Имам перестал теребить бороду, распрямил спину, сел ровно, поднял голову:
– Нет в мире ничего, причиной чему не служила бы воля Аллаха. Если существует атомное оружие, значит, мы должны уповать на Блюстителя небес, земли и тех, кто там обитает, ибо нет мощи и силы ни у кого, кроме Аллаха. Мы можем заполучить в свои руки такое оружие и обратить его в назидание неверным. Люди должны вспомнить, что уже однажды Аллах огненным мечом благочестия уничтожил земную скверну безбожия и разврата. Пусть воскреснет в их памяти история сожжения Содома и Гоморры, городов, полных безбожия и греха. Иудеи, которым в священных книгах сделано напоминание об этом, не сделали правильных выводов. Они враги ислама. Придет время, Аллах поднимет сверкающий меч возмездия и обрушит его на Израиль.
– Я понимаю ход вашей мудрой мысли, учитель, но для того, чтобы поднять меч, надо его иметь.
Имам Шахиди снова взялся за бороду, и глаза его вдохновенно блеснули.
– Возможность овладеть рукоятью огненного лезвия у нас есть. Как сообщают верные люди в России…
Для ибн Масрака показаться неосведомленным было куда неприятней, чем быть обвиненным в невежливости. Он прервал имама:
– Если вы, мой учитель, имеете в виду слова российского генерала, то они пусты, как орех, изъеденный червями. Генерал этот большой болтун и любитель надувать щеки. Ему нравится, когда его имя вспоминают люди, и он готов молоть языком даже полову, в которой давно нет зерна. У меня есть на этот счет определенные сведения.
Имам Шахиди довольно улыбнулся.
– Вы правы, шейх, я имел именно то, о чем сказал генерал. Но сведения у меня из другого источника. Они надежны, и пренебрегать ими нельзя. Наши информаторы сообщили, что русские, прекратив ядерные испытания на территории Казахстана, оставили в глубине скал один заряд, который не был взорван. Его можно извлечь.
Ибн Масрак поднял руки на уровень лица ладонями внутрь и с чувством произнес слова благодарности:
– Аллах велик, многая хвала Аллаху, слава Аллаху утром и вечером!
– Аминь, – закончил имам Шахиди. – Я предоставлю вам, шейх, все бумаги, которые есть у меня. Только вам с вашими талантами и энергией по плечу такое благородное дело.
– Спасибо, учитель.
В тот же вечер, ознакомившись с досье, которое предоставил имам Шахиди, ибн Масрак давал указания начальнику своей собственной спецслужбы.
– Бен Омар, следует начать подбирать людей, которые знают Среднюю Азию, как я свой дом.
– Связаться с шейхом Усамой бен Ладеном?
Ибн Масрак удивленно вскинул брови.
– И это спрашиваешь ты, мой верный соратник?! Ни в коем случае. Усама – под плотным наблюдением друзей и врагов. Связаться с ним – означает провалить операцию до ее начала.
Бен Омар сперва опустил глаза, принимая упрек шейха и, признавая его неоспоримую правоту, затем качнул головой, показав, что ждет указаний.
– Установите контакт с Ширали-ханом через его людей в Фергане.
– Ему можно доверять?
– Да, это преданный человек ислама. Он прямой потомок последнего кокандского властителя – Худояр-хана. И сам хан. Живет в Узбекистане, имеет влияние на все исламское движение в Средней Азии.
– Эфенди, каким может стать бюджет операции?
– Бен Омар, ты можешь сказать, сколько стоит Израиль?
Бен Омар остолбенело посмотрел на шейха:
– Как я могу знать это, эфенди?
– Хороший ответ, Бен Омар. Только Аллах определяет цену народам и государствам. Поэтому мы заплатим за Израиль столько, сколько Аллах прикажет. Разобраться в этом мы поручаем тебе. Полетишь в Среднюю Азию. Из Дубая есть регулярный рейс в Бишкек. Это Киргизия. Оттуда переберешься в Узбекистан к Ширали-хану. У тебя будет все – явки, пароли, деньги.
«Гыз галасы» – Девичья башня… Это название древней архитектурной достопримечательности Баку вспыхнуло в памяти Арона Гаспаряна во сне, и он мгновенно проснулся, не понимая, что заставило вспомнить давно забытое название с оставшейся в далеком прошлом родины.
Арон никогда не думал, что прошлое так цепко держится в памяти.
Арон Гаспарян родился в Баку в семье армянина и еврейки. Сказать, что мальчишка, одинаково свободно говоривший на русском, армянском и азербайджанском языках, с детства ощущал в среде пацанов национальную дискриминацию, было бы неправдой. Тем не менее, он так и не был до конца принят в ребячью компанию азеров. У тех были свои тайны, в которые Арона не посвящали: приятели узнавали в своих семьях нечто такое, о чем армянину и еврею, или еврею и армянину – можно крутить как угодно, – рассказывать не полагалось.
Естественный закон отчуждения действовал на уровне подсознания и инстинктов. Если азербайджанец подчинялся начальнику иной национальности, он в душе испытывал к тому противоречивые чувства. Главным в них было неудовольствие тем, что чужак, на его, азербайджанской, земле командует им. В такой же степени начальник-азербайджанец старался срывать свое зло или плохое настроение в первую очередь на подчиненных иной национальности. Этим он утверждал сознание их вторичности и обозначал ограниченность круга прав и возможностей чужаков.
Во время армянских погромов в Баку отца Арона – Арсена – убили. Продолжать жить в Азербайджане еврейке с сыном стало опасно. И тогда мать с семнадцатилетним сыном перебралась в Израиль. Там с помощью дальних родственников обосновалась в Рамалле.
Арон, способный к языкам, уже через год свободно владел арабским.
В восемнадцать лет его призвали в Цва Хагана ле Исраэль – армию обороны Израиля. Пройдя курс базовой армейской подготовки, молодой солдат решил связать судьбу с военной службой, окончил школу сержантов, был принят в Центральное военное училище и вышел из него в звании сеген-мишне – младшего лейтенанта.
После недолгой службы в строевой части Центрального военного округа Арона вызвали в штаб дивизии.
– Сеген-мишне Арон Гаспар, – представился он на иврите рав-серену, офицеру в майорском звании. Окончание «ян» в фамилии Гаспарян Арон снял еще в период, когда мать готовила документы на выезд из Советского Союза.
– Садись, – предложил майор по-русски и показал на стул у своего стола. – Мне интересно узнать, как тебе служится. Есть ли трудности, жалобы?
Обращение старшего к младшему на «ты» нисколько не удивило Арона. В израильской армии особенностью взаимоотношений военнослужащих стала абсолютная демократичность. Во всех случаях вне строя независимо от ранга военные обращаются друг к другу на «ты».
– Спасибо, трудностей нет, – также по-русски ответил Арон.
– Скажи, ты слыхал, что такое «Мистаравим»? – этот вопрос майор задал по-арабски.
– Слыхал, но сказать уверенно, что знаю об этом все, не могу, – Арон ответил на том же языке, на котором прозвучал вопрос.
Майор благожелательно улыбнулся:
– Мне нравится твое произношение.
– Спасибо, – Арон поблагодарил рав-серена на иврите.
– Я не удивлен, что ты не знаешь многого о «Мистаравим», – майор продолжил разговор на арабском, – поскольку это условное название специальных отрядов. Происходит название от слов «стань арабом». Отряды эти созданы для борьбы с исламскими террористами на их территории. Военнослужащие, входящие в состав «Мистаравим», действуют под видом арабов. Они отличаются высокой боевой выучкой и отличным знанием арабского языка. Командование решило перевести тебя в спецназ «Мистаравим». Что скажешь?
– Почему предложение сделано именно мне? В полку есть немало других отличных офицеров, разве не так?
– Мы внимательно следим за успехами всех и радуемся, когда видим, как растет достойная смена старым бойцам. Наблюдая за тобой, мы особо отметили высокие способности и потому решили предложить из обычного пехотного подразделения, где тебе уже тесно в плечах, перевестись в специальное.
– Я… – Арон собирался что-то сказать, но майор остановил его движением руки.
– Не спеши, Гаспар. Служба в специальном подразделении типа «Мистаравим» хотя и почетна, но чрезвычайно трудна. Мы, офицеры этой службы, с болью смотрим на хороших ребят, которые, дав согласие, потом скисают, не выдержав трудностей. Поэтому, сделав тебе предложение, я советую хорошо обо всем подумать. Тебе дается два дня на размышление. Одна просьба: ни с кем не делись тем, о чем мы тут говорили.
– Мне не нужен срок на размышления, – сказал Арон и встал со стула, приняв стойку «смирно». – Я даю согласие и обещаю доверие командования оправдать делами.
– Садись, Арон. Почему ты не хочешь взять время на раздумья?
– Когда я учился прыгать в воду с вышки, то поначалу останавливался на краю и думал: прыгать или нет? Чаще отходил. Потом перестал задерживаться. Поднимусь наверх – и пошел! В некоторых делах раздумывать вредно. Решил – и вперед!
– Хорошо. Если ты решил, поговорим конкретно. Тебя поначалу зачислят в подразделение «Сайерет дюведеван». Для того чтобы стать полноценным бойцом, придется пройти специальную подготовку.
