Но она так же неожиданно успокоилась, подняла морду к Дейну, часто и шумно дыша.
— Не пойдем! — пообещал ей Сэллери. — По крайней мере без фонаря и «Гаранда».
Он сделал шаг и оказался в тени. Из пещеры пахло прохладой, камнем и, совсем слабо, каким-то животным, даже не животным, а непонятно чем. Дейн шагнул еще раз и оказался под сводом. Он мог стоять, выпрямившись, и оставалось еще около двух футов свободного пространства над головой. После ослепительного дня глубина пещеры была кромешным мраком.
Дейну не хотелось идти дальше!
Он попятился. И ощутил облегчение, когда оказался снаружи.
Трава перед входом была вытоптана, и Дейн с удивлением признал в следах отпечатки козьих копыт. Козы, которые живут в пещерах? Ха! Отличная шутка!
Океан лежал внизу, гладкий, как шелковая простыня.
«Мой бассейн!» — подумал Сэллери, глядя на цепь скал.
Элегантный Винченца сказал: сюда никогда не заплывают акулы.
Не то чтобы Сэллери боялся акул, но мысль о том, что где-то рядом плавает нечто, способное отхватить тебе яйца вместе с ногами, была неприятна.
Еще через сто футов они с Эби наткнулись на вполне приличный спуск. Дейну пришлось снова надеть сандалии: песок был горячий.
Сэллери выкупался, выпил банку пива и улегся на живот, глядя на собаку, прыгающую на мелководье. Брызги взлетали фонтанами: Эби охотилась за рыбой.
«Куплю акваланг! — подумал Сэллери. — Завтра же съезжу и куплю! Нет, послезавтра!»
Он перекатился поближе к полосе прибоя. Становилось жарко.
Возвратились они часа через три. Сэллери вскрыл для собаки банку тушенки, а сам удовольствовался холодной пиццей и пивом. Потом отправился в ванную — смыть соль.
Для такого бунгало ванна была просто роскошная. Вот только вода из бака на крыше — слишком теплая.
«Надо будет включить дизель и накачать холодной», — подумал Сэллери, вытираясь.
Прямо напротив в стену было встроено зеркало. Оно отражало смуглого мускулистого мужчину, выглядевшего моложе своих тридцати девяти. Сэллери Дейн старался быть в форме. И весил всего 192 фунта. Совсем неплохо для его сложения и роста.
На соседней стене, над раковиной, висело еще одно зеркало, поменьше. Дейн брился, одновременно изучая собственную физиономию. Многие находили ее привлекательной. Но на вкус самого Сэллери, в чертах его было слишком мало от отца-ирландца и слишком много от деда по матери, в честь которого Дейн получил второе имя — Тенгу.
Зеркало висело криво. Сэллери поправил его, взяв двумя руками, и в раковину упал лист бумаги. Дейн поднял его, стряхнув капли воды.
На листе жирными красными буквами было написано единственное слово:
БЕРЕГИСЬ
Дейн расхохотался и прижал бумагу нижним краем зеркала. Так, чтобы надпись оставалась на виду. Он любил шутки.
Но веселость его тут же развеялась: Сэллери вспомнил, что сейчас придется разбирать ящики.
К вечеру комнаты бунгало приобрели вполне жилой вид. Дейн даже не поленился развесить фотографии: родителей, сестры, свои собственные — от военных до той, где запечатлено было вручение ему «Оскара» за лучший сценарий. В окружении знакомых лиц Сэллери чувствовал себя веселей. Дейн запустил дизель и зажег электрический свет. Он бродил по дому в старых вылинявших шортах и перекладывал с места на место вынутые из ящиков вещи. Эби валялась на просторном диване и внимательно следила за хозяином. Иногда она вскакивала и пыталась оказать ему помощь. Птицы за окнами перестали горланить, и за дело принялись ночные насекомые. Впрочем, шум этот был приятнее, чем визг разгулявшихся гостей на вечеринке у соседа.
Стало прохладно, и Сэллери закрыл окна в спальне, кроме выходящего на крышу, включил музыку — медленный-медленный джаз, — растянулся на кровати с последним бестселлером своего собутыльника Уэстлчи. От его прозы Сэллери всегда клонило в сон, а Дейн дал себе обет вставать рано и до завтрака делать не меньше страницы. Хотя он и не слишком обольщался на сей счет, отступить в первый же день было позором.
Однако читать Дейн не смог. Потому что вдруг в полной мере ощутил себя единственным человеком на десятки миль вокруг.
Дейн прошелся по дому, выключил свет везде, кроме ванной, и встал у окна. Там была тьма…
Захлебывающийся собачий лай ударил в уши Сэллери. Он вздрогнул, мгновенно обернулся… Но Эби уже выскочила из комнаты. В холле раздался треск, лай сменился таким свирепым рычанием, какого Дейн еще не слышал у своей собаки. Вскрик. Удар. Визг. Снова удар… Дейн стряхнул с себя оцепенение, схватил первое, что попалось под руку, и бросился в холл. Больше всего он боялся услышать выстрел!
Выстрела не было. Гулко хлопнула дверь. Дейн щелкнул выключателем.
Эби лежала на боку. Глаза ее были закрыты, голова окровавлена. В холле было пусто. Входная дверь, поскрипывая, раскачивалась на петлях. В стекле ее отражался прыгающий электрический свет.
Отбросив то, что сжимал в руке (прут для раздвигания штор),Сэллери опустился рядом с собакой. И с радостью обнаружил, что она жива.
Он раздвинул окровавленную шерсть (Эби заскулила и дернулась). Рана была своеобразная: с головы собаки был сорван кожаный лоскут в два дюйма длиной. Но череп остался цел. Сэллери никогда прежде не приходилось лечить собачьи раны, но он предположил, что человеческое лечение вполне подойдет. Эби стойко перенесла обработку. Теперь можно было заняться остальным. Первым делом Дейн запер дверь: стекла — не слишком надежная защита, но преодоление их создает много шума. Так, значит, он не одинок на Грин Квин! Ну-ну! Губы Двина искривила усмешка: незваный гость очень пожалеет, что покалечил его собаку! Это е г о остров! И Дейн вправе прикончить всякого, кто вторгается без спроса на его землю!
Ящик с оружием стоял тут же, в холле. Дейн днем не успел до него добраться.
Все еще усмехаясь, Сэллери сорвал пломбы и, открыв замок, откинул крышку.
Улыбка сползла с его лица.
Сэллери тупо глядел внутрь. Там не было ничего.
Пусто! Абсолютно пусто! Его «Гаранд». «Кольт-Коммандо». Оба мачете. И запас патронов. Черное дно и толстые стальные стенки. Его подставили! Чертов Винченца! Наверняка без него не обошлось!
Дейна охватила ярость. Тут он вспомнил, что никак не мог отыскать среди кухонной утвари большого ножа.
О черт! Он был голым, как червяк. Тот, кто это устроил, неплохо потрудился!
Дейн ударил кулаком в стену, едва не проломив ее. Боль потушила ярость.
Сэллери вернулся в спальню и пораскинул мозгами.
Непонятно. Если его хотели прикончить, это можно было запросто сделать, пока он валялся на пляже. Один хороший выстрел…
И тут Дейн вспомнил о бумажке в ванной.
Все встало на места. Так! Значит, кто-то решил над ним подшутить? И позаботился о том, чтобы обида Дейна не приняла серьезные формы! Ладно! Сэллери Дейн и сам по себе — неплохое оружие! Сэллери Дейн любит шутки! И тоже любит пошутить! Завтра он точно встанет рано! Очень рано! Возьмет Эби и выследит шутника! Они пошутят вместе!
С этой мыслью Сэллери уснул.
Дейн проснулся от звона разбитого стекла. Он скатился с кровати на поп и прижался к холодной полированной стенке. Это был рефлекс.
В комнату вбежала Эби. Ткнулась мокрой мордой в лицо.
Дейн поднялся. Зажег лампу.
Эби, расставив ноги, обнюхивала что-то лежавшее среди длинных осколков.
Сэллери сунул ноги в сандалии (у него не было ни малейшего желания ходить по стеклу босиком) и подошел к собаке. Эби звонко гавкнула. То, что она обнюхивала, лежало у ног Сэллери. Мертвая птица.
Яркий комок окровавленных перьев. Побольше голубя. Головка серая, с черным хохолком и красным изогнутым клювом. Крохотный черный глаз подернут мутной пленкой.
«Козы живут в пещерах, а дневные птицы летают по ночам! — подумал Сэллери. — И разбивают окна!»
Он взглянул на свою руку: ладонь была в крови. Что-то странное было во всем этом… Что-то несообразное…
Дейн еще раз осмотрел птицу, и его осенило! Тельце было холодным! И длинный разрез, пересекавший зеленую спинку, — не кровоточил. А ведь кровь на перьях была свежей!
Дейн выругался, вышвырнул трупик в разбитое окно и поспешил в ванную: эта кровь жгла его кожу!
«Берегись!» — было написано на листе, прижатом краем зеркала к черной кафельной плитке.
Из комнаты донесся оглушительный лай. И снова — звон стекла.
Дейн выбежал из ванной… Не успел! Собака была уже снаружи.
Бросившись к окну, Сэллери услышал удаляющийся лай.
— Эби, назад! Ко мне! — закричал он. Но голос собаки уже потерялся во тьме.
Сэллери тяжело опустился на край кровати, положил подбородок на мокрую ладонь: «Скверно! Очень скверно!»
Он постарался успокоиться, шаг за шагом прокрутил в уме происшедшее, подробность за подробностью. Ничего, за что можно уцепиться.
Дейн осторожно поднял с пола длинный осколок. Стекло было в четверть дюйма толщиной. Какой силой нужно обладать, чтобы разбить его птичьим трупиком, весящим меньше фунта?
