льняные салфетки. Уильям вернулся, когда Мэтти снимала бекон со сковороды. Она поставила на стол тарелку все еще шипящего мяса. Разбила яйца в жир от бекона, пока Уильям снимал сапоги. Муж сел за стол и начал ждать.
Мэтти сняла с углей закипающий кофейник, обернув руку полотенцем, чтобы не обжечься о металлическую рукоятку. Налила кофе Уильяму, перевернула яйца и через миг подошла к столу с горячей сковородой и принялась раскладывать яичницу по тарелкам.
– Четыре мне, одно тебе, – проговорил Уильям.
«Не возражай», – приказала себе Мэтти. И ничего не ответила мужу, хотя так проголодалась, что готова была съесть все, что лежало на столе. Отдала ему четыре яйца, себе оставила самое маленькое и не пожаловалась, когда он съел почти весь бекон.
Сиди тихо и жди своего шанса.
– Пойду сегодня в город, – сказал Уильям.
Мэтти удивленно взглянула на него. Она-то думала, что после того, как бросил ее в лесу, он будет весь день стоять у нее над душой и следить за каждым ее шагом.
– Из хижины не выходи, – добавил муж.
Она кивнула. Это было стандартное предупреждение.
– Можешь доесть хлеб, когда я уйду. Но без масла. Кофе или молоко не пей. Только чай.
Хлеба осталось всего четверть буханки. То есть остаток дня ей надо будет продержаться на паре кусочков хлеба.
Решил меня на тюремный рацион посадить, значит.
– Вернуться могу и поздно вечером. Зависит от того, скоро ли найду, что нужно.
Это было еще более удивительно. Уильям всегда возвращался быстро, до заката.
– Что будешь искать? – спросила Мэтти и закусила губу.
Уильям терпеть не мог, когда его донимали расспросами. Всегда говорил, мол, если захочет ей что-то сказать, то скажет. Она уже приготовилась услышать его ответ, произнесенный ледяным тоном, но муж промолчал.
Мэтти рискнула взглянуть в его сторону и увидела, что он сидит, уставившись взглядом в пустую тарелку.
Потом Уильям произнес:
– Медведь этот вовсе не медведь, а демон, спустившийся с небес на землю.
Его вывод потряс Мэтти, и она не ответила. И так уже заговорила, когда не следовало.
– Кости в пещере, следы на снегу – животное не станет так себя вести. Только демон способен на такое. А если это демон, значит, Бог послал его на землю, чтобы испытать меня.
В тот момент Мэтти поняла то, что давно подозревала, но не могла осознать в полной мере. Ее муж был сумасшедшим. Он верил, поистине верил, что рыскавшее в лесу существо явилось из ада и именно на Уильяме лежит священная миссия его уничтожить.
В ее жизни, в ее муже было столько всего, что Мэтти прежде ясно не видела. Уильям задавливал в ней любые проявления духа, не успевала она подумать или усомниться в обстоятельствах происходящего. Теперь она это видела, потому что муж бросил ее умирать и у нее нашлось время поразмыслить самостоятельно.
– Мне нужны капканы, – продолжал Уильям. – Большие капканы для такого большого чудища и более мощное ружье. И еще много чего. Возможно, в городе не сразу получится это найти, понадобится время, чтобы все достать. А ты не выходи из хижины. Не ешь ничего, кроме того, что я разрешил. День проведешь, убираясь в доме. Пусть к моему приходу все сверкает.
– Да, Уильям, – пробормотала Мэтти.
Теперь она была готова на все, лишь бы заставить его поверить, что дух ее по-прежнему сломлен.
Зря он бросил меня в лесу.
Это было большой ошибкой. Теперь он за нее поплатится.
Мэтти убрала со стола и вымыла посуду, пока Уильям собирался в путь. Он забрал кольцо с ключами, пошел в спальню и крепко закрыл за собой дверь. Через секунду щелкнул замок; Мэтти услышала, как он роется в вещах.
«Открыл потайной сундук, – подумала она, достав масло и тряпки для уборки. – Я должна узнать, что там».
Наверняка он хранил там деньги на еду, а если Мэтти собиралась бежать, они могли ей понадобиться. Нельзя же полагаться на добрых людей – люди эти могут знать Уильяма, не поверить ей и вернуть ее мужу, как непослушного сбежавшего ребенка.
Но как открыть сундук? Ключи Уильям везде носил с собой. Она могла бы сломать замок, но делать это можно, лишь если она точно соберется бежать навсегда. Если Уильям вернется домой и обнаружит сломанный замок на сундуке, а она никуда не убежит… страшно даже думать, что произойдет тогда.
Когда он вышел из спальни, Мэтти натирала пол.
– Под ногами тебе самое место, – процедил он.
Она не подняла головы, старательно втирая масло в деревянные половицы. Но почувствовала, как его интерес к ней вспыхнул – так маленький зверек чувствует присутствие хищника. Мэтти догадалась, что он думает о вчерашней ночи, о том, что ее не было дома и она пропустила ежевечерний супружеский ритуал.
Просто уйди. Уйди.
Она бы не вынесла этого сейчас и не смогла бы притвориться, что ей приятно его внимание.
Прошло несколько секунд, показавшихся ей годами; Уильям нетерпеливо фыркнул, надел сапоги и произнес:
– Я пошел.
Она не успела даже обернуться: муж хлопнул за собой дверью.
Мэтти все утро оттирала и полировала весь дом, и не потому, что стремилась угодить Уильяму (как было бы раньше, до того, как он не пустил ее в дом и оставил на улице умирать), но потому, что разумно было бы его не злить. Разозлившись, муж накажет ее. А после наказания она будет слабой. Не сможет сбежать, если муж заморит ее голодом или изобьет до полусмерти.
Пришло внезапное осознание, одно из многих за этот долгий день: она поняла, почему Уильям так часто ее наказывал. Ее поступки были ни при чем. Просто пока жена оставалась физически слабой, она не могла убежать. Побои по крупицам отнимали у нее храбрость, и в конце концов ее не осталось вовсе, и Мэтти даже думать о побеге перестала.
А когда Уильям твердил, что ее воспоминания о прежней жизни – ложь, ее мир сужался до горы, до хижины, до него одного.
Но я здесь не останусь. Я отыщу Хезер. И маму.
Жаль, что она не помнит их лиц. Сильно напрягая память, Мэтти могла представить Хезер, хотя ее облик оставался размытым. Кажется, у нее было круглое лицо, веснушчатый нос, карие глаза с золотыми крапинками и каштановые волосы.
– Глаза карие, – пробормотала Мэтти, и рука ее потянулась к опухшему глазу. – Как у меня.
«Какая красивая девочка, и какие у нее красивые глазки», – услышала она чей-то голос; кажется, это говорил Уильям,
