Теперь всегда будет восемь часов на его часах, в его сердце и в его мыслях.
Кто-то спросил его:
– Ну, юноша, где ты живешь? Пойдем, я провожу тебя. Тебе не следует здесь больше стоять.
Джонни испугался. Наступал день, и утреннее солнце заливало площадь.
– Я, я, пожалуй, еще слишком рано, – пробормотал он. – Только сегодня вечером. Странно, как я... как я все перепутал.
Незнакомец взял его под руку и повел.
– Последний день мая, 31... – продолжал бормотать Джонни.
– Да, да, – успокаивал его незнакомец, – это было вчера.
– Один раз в году, – бормотал Джонни. – Один раз в году снова будет он, последний день мая, для кого-нибудь другого.
Его спутник ничего не мог понять.
Каждый из них имеет свою девушку. Всякий мужчина когда-нибудь имеет девушку. Пусть они сами остаются живы, но их девушки должны умирать. После смерти люди ничего не чувствуют, поэтому они сами должны жить. Чтобы они испытали, каково это...
– Что с тобой случилось, парень? – спросил незнакомец. – Почему ты все время оглядываешься? Ты что-нибудь там потерял?
Джонни немного помолчал, потом ответил:
– Каждый имеет свою девушку...
Лицо его искривилось.
– Только я... Почему же я не имею больше девушки?
С тех пор возле аптеки стояла неподвижная фигура. Фигура со страдающим, смущенным, неподвижным взглядом. Каждый день являлась она к восьми часам и стояла в ожидании. Ожидала весь теплый июнь, ожидала в июле и августе, ожидала сентябрьскими ночами, ожидала в холодном и ветреном октябре, вплоть до ледяного ноября.
Ожидала кого-то, кто не мог придти.
Ожидала, пока не гасили свет в витрине, пока хозяин не закрывал своей лавки и не уходил. До тех пор, пока часы на башне не пробивали полночь.
Никто не знал, откуда он приходил и куда уходил. Там, где он проживал, больше его не видели. На своей работе он тоже больше не показывался.
Однако, его регулярно видели возле аптеки в ожидании встречи с Вечностью.
Однажды его увидел там полицейский, новый в этом районе. Старый ушел в отставку или был переведен в другое место. Новый был усердным, как это часто бывает с новичками людьми.
Он обошел площадь кругом и заметил стоявшего там Джонни. Когда он вернулся, Джонни все еще стоял. Полицейский сделал третий обход. На этот раз он остановился в раздумье, затем подошел к Джонни:
– Что это такое? – спросил он. – Почему ты здесь стоишь? Стоишь уже добрых три часа. Ты ведь не украшение этой площади.
Он ткнул Джонни своей дубинкой.
– Убирайся отсюда!
– Я жду свою девушку, – сказал он.
– Твоя девушка умерла, – нетерпеливо возразил полицейский. – Мне рассказывали об этом. Ее похоронили, и ты это знаешь так же хорошо, как и я. Или я должен показать тебе надгробную плиту с надписью?
Джонни внезапно поднял руки и в отчаянии схватился за голову.
– Она не придет, – продолжал полицейский. – Пойми это, наконец! Уходи, и чтобы я тебя здесь больше не видел!
Джонни слегка пошатнулся, словно кто-то вывел его из состояния транса. Коп ткнул его дубинкой и он медленно поплелся, едва передвигая ноги. Коп смотрел ему вслед, пока он не скрылся из вида.
И с этого вечера он больше не появлялся у аптеки. Никто его больше не видел.
Многие люди удивлялись. Они хотели узнать, куда он ушел, и что с ним произошло. Потом это желание у них прошло, и они забыли о нем.
Может быть, полицейскому следовало бы оставить его в покое и не препятствовать там стоять. Потому что до этого времени он никому не причинял вреда.
В авиакомпании "Три штата" все были очень довольны служащим Жозефом Мюрреем. Он работал у них третий месяц. Он был клерком и имел доступ к летным картам, бухгалтерским документам и всему административному аппарату, каким обладает такое крупное предприятие. Он прилежно занимался карточками, рылся в них, просматривая старые листы пассажиров. Он занимался этим бесчисленное количество сверхурочных часов, постоянно перебирая старые документы, пока вдруг у него не пропал интерес.
В конце первого полугодия он должен был получить прибавку жалованья, как поощрение за похвальную оценку своей работы. Однако, он внезапно исчез. Он не уволился и никому не сказал ни слова о причине своего отсутствия. Просто ушел и не вернулся.
Его ждали, но он не возвращался. Кое-кого порасспросили, но никто о нем ничего не знал.
Это было совершенно непонятно, но не было времени ломать себе над этим голову. На его место посадили кого-то другого. Его преемник оказался не таким исполнительным и прилежным. За картотеку он брался только в случае необходимости.
В авиакомпании "Либерти Эйрвейс" были не менее довольны служащим Жеромом Михаэльсом. Он также постоянно перебирал карточки, сортировал их, отмечал даты, изучал время вылетов и посадок, отмечал трассы самолетов. Затем он также внезапно не вышел на работу.
Подобный же случай произошел в компании "Континенталь Транспорт", затем в "Грет Истерн" и "Меркури", потом в авиакомпаниях не столь крупных. Пришла очередь и предприятий, располагающих одноместными машинами или самолетов для перевозки небольших групп туристов, совершавших непродолжительные полеты. Их карточки и документы тоже были просмотрены.
Наконец, то же самое произошло в маленьком предприятии с громким названием "Комет Рейзен". Оно имело всего лишь крохотное бюро, состоящее из двух комнат, а его летный парк состоял всего из двух небольших самолетов. Однако, оно также имело документы, старые расчеты и подобие карточек.
Однажды один из служащих, некий Джесс Миллер, просматривая эти карточки, издал странное восклицание, словно был чем-то неприятно поражен. Его коллега посмотрел на него и спросил:
– Вам нехорошо, Джесс?
Тот не ответил. Он был неразговорчив.
Он молча вырвал одну пожелтевшую от времени карточку из картотеки.
– Эй, Джесс! – воскликнул коллега. – Если шеф это узнает...
Ответа не последовало. Картотека осталась открытой, дверь бюро – тоже. Джесс исчез.
Он не взял даже свою шляпу, а также причитающуюся ему половину недельного заработка.
На карточке был пожелтевший текст:
"Номер: (следовало какое-то неразборчивое число)
Наниматель: любительский спортклуб "Род и Рил"
Место назначения: озеро "Звезда лесов"
Стоимость полета: 500 долларов.
Время вылета: 18 часов.
Пилот: И. Л. Тирней".
Затем следовали имена и фамилии пассажиров и их адреса:
Грэхем Гаррисон.
Хью Стрикленд.
Бэкки Педж.
Ричард Р. Дрю.
Аллен Верд.
На столе лежала географическая карта. При скудном свете лампочки было видно, что на ней карандашом и линейкой была проведена линия, соединяющая большой город, из которого стартовал самолет, с маленьким озером, возле которого он приземлился. Коротенькая прямая линия между обеими пунктами, воздушная трасса.
Эта линия проходила как раз над маленькой площадью...
Кончик карандаша был сломан, острие графита лежало на карте. Летная карточка, сжатая в холодной твердой руке, была оцарапана ногтями, согнута и смята.
– Он умер, – сказала печальная женщина глухим голосом. – Уже два года, как он умер. Он был старшим сыном моей сестры. Может быть, это к лучшему... Нет, это была не жизнь для мужчины. Много лет рисковал он своей головой на этом самолете. И все из-за пары жалких долларов! Летал для развлечения пьяных компаний, летал с ними на всякие сборища, на рыбалку, делал воскресные вылеты, что же вам еще... Нет, он не пил, но пассажиры постоянно приносили бутылки на борт. Он часто об этом говорил. Конечно, это не разрешается, но он был вынужден смотреть на это сквозь пальцы. В конце концов, это было средством для его существования. Они прятали от него бутылки, а когда их опустошали, то бросали за борт. Ему, правда, не удалось никого поймать, но это ничего не значит. Они часто шумели и пели, когда приземлялись, но в машине не оставляли пустых бутылок.
– А как он умер?
– Как умирают подобные люди? – лаконично ответила она. – Глубоко под землей, совсем недалеко от своего дома. В метро. Его столкнули с платформы и он попал под поезд.
Теперь на бумажке значилось:
Пассажиры:
Грэхем Гаррисон.
Хью Стрикленд.
Бэкки Педж.
Ричард Р. Дрю.
Аллен Верд.
Сообщение в "Дейли Ньюс" от 1 июня в рубрике извещений о смертях:
Жаннет Гаррисон (урожденная Уэйт), жена Грэхема Гаррисона.
День смерти: 31 мая.
Похороны были скромные.
Выражается благодарность всем, приславшим цветы.
Все окна занавешены, на входной двери висел венок. Шел небольшой дождь. Выкрашенный в белый цвет дачный домик казался холодным и нежилым.
Большая машина, тоже с занавешенными окнами, свернула на мокрую от дождя подъездную дорогу и остановилась у входа в дом. Вышел шофер и открыл дверцу машины. Из нее вышел мужчина с серьезным выражением лица и помог выйти другому, на лице которого была глубокая скорбь. Он взял с благодарностью протянутую руку и с некоторым трудом поднялся по ступенькам. Входная дверь была широко открыта, возле нее стоял слуга, с потупленным взором ожидающий хозяина.
