Майкл Маршалл - Измененный

— Куда ехать? — спрашивает водитель.

Хантер называет ему ближайший городок. Он откидывается на спинку сиденья и глядит в ветровое стекло, пока водитель заводит машину, — и начинается путешествие прочь от этого места. Водитель не спешит вовлечь его в разговор и не включает радио. Пассажир признателен и за то и за другое, хотя ему нет нужды прокручивать в уме, что он сделает сегодня, и рисовать перед собой размашистыми мазками, как пройдет его первый день на свободе. Это он уже сделал, все готово. Хантер знает, насколько важно сохранить в себе желание и стремление двигаться вперед, оставляя очередной вчерашний день позади. Прошлое — это прошлое, нерушимая данность. Единственное, на что оно способно в настоящем, — затянуть тебя обратно.

Все, что происходило за этими высокими стенами, которые сейчас стремительно уменьшаются в зеркале заднего вида, останется за ними навсегда: побои; первые ночи, полные безысходного ужаса; две попытки суицида за первый месяц; затем решение, с кем общаться и до какой степени участвовать во внутренней жизни тюрьмы, чтобы не оказаться у кого-нибудь на побегушках и в то же время не угодить в «черный список» какой-нибудь банды — верный смертный приговор от альтернативной системы судопроизводства. Это было тогда и там.

А теперь он здесь. И сейчас.

Единственное, что Хантер захватил с собой оттуда, — осознание, которое поддерживало его все эти годы, но в то же время терзало в самые темные часы ночи: он не виновен в том преступлении, за которое его приговорили. Девяносто процентов заключенных утверждают то же самое, и большинство из них лжет.

Однако этот человек не лгал.

Он действительно не совершал преступления.

Все еще необходимо уточнить детали: чем пообедать по случаю освобождения, где достать одежду, от которой не разит тюремным духом, где остановиться на ночь. Но главная цель уже оформилась в мозгу.

Он обязательно раздобудет оружие.

А затем пустит его в ход.

Проезжая по внутреннему периметру «Океанских волн», я заметил, что машина Каррен Уайт уже заняла на стоянке «Недвижимости на побережье» лучшее из двух мест — то, которое неизменно остается в тени после обеда. Поэтому, садясь в машину в конце рабочего дня, вы не испытываете ощущения, будто залезли во включенную духовку. Каррен припарковалась со свойственной ей аккуратностью. Маленький спортивный «БМВ» застыл параллельно линиям разметки, как будто она сначала остановилась, а уже потом уговорила Большого Уолтера, нашего разнорабочего, провести на асфальте линии (надо сказать, что при ее обаянии и напористости такое вполне возможно). Я не менее ловко загнал машину в оставшееся пространство и взглянул на часы в приборной панели. Двенадцать минут девятого.

Гм.

Я записал время в айфон. Стоит заметить, что не такой уж я педант. И время записываю только для того, чтобы развить в себе полезную привычку и выработать определенный тип поведения, что позже сможет пригодиться в более важных делах. Кроме того, Каррен приходит на работу раньше меня уже третий понедельник подряд и, без сомнения, решила, будто это что-то доказывает или же дает ей какое-то преимущество в забеге на дальнюю дистанцию. Откуда ей знать, что я уже побывал на деловом завтраке на Сант-Армандс Серкл: кофе, французские тосты и двадцать пять минут легкомысленной болтовни с личностью, которая в итоге поможет мне заработать кучу денег. Каррен также невдомек, что пока я ехал из дома в Сарасоте, успел прослушать скопившиеся за выходные объявления из Интернета, касающиеся развития предприятий и продвижения брендов (закачанные из Сети на айфон, а затем озвученные могучей акустической системой, установленной в машине), отправил пять сообщений, набросанных еще дома, отредактированных и отправленных, пока я стоял на светофоре, и обновил свой статус на страницах в LinkedIn, Facebook и HollaBack. Первый червячок достается ранней пташке, но Билл Мур согласен и на вторую порцию, если его червячки при этом окажутся сочнее и больше.

«Ладно, мисс Уайт, забирайте лучшее место на парковке, пока есть возможность. Посмотрим, кто будет смеяться последним».

Я собрался с духом, прежде чем покинуть кондиционированные недра «Лексуса», но жара все равно стиснула меня в душном объятии, словно престарелый банкир — барменшу. За шесть лет жизни во Флориде я так и не привык к тому, что влажность обращает это место в сущий ад и готова навалиться и коварно подмять под себя, едва успеешь продрать глаза. Запирая машину, я взглянул на небо над двухэтажными приземистыми зданиями кондоминиума, окружавшими меня, и с удовлетворением отметил, что вдалеке собираются облака. Рано или поздно — Господи, пусть уже сегодня! — разразится гроза, после которой жизнь сделается более-менее сносной хотя бы на пару дней.

Я дотопал до небольшого строения, где размещалась «Недвижимость на побережье», и заметил, что фотография недавно выставленной на продажу квартиры с двумя спальнями наконец-то вывешена в витрине. Висит криво. Оказавшись в сухом и прохладном помещении, поправил фотографию, прежде чем пройти в контору.

— Доброе утро, — произнес я. Несколько громче, чем требовалось, и с немного рассеянным видом, чтобы всем стало ясно — я не только уже приступил к работе, но и вовсю тружусь.

Мой голос отозвался эхом от дальней стены и вернулся, не вызвав бурной реакции. Отделение «Недвижимости», размещенное на территории «Океанских волн», не большое и не роскошное. Всего лишь маленький филиал компании, шикарные офисы которой расположены в торговом комплексе «Океанский вид», а еще в Сарасоте, Брадентоне и Тампе. Мой офис занимается главным образом перепродажей квартир на территории самих «Океанских волн», хотя как раз сейчас я пытаюсь изменить существующее положение.

Комната, в которой мы работаем, прямоугольная, примерно шесть на восемь ярдов, правда, сам я лично не измерял, и в ней достаточно места для трех письменных столов: моего, Каррен — она уже здесь, шлепает по клавишам — и еще Джанин, помощницы, которая занимается второстепенными, но крайне необходимыми делами: подтверждает запланированные встречи, совершенно не понимает, чего хочет от нее компьютер, и развешивает в витрине фотографии, всегда криво. Ее пока не видно — вся в делах, как всегда в это время суток, впрочем, и все остальное время тоже.

— И тебе того же, друг Билли.

Каррен в своем дежурном деловом прикиде: миленькая белая блузка и облегающая синяя юбка до колена, чтобы продемонстрировать лодыжки, форма которых доведена до совершенства на теннисном корте. В прошлом, как говорят, Каррен подавала большие надежды, даже собиралась стать профессиональной спортсменкой. Судя по тому, что я видел — нам позволено пользоваться объектами на территории курорта, — она и в двадцать девять может дать фору любой, как и во всем остальном. Лично я играю в теннис, чтобы не ударить в грязь лицом, когда это важно для дела; ну, еще бегаю по корту, если жене вдруг захочется размяться. Побеждать в спорте — вовсе не то, что побеждать в делах, так же как «Искусство войны» нисколько не похоже на свод правил поведения в офисе. И только попробуйте ткнуть мне в нос этими шаблонами 80-х годов — полетят клочки по закоулочкам.

— А Джанин у нас…

— Поехала к врачу. Ребенок подхватил какую-то заразу.

— Опять?

Каррен картинно пожала плечами, отчего длинные темные волосы зазмеились по плечам. Единственное, в чем мы с ней безоговорочно единодушны: Джанин — совершенно бесполезное существо, а ее дитя — просто ходячая болячка.

— Поклялась, что к часу вернется, чтоб ей никогда не похудеть.

— К часу меня уже не будет. У меня в Сиесте встреча.

Каррен снова сосредоточилась на клавиатуре, не желая заглатывать брошенную наживку. Наверное, это очко в ее пользу; хотя, может, она просто меня не услышала?

Подходя к своему столу, я заметил, что на нем что-то лежит. Заметить это было нетрудно, потому что мое рабочее место самое аккуратное во всей Сарасоте, а может, даже на всем побережье Флориды. Правда, до меня доходили слухи, что у какого-то парня из Санкт-Петербурга на рабочем столе не было вообще ничего. А у меня посреди стола лежала прямоугольная карточка, несколько больше визитки, но меньше почтовой открытки.

Я взял ее, перевернул. На обратной стороне было написано только одно слово:

ИЗМЕНЕН

— Какого черта?

— Что?

— Что это за ерунда у меня на столе?

— Понятия не имею, — Каррен ответила, не оборачиваясь. — Доставили с почтой. Может, вирусный маркетинг?

— Вирусный маркетинг?

— Ты наверняка знаешь, что это. Приходит как будто от знакомого. С тобой вроде делятся тайной информацией: рекламируют что-то такое классное, нужное, от чего ты никак не можешь отказаться; такое современное, что плюнуть хочется.