Итак, через несколько минут, распаковав чемодан и вымыв руки, он сбежал по лестнице на первый этаж и вошел в гостиную. Хозяйки не было, но в камине пылал огонь, и перед ним все так же спала миниатюрная такса. В комнате было удивительно тепло и уютно. «Повезло мне, — подумал он, потирая руки. — Так все удачно устроилось».
Он обнаружил гостевую книгу, лежавшую открытой на рояле, достал ручку и написал свое имя и адрес. Кроме его собственной, в книге значились только две записи и, как всякий новый постоялец, он не преминул с ними ознакомиться. Первым был Кристофер Малхолланд из Кардиффа; вторым — Грегори У. Темпл из Бристоля.
«Странно, — подумалось ему вдруг. — Кристофер Малхолланд. Что-то очень знакомое».
Где же, черт побери, мог он слышать это довольно необычное имя?
Может быть, они учились в одной школе? Нет. А, может, это один из многочисленных поклонников сестры? Или друг отца? Нет, нет, ни то и ни другое. Он снова заглянул в книгу.
Кристофер Малхолланд 231 Кафедральная улица,
Кардифф
Грегори У. Темпл 27 Кленовый проезд,
Бристоль
— Грегори Темпл? — произнес он вслух, морща лоб. — Кристофер Малхолланд?
— Такие славные мальчики, — раздался голос за спиной, и, обернувшись, Билли увидел хозяйку, вплывающую в комнату с большим серебряным подносом в руках. Она несла его на весу, подняв вверх, будто сдерживая поводьями норовистую лошадку.
— Очень знакомые имена, — сказал он.
— Неужели? Как интересно.
— Я почти уверен, что раньше слышал их где-то. Странно, не правда ли? Возможно, я встречал их в газетах. Они что — какие-нибудь знаменитости? Ну, то есть, боксеры или футболисты, или еще кто-нибудь?
— Знаменитости? — переспросила она, ставя поднос на журнальный столик перед диваном. — Да нет, на знаменитостей они не были похожи. Но оба были исключительными красавцами, это уж точно. Молодые, стройные и красивые, милый мой, — совсем, как вы.
Билли еще раз заглянул в книгу.
— Послушайте, — сказал он, указывая на дату, — последняя запись сделана два года назад.
— Вот как?
— Ну да. А Кристофер Малхолланд был еще годом раньше, то есть, больше трех лет назад!
— Боже мой, — со вздохом сказала она, покачав головой, — никогда бы не подумала. До чего же быстро летит время, мистер Уилкинс…
— Уивер, — поправил Билли. — Уивер.
— О да, разумеется, — воскликнула она, опускаясь на диван. — Какая я глупая. Тысячу извинений, мистер Уивер. Со мной всегда так — в одно ухо влетает, в другое вылетает.
— А вы не заметили, — сказал Билли, — во всем этом какой-то странности?
— Нет, милый, не заметила.
— Понимаете, дело в том, что оба эти имени, Малхолланд и Темпл, звучат не только знакомо, так сказать, по отдельности, но и странным образом они как-то между собой связаны. Как будто они прославились в какой-нибудь одной области, понимаете? Ну, как Демпси и Танни, например, или Черчилль и Рузвельт.
— Забавно, — сказала она. — Однако же идите сюда, милый, сядьте на диван рядом со мной, я угощу вас перед сном хорошим чаем с имбирным пирожным.
— Нет, в самом деле, — ответил Билли, — вам не стоило беспокоиться. Я вовсе не хотел вас утруждать.
Он стоял у рояля, наблюдая, как она суетится с чашками и блюдцами. Он обратил внимание на ее маленькие, белые, подвижные руки с ногтями, выкрашенными красным лаком.
— Я почти уверен, что встречал их в газетах, — сказал Билли. — Сейчас я вспомню. Обязательно вспомню.
Нет ничего мучительнее вспомнить нечто, ускользающее на окраины памяти. Но он ни за что не хотел сдаваться.
— Одну минуточку, — пробормотал он. — Сейчас, сейчас. Малхолланд… Кристофер Малхолланд… не тот ли это ученик из Итона, который путешествовал пешком по западным графствам, и вдруг…
— С молоком? — спросила она. — И сахаром?
— Да, пожалуйста. И вдруг…
— Ученик из Итона? О нет, милый мой, все совсем не так, потому что мой мистер Малхолланд никогда не учился в Итоне. Когда он появился у меня, он заканчивал Кембридж. Идите же, сядьте со мною рядышком, погрейтесь у камелька. Давайте. Ваш чай готов.
Она похлопала ладонью по дивану рядом с собой и приглашающе улыбнулась.
Билли медленно пересек комнату и сел на край дивана. Она поставила чашку на столик перед ним.
— Вот так-то лучше, — сказала она. — Мило и по-домашнему, правда?
Билли сделал глоток. Она тоже. С полминуты они молчали. Но Билли знал, что она смотрит на него. Ее тело застыло в полуобороте к нему; на своем лице он чувствовал ее пристальный взгляд, прикрываемый чашкой. Время от времени он улавливал какой-то особый запах, исходящий от ее персоны. Он не был неприятен, этот запах, и напоминал… Впрочем, Билли затруднялся определить, что именно. Соленые орешки? Кожаный ремень? Или больничные коридоры?
— Мистер Малхолланд был большой чаевник, — прервала она молчание. — Никогда в жизни я не видела, чтобы кто-то пил так много чаю, как милый, чудный мистер Малхолланд.
— Он, должно быть, совсем недавно выбыл? — спросил Билли. Он все еще продолжал копаться в памяти, но уже наверняка знал, что встречал эти имена в газетных заголовках.
— Выбыл? — сказала она, поднимая брови. — Милый мой, да никуда он не выбыл. Он здесь. И мистер Темпл тоже здесь. Они оба на четвертом этаже, в одной комнате.
Билли медленно поставил чашку на стол и уставился на хозяйку. Она ответила ему улыбкой, протянула свою белую руку и ободряюще похлопала его по колену.
— Сколько вам лет, милый? — спросила она.
— Семнадцать.
— Семнадцать! — воскликнула она. — О, это отличный возраст. Мистеру Малхолланду тоже было семнадцать. Но мне кажется, он был чуть-чуть ниже вас, да, безусловно, ниже, и зубы у него были не такие белые. У вас великолепные зубы, мистер Уивер, вы это знаете?
— Они не так хороши, как кажутся, — ответил Билли. — В задних зубах сплошные пломбы.
— Мистер Темпл был, конечно, постарше, — продолжала она, игнорируя его замечание. — Ему было двадцать восемь. Но я бы никогда не догадалась, не скажи он сам мне об этом, ни за что в жизни. У него было безукоризненное тело.
— Какое? — переспросил Билли.
— Я говорю, кожа у него была, как у младенца.
Они замолчали. Билли взял свою чашку, отпил немного чаю и бесшумно поставил назад на блюдце. Он ждал продолжения разговора, но хозяйка, казалось, погрузилась в воспоминания. Покусывая нижнюю губу, он смотрел прямо перед собой в дальний угол комнаты.
— Попугай, — наконец, сказал он. — Представьте себе, он совершенно одурачил меня, когда я увидел его в окно с улицы. Я мог поклясться, что он живой.
— Увы, давно нет.
— Потрясающая работа! — восхитился Билли. — Абсолютно одушевленный вид. А кто его сделал?
— Я.
— Вы?
— Разумеется, — сказала она. — А с моим крошкой Базилем вы еще не познакомились?
Она кивнула в сторону таксы, уютно свернувшейся перед камином. Билли перевел взгляд. Только тут до него дошло, что собака так же, как и попугай, все это время не подавала признаков жизни. Он протянул руку и осторожно прикоснулся к ее спине. Спина была жесткой и холодной, а когда он пальцами раздвинул шерсть, то увидел серовато-черную, сухую, отлично сохранившуюся кожу.
Он повернулся и с искренним восхищением посмотрел на маленькую женщину, сидевшую рядом с ним на диване.
— Это, наверное, ужасно сложная работа.
— Нисколько, — сказала она. — Я делаю чучела из всех моих любимцев, когда они умирают. Хотите еще чашечку чая?
— Нет, спасибо, — сказал Билли. Чай слегка отдавал горьким миндалем и не слишком ему нравился.
— Вы уже расписались в книге, не так ли?
— Да, конечно.
— Очень хорошо. Потому что потом, если я случайно забуду, как вас звали, я всегда могу спуститься и посмотреть. Я до сих пор почти каждый день сверяюсь насчет мистера Малхолланда и мистера… мистера…
— Темпла, — сказал Билли. — Грегори Темпла. Извините мое любопытство, но неужели кроме них за последние два-три года у вас не было других постояльцев?
Высоко подняв чашку и слегка наклонив голову влево, она искоса посмотрела на него и усмехнулась уголками губ.
— Нет, милый мой, — сказала она. — Только вы.
Перевод с английского Ганны ПАЛАГУТЫ
