоже, к нему начала возвращаться уверенность представителя сверхдержавы, подкрепленная прямым родством с ее лидером.
– Господа, вы попали в абсолютно stupid situation, – сказал он. – Эти часы уже давно на пути в Америку, с моим багажом. Так что вам их не достать. Кстати, я не собирался использовать факт их дарения против кого бы то ни было. Но что вы будете теперь делать со мной? Убьете?
Пашка задумался. Олег глядел в сторону, то ли в окно, то ли на стену, где висела уродливая чеканка с изображением былинных богатырей.
– Товарищи коммунисты, – вдруг патетически произнес Вовка. – А ведь у нас нет другого выхода кроме физического устранения объекта. Предлагаю реализовать это действие сию же минуту. Ведь еще товарищ Ленин накануне Великой Октябрьской социалистической революции говорил, что промедление смерти подобно.
Американец вздрогнул, чем выдал окончательно, что понимает русскую речь. Глаза у него забегали. Пот заструился со лба.
– Вы что, действительно хотите меня убить? Шутите!
– Заткните ему рот, ребята, – приказным тоном произнес Вовка, – Он мешает мне озвучивать план.
– Но вы же не станете меня убивать, вы же разумные люди… – не на шутку испугался Мэтью. – Послушайте, можно договориться. Если дело в деньгах – это не проблема…
– Где часы? – сурово поинтересовался Олег.
Американец вздохнул:
– Я всего лишь хотел сохранить этот подарок как память о любимой девушке… Часы в моем багаже. Где багаж – понятия не имею!
Пашка вышел из комнаты, прошел на кухню, снял трубку телефона и позвонил Николаю Николаевичу.
Не прошло и полчаса, как тот уже был у дверей подъезда Вовкиного дома, где его встречал курсант Павел Семенов.
– Не стану спрашивать, как вас угораздило, – произнес Николай Николаевич, поздоровавшись с Пашкой за руку, – но с карьерой и свободой вам всем придется проститься. Я обязан вызвать спецгруппу, которая обезвредит преступников, освободит пленника, о чем будет тут же доложено в Белый дом. Сами понимаете, медовый месяц в наших отношениях вам сорвать не дадут. Зато бошки поотрывают с особым цинизмом и прилюдно… Эх, ну что же вы за дураки такие, а? Курсант Семенов, ты каким местом думал, когда совершал нападение на сотрудников родственного ведомства?
Пашка слушал рассеянно, делая вид, будто с интересом рассматривает потрескавшийся асфальт под ногами.
– Не знаю, так получилось, и вообще, мы хотели… мы думали… Нас не за что арестовывать. Мы для страны…
– Что ты мямлишь?! – с возмущением воскликнул Николай Николаевич. – Садись на лавку, покурим, порассуждаем. Гляди-ка, тут лавочки на месте, а у нас все поворовали, как перестройка началась. И кому они понадобились, эти лавки? Бабулькам негде посидеть. Что происходит в стране?
Они сели, Пашка достал пачку сигарет. Предложил Николаю Николаевичу.
– «Яву» куришь? – тот принял сигарету и принюхался. Патриотично. А мог бы уже через год курить американские. В Вашингтоне.
Пашка не выдержал… С одной стороны, в командировку в Штаты хотелось очень сильно и слова Николая Николаевича его всерьез насторожили, но главное, он остро чувствовал свою правоту.
– Товарищ полковник, что же нам было делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока этот Мэтью все расскажет американской прессе? На этих же часах фамилия товарища…
– Без фамилий и имен, пожалуйста.
– Хорошо. Мы только хотели ему все объяснить, а вышел захват. Все потому, что парни из «девятки» оказали сопротивление.
– А вы предполагали, они вам отдадут подопечного по доброй воле? Короче, где он? – строго спросил Николай Николаевич.
– В квартире. К батарее привязан.
Николай Николаевич закатил глаза.
– Вы больные совсем? Я должен с ним поговорить. Немедленно. – Николай Николаевич решительно поднялся с уцелевшей в горниле перестройки лавочки.
Пашка осторожно придержал его за рукав.
– Семенов, да ты, похоже, спятил окончательно!? Ну-ка отпусти меня сейчас же!
– Николай Николаевич, у меня есть план. Вы помогите часы добыть, а мы уж как-нибудь уладим остальное.
– Знаю я вас, улаживальщики хреновы, вашу мать, интриганы… Где я найду вам эти часы? Мальчишки!
– Они в багаже у американца. Багажу сопровождающих «гвардейцев».
– У кого?
– Виноват, у коллег из «девятки». Дальше надо быстро отследить, найти, произвести выемку…
Николай Николаевич задумался.
– Оно, конечно, лучше, если часики останутся в СССР, – прошептал он. – Да и у вас, ненормальных, шанс появится избежать командировки к какому-нибудь красноярскому куму в гости.
– Что?
– Ничего. Как с парнем будете договариваться? Он имеет полное право заявить о похищении, жестоком обращении, даже о пытках, наконец.
– Есть верный способ. Если не получится, обещаю вам, – абсолютно серьезно заявил Пашка, – сдадимся без раздумий и абсолютно всю вину примем на себя.
– Даю вам один час.
– Прошу три часа.
– Идет. Если через три часа у вас не случится «мир, дружба, жвачка», я вызываю спецгруппу.
Ознакомительная версия.
