Ознакомительная версия.
Судья Лоренс Уолдман сидел за столом, когда Дженнифер вошла в его кабинет.
– Садитесь, мисс Паркер, – коротко сказал он.
Дженнифер села.
– Я никому не позволю превращать суд в цирковое представление.
Дженнифер покраснела:
– Я просто споткнулась. Просто невозможно...
Судья Уолдман остановил ее жестом руки:
– Не надо, ради Бога.
Дженнифер сжала губы.
– Я также не терплю наглости.
Дженнифер устало смотрела на него, не говоря ни слова.
– Сегодня вы перешли все границы дозволенного. Я понимаю, что вы стремились спасти человеческую жизнь. Поэтому я принял решение не наказывать вас за неуважение к суду.
– Спасибо, ваша честь, – с трудом произнесла Дженнифер.
С бесстрастным лицом судья Уолдман продолжал:
– Почти всегда, когда выносится приговор, я знаю, свершилось правосудие или нет. Сейчас у меня такой уверенности нет.
Дженнифер ждала, что он скажет что-нибудь еще.
– Это все, мисс Паркер.
* * *
В тот день телевизионные выпуски новостей и первые страницы вечерних выпусков газет снова были посвящены Дженнифер Паркер, только на этот раз она была героиней. Ее называли Давидом, поразившим могучего Голиафа. Во всех газетах были фотографии Дженнифер, Ди Сильвы и Абрахама Уилсона. Дженнифер жадно читала посвященные ей статьи, наслаждаясь каждым словом. Приятно чувствовать вкус победы после стольких лишений.
Кен Бэйли пригласил ее отпраздновать это событие в «Лучо», где ее узнали метрдотель и многие посетители. Незнакомые люди называли ее по имени и поздравляли. Невероятно!
– Как ты себя чувствуешь в роли знаменитости? – ухмыльнулся Кен.
– Нет слов.
Кто-то послал им бутылку вина.
– Мне и пить-то не надо, – призналась Дженнифер, – у меня такое чувство, что я и так пьяная.
Но она выпила три бокала вина, обсуждая с Кеном закончившийся суд.
– Я так боялась. Ты знаешь, что это такое – держать в своих руках чужую жизнь? Ответственность, как у Бога. Разве может что-нибудь быть страшнее, чем это? Я имею в виду, что я приехала из Келсо... Слушай, Кен, может, закажем еще бутылку вина?
– Все, что ты захочешь.
Кен заказал шикарный ужин, но от возбуждения Дженнифер не могла есть.
– Ты знаешь, что мне сказал Абрахам Уилсон во время нашей первой встречи? «Влезь в мою шкуру, а я – в твою. Тогда мы и поговорим о ненависти». Кен, я была сегодня в его шкуре. И знаешь что? Мне казалось, что присяжные судят меня. Я чувствовала, будто меня собираются казнить. Я люблю Абрахама Уилсона. Давай закажем еще вина.
– Ты ведь ничего не съела.
– Я хочу выпить.
Нахмурившись, Кен смотрел, как она наполнила и опустошила свой бокал.
– Эй, полегче!
Она беззаботно помахала рукой.
– Калифорнийское вино – как вода. – Она отпила глоток. – Ты – мой лучший друг. Знаешь, кто мне не лучший друг? Великий Роберт Ди Сильва?
– Ди Сильва?
– Ага. Он меня ненавидит. Ты видел сегодня его лицо? О! Он был в бешенстве. Он сказал, что собирается убрать меня с дороги. Но ведь не убрал?
– Нет...
– Ты знаешь, что я думаю? Ты знаешь, что я действительно думаю?
– Я...
– Ди Сильва полагает, что он по сравнению со мной – пигмей.
– Ты хотела сказать наоборот.
– Спасибо, Кен. Я всегда могу рассчитывать на тебя. Давай закажем еще одну бутылку вина.
– Может, тебе достаточно?
– У пигмеев большая жажда. – Дженнифер хихикнула. – Я тебе говорила, что люблю Абрахама Уилсона? Он самый красивый человек на свете. Я посмотрела ему в глаза, Кен, и увидела, что он прекрасен! Ты когда-нибудь смотрел в глаза Ди Сильвы? О! Они холодные как лед! Как айсберг. Он вообще-то не такой уж и плохой человек. Я говорила тебе про пигмея?
– Да.
– Я люблю пигмеев. Я всех люблю. А знаешь почему, Кен? Потому что Абрахам Уилсон остался в живых. Он жив. Давай закажем бутылку вина и отпразднуем...
* * *
Было два часа ночи, когда Кен привел Дженнифер домой. Он выбился из сил, таща ее на третий этаж. Теперь он стоял, тяжело дыша.
– Наверное, это у меня от вина, – сказал он.
Дженнифер с сочувствием посмотрела на него.
– Нечего пить, если не умеешь.
И она отключилась.
Ее разбудил пронзительный телефонный звонок. Она потянулась за трубкой, но это движение отозвалось нестерпимой болью во всем теле.
– Алло...
– Дженнифер? Это Кен.
– Привет, Кен...
– У тебя все в порядке?
Она поразмыслила:
– Не думаю. Сколько времени?
– Полдень. Приходи скорее, тут такое творится!
– Кен... Я умираю.
– Слушай меня внимательно. Встань с постели – медленно – и проглоти две таблетки аспирина. Прими холодный душ, выпей кофе, и ты выживешь.
* * *
Когда через час Дженнифер пришла в контору, она чувствовала себя лучше. «Не хорошо, – подумала Дженнифер, – но лучше».
Когда она вошла, оба телефона звонили не переставая.
– Это тебе звонят, – усмехнулся Кен. – Ни на секунду не останавливаются. Тебе нужна секретарша-телефонистка.
Ей звонили из газет и журналов, с радио и телевидения. За один день она стала знаменитостью. Были и другие звонки, о которых раньше она могла только мечтать. Представители крупных фирм, которые раньше и слышать о ней не хотели, спрашивали, когда ей удобно будет с ними встретиться.
* * *
В своем кабинете Роберт Ди Сильва кричал на своего первого помощника:
– Я хочу, чтобы ты подготовил мне личное досье на Дженнифер Паркер. Сообщай мне о всех ее клиентах. Ясно?
– Да, сэр.
– За работу!
– Он такой же стрелок, как я девственник. У меня что, глаз нет?
– Этот козел хотел, чтобы я замолвил за него словечко Майклу. А я говорю: «Эй, приятель! Я всего лишь солдат, понял?» А если Майклу понадобится человек, он не будет рыскать по помойкам.
– Он тебя просто наколоть хотел, Сал.
– Я быстро его вычислил. Никто его не знает в округе, а в нашем деле, если тебя не знают – ты пустое место.
Они разговаривали, сидя на кухне старой голландской фермы, построенной триста лет назад в Нью-Джерси.
Их было трое: Ник Вито, Джозеф Колелла и Сальваторе Фьоре по прозвищу Цветочек.
Ник Вито был похож на покойника. Тонкие, почти невидимые губы и глубоко посаженные зеленые глаза лишь усиливали это сходство. На нем были туфли стоимостью в двести долларов.
Джозеф Колелла по кличке Гигант был похож на гранитный монолит. Когда он шел по улице, создавалось впечатление, что он появился здесь из сказок о великанах. Однажды кто-то сравнил его с огородом: «У Колеллы нос, как картошка, уши, как капустные листья, мозг с горошину».
У Колеллы был высокий голос и вид добряка, впрочем, это было обманчивое впечатление. У него была скаковая лошадь, и он любил играть на скачках, безошибочно угадывая победителей. У него было шестеро детей, и он обожал свою семью. Его специальностью были пистолеты, кислота и цепи. Его жена, Кармелина, была набожной женщиной, и по воскресеньям, когда Колелла не работал, он всегда ходил с семьей в церковь.
Третий из них, Сальваторе Фьоре, был похож на карлика. Ростом он был пять футов и три дюйма, а весил сто пятнадцать фунтов[8]. У него было ангельское личико мальчика из церковного хора, что не мешало ему ловко управляться с ножом и пистолетом. Он нравился женщинам, и, кроме жены и любовницы, у него была дюжина подружек. Раньше Фьоре был жокеем и работал на ипподромах от Пилмико до Тихуаны. Когда один из инспекторов на ипподроме оштрафовал Фьоре за то, что он дал лошади допинг, его тело было найдено через неделю плавающим в озере.
Все трое были солдатами в «семье» Антонио Гранелли, но так как они попали сюда благодаря Майклу Моретти, то были преданы ему душой и телом.
* * *
В столовой проходило совещание «семьи» гангстеров. Во главе стола сидел Антонио Гранелли, capo самой могущественной «семьи» мафии восточного побережья. В свои семьдесят два года он выглядел крепким мужчиной, с широкими плечами крестьянина и пышной седой шевелюрой. Родившись в Палермо, Антонио Гранелли приехал в Америку в возрасте пятнадцати лет и стал работать на пристани в Манхэттене. К двадцати годам он уже стал лейтенантом местного босса, контролирующего доки. Один раз они поспорили, и когда босс таинственным образом исчез, Антонио Гранелли занял его место. Каждый, кто хотел работать в доках, был обязан платить ему. Эти деньги помогли ему стать влиятельным человеком, и сфера его деятельности стала быстро расширяться – рэкет, «акулий промысел», проституция, азартные игры, наркотики и убийства. Тридцать два раза его привлекали к суду, но он был осужден только один раз за мелкое правонарушение. Гранелли был безжалостным человеком, не признававшим никаких правил.
По левую руку от Гранелли сидел Томас Колфакс, consigliere «семьи». Двадцать пять лет назад Колфакс был блестящим адвокатом, специализировавшимся на корпоративном бизнесе. Однажды он защитил интересы небольшой компании по импорту оливкового масла, контролируемой мафией, и стал все чаще и чаще заниматься ее делами, пока «семья» Гранелли не превратилась в его единственного клиента. Это был выгодный клиент, и Томас Колфакс стал состоятельным человеком. Он обладал обширной недвижимостью и банковскими счетами по всему миру.
Ознакомительная версия.
