Он заставил себя запомнить каждую мелочь во внешности парня, не зная, даже не подозревая, что все это напрасно. Он также скрупулезно рассмотрел и запомнил и внешность открывшего дверь мужчины. На лице парня он заметил какую-то странную сыпь… или пятна. Такого он никогда раньше не видел. Мужчина был темноволос и с татуировкой на руках. Без перчаток. Его револьвер, вероятно, тоже ненастоящий. Сразу трудно сказать.
Глядя на парня, он вспомнил о сыне, ненамного моложе его. Думал ли когда-нибудь Кевин о чем-то вроде этого? Мартин нащупал в кармане поддельный револьвер и ощутил на себе пристальный взгляд мужчины. Вытащив руку, он тоже поднял ее вверх и сцепил пальцы.
Парень тем временем что-то сказал кассирше Шэрон Фрэзер, но Мартин не расслышал, что именно. В банке должна быть сигнализация, подумал он, но тут же признался себе, что не знает какая. Может быть, кнопка под ногой? Принимают ли в полицейском участке сейчас сигнал?
Ему не пришло в голову запоминать внешность своих товарищей по несчастью, так же трусливо стоявших у стены. Даже если бы он и запомнил, это уже не имело бы никакого значения. Единственное, что он мог бы сказать, так это, что стариков среди них не было и все они взрослые за исключением одного ребенка, вернее младенца, висевшего на ремешках у материнской груди. Все они в тот момент казались ему тенью, безымянной, безликой массой.
Внутри него нарастал протест, желание предпринять какое-то действие. Его переполняло негодование. Именно так он всегда реагировал, столкнувшись с преступлением или попыткой преступления. Да как они смеют? Что они о себе воображают? По какому праву врываются сюда, чтобы взять то, что им не принадлежит? Такое же чувство охватывало Мартина, когда он слышал или видел по телевидению, как войска одной страны вторгаются в другую. Как посмели они так грубо преступить закон?
Кассирша передавала деньги. Мартин понял, что Рэм Гопал не успел включить сигнализацию. Он смотрел прямо перед собой, окаменев от ужаса, а может, в невозмутимом спокойствии. Мартин наблюдал, как Шэрон Фрэзер нажимает кнопки на стоявшем сбоку автомате, откуда через минуту посыпались деньги, уже связанные в пачки из пятидесяти- и стофунтовых банкнот. Появляясь за стеклянным щитком, они затем по металлическому желобу попадали в жадно хватавшую их руку в перчатке.
Подхватив несколько пачек, парень сваливал их в привязанный к бедру холщовый мешок. Его игрушечный пистолет был направлен на Шэрон Фрэзер, мужчина держал на мушке остальных, включая Рэма Гопала. С места, где он стоял, это не составляло труда. Помещение банка было небольшим, и все они сбились в кучу. Мартин услышал, как заплакала женщина, она просто тихо всхлипывала.
Его негодование готово было прорваться наружу. Но не сейчас, чуть позже. Если бы полицейским разрешили носить оружие, мелькнуло у него в голове, то он бы уж наверняка сумел отличить настоящий пистолет от игрушечного.
В этот момент парень сделал несколько шагов и остановился перед Рэмом Гопалом. Шэрон Фрэзер, молодая и пухленькая девушка, чью семью Мартин немного знал — его жена училась в школе вместе с матерью Шэрон, — сидела, положив сжатые в кулаки руки на стол, длинные красные ногти впились в ладони. Рэм Гопал начал ту же процедуру по извлечению денег. Скоро все закончится. Буквально через минуту все будет кончено, а он, Мартин, так ничего и не сделал.
Он наблюдал, как темноволосый плотный мужчина отошел к двери. Но это ничего не изменило: он все еще держал их под прицелом. Мартин опустил руку в карман и нащупал увесистый револьвер Кевина. Мужчина видел, но ничего не предпринял. Ему надо было отодвинуть засовы и открыть дверь, чтобы тут же скрыться.
Утром Мартин сразу понял, что револьвер Кевина ненастоящий, и таким же чутьем, а не основываясь на опыте, он понял, что пистолет в руках парня тоже ненастоящий. Часы над головой кассирши позади парня показывали девять сорок две. Как стремительно все это произошло! Всего полчаса назад он еще был в гараже. Всего сорок минут назад обнаружил этот револьвер в чемоданчике сына и изъял его. Сунув руку в карман, он выхватил револьвер Кевина и крикнул:
— Бросьте оружие!
На секунду мужчина отвернулся, чтобы открыть дверь. Прижавшись к ней спиной, он зажал пистолет в обеих руках, как гангстеры в фильмах. Подхватив последнюю пачку, парень сунул ее в мешок. Мартин снова повторил приказ:
— Бросьте оружие!
Медленно обернувшись, парень взглянул на него. Женщина рядом подавила всхлип. Мартину показалось, что хрупкий маленький пистолет в руках молодого дрожит. С грохотом ударилась о стену распахнутая дверь. Он не слышал, как выбежал мужчина с настоящим пистолетом, но понял, что тот убежал. В помещение банка ворвался порыв ветра, и внутренняя стеклянная дверь захлопнулась. Парень смотрел на Мартина каким-то странным непроницаемым взглядом, какой бывает после дозы наркотиков, держа пистолет так, словно он вот-вот выронит его, будто проверяя, как долго он сможет держать его так, пока тот не выпадет.
В этот момент в банк кто-то вошел, потому что Мартин услышал, как открылась внутренняя дверь.
— Уходите! — закричал Мартин. — Вызовите полицию! Немедленно! Здесь ограбление!
Он шагнул вперед, к парню. Потом все должно было быть просто, уже было просто, ведь реальная опасность миновала. Мартин направил свой револьвер на парня, и того начала бить дрожь. О Господи! Я сделаю это, пронеслось в голове Мартина, я один!
Парень нажал на курок и выстрелил ему в сердце.
Мартин упал. Он не согнулся, колени его подкосились, и он просто осел на пол. Изо рта полилась кровь. Он не издал ни звука, только тихо кашлянул. Затем, как в замедленном фильме, тело его обмякло и согнулось, руки слабо и каким-то изящным движением пытались схватить воздух, и постепенно он замер, устремив уже невидящие глаза в сводчатый потолок.
Секунду стояла тишина, затем помещение наполнилось шумом, воплями, криком. Из-за перегородки выскочил управляющий Брайен Принс, сотрудники банка. Рэм Гопал уже звонил по телефону. Пронзительно кричала мать, прижимая младенца, который надрывался душераздирающим отчаянным плачем. Шэрон Фрэзер, знавшая Мартина, выбежала в зал и склонилась над ним, всхлипывая и ломая руки.
— О Господи, о Боже, что они с ним сделали! Ну что же с ним? Кто-нибудь, помогите, не дайте ему умереть!..
Но Мартин был уже мертв.
Имя Мартина, которое он скрывал от всех, появилось в газетах. В тот вечер в ранних вечерних новостях дикторы Би-би-си произносили его вслух и снова повторяли его уже в девятичасовом выпуске. Детектив Кейлеб Мартин, сержант, тридцать девять лет, женат, имел сына.
— Забавно, — грустно усмехнулся инспектор Берден, — я и понятия не имел, что у него такое имя. Всегда думал, что его зовут Джон, Билл или что-то в этом роде. Мы всегда называли его Мартином, как по имени. Интересно, почему он это сделал? Что на него нашло?
— Мужество, — отозвался Уэксфорд. — Бедняга…
— Просто безрассудство, — удрученно и без всякой злости произнес Берден.
— По-моему, мужество не очень-то сочетается с интеллигентностью, не так ли? Ни с рассудительностью, ни с логикой. Он никогда себя этим особо не утруждал.
Да, он был одним из них, из их клана. Для полицейского всегда есть что-то особенно ужасное в убийстве одного из его собратьев. Как бы удваивается виновность, такое убийство словно становится квинтэссенцией самых жутких преступлений, потому что по идее жизнь полицейского подчинена предотвращению именно таких действий.
К розыску убийцы Мартина старший инспектор Уэксфорд прилагал не больше усилий, чем к розыску любого другого убийцы, но переживал он при этом несравненно больше. Более того, Мартин ему и не нравился, нередко вызывало раздражение даже его честное, добросовестное усердие, не говоря уж о полном отсутствии чувства юмора. «Трудяжничество» — вот то слово, уничижительное и пренебрежительное, которое часто ассоциируется с образом полицейского, именно оно и приходило на ум в расследовании дела Мартина. Слово «трудяга» даже стало жаргоном по отношению к полицейским. Но все это было забыто, поскольку Мартин мертв.
— Я часто думаю, — вновь заговорил Уэксфорд, — что же за убогая психология кроется в словах Шекспира: зло человеческих деяний продолжает жить после смерти, добро же нередко уходит вместе с ними в могилу. Это я не к тому, что бедняга Мартин представлял зло, вы понимаете. О людях мы обычно помним хорошее, а не плохое. Я помню, каким он был пунктуальным, каким добросовестным и… упрямым. Когда я не злюсь, мне его чертовски жаль, но — Господи! — меня прямо ослепляет ярость, когда я представляю, как этот мальчишка с сыпью на лице хладнокровно застрелил его!
Они начали расследование, самым тщательным образом допросив управляющего банком Брайена Принса и кассиров Шэрон Фрэзер и Рэма Гопала. Посетителей банка, тех, кто пришел сам, и тех, кого удалось разыскать, опросили позже. И никто не мог в точности сказать, сколько же людей находилось в тот момент в банке.
