Каган умолк на какое-то время, как будто ожидая аплодисментов аудитории, но Джо только пристально на него посмотрел.
– Симптомы, э-э-э, когда именно они начинают...
– Вы хотите спросить, когда начинают проявляться симптомы болезни?
Джо молча кивнул.
– Ну, вообще говоря, существует два вида лейкемии – хроническая и острая; и в вашем случае мы склоняемся к диагнозу острой. Сперва вы будете чувствовать себя достаточно хорошо, а потом может наблюдаться утомляемость и... э-э... некоторая потеря веса, подъемы температуры, слабость, боли в суставах. Но мне бы не хотелось сейчас подробно останавливаться на...
– Какие у меня шансы?
– Простите?
– Шансы, – повторил Джо, почти выстрелив это слово в доктора. Послушайте, док, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
– Джо, послушайте меня еще секунду. Хорошая сторона дела в том, что для человека вашего возраста и здоровья есть неимоверное количество способов лечения. За последние несколько лет в этой области прогресс шел скачками. Новые программы химиотерапии, новые антибиотики, препараты, мы научились успешно бороться с болью, и качество жизни больных существенно...
– Каковы мои шансы, док?
– Джо, я не считаю продуктивной такую постановку вопро...
– КАКИЕ... – Джо уже не смотрел на Кагана, а только ударял пальцем по дубовой крышке стола, чеканя каждое слово. – У... – Еще удар пальцем по столу. – МЕНЯ... – Последний удар был так силен, что стол загудел. ШАНСЫ!
Доктор долго смотрел на пациента, а потом сказал холодным монотонным голосом:
– Уровень смертности при миелогенной лейкемии находится в пределах от семидесяти пяти до восьмидесяти пяти процентов в течение первого года болезни.
Джо выдохнул, почти с облегчением, а потом посмотрел на доктора и увидел, что лицо его медленно сереет. И в этот момент Джо неожиданно рассмеялся. Не утробным смехом, а каким-то резким и раздраженным.
Каган вытаращил на него глаза и даже рот открыл от удивления:
– Вы... С вами все в порядке?
Джо только потряс головой, все еще хихикая, отметая диагноз, как старый язвительный анекдот. Потом встал, собираясь уходить.
– Подождите минутку, мистер Джозеф. Куда вы направились? Нам еще многое нужно обсудить.
– Спасибо, док.
Джо шел к двери.
– Джо, подождите!
– Меня ждут неотложные дела, доктор.
– Джо! – Каган встал из-за стола и начал неуклюже огибать его, но было поздно.
Высокий ирландец уже шел по коридору к выходу.
* * *
К полудню Джо собрал результаты исследования в старый кожаный портфель, швырнул его на пассажирское сиденье своей «вольво» и помчался на юг по переулку Лэйк-шор до Грэнд-стрит, по ней до Колумбуса, потом снова повернул на юг, спускаясь к цементным катакомбам нижней части Уэккер-драйв. Небо было пасмурным, но дождь еще не начался. И только порывистый ветер с озера заставлял думать, что буря неизбежна. Джо следил, чтобы этот ветер не выдул из машины страницы его досье на клиента, пока он выруливал на грузовой причал без опознавательных знаков и парковался. Заглушив двигатель, он еще раз перечитал досье.
Его нынешний клиент был самым настоящим принцем. Бывший помощник праворадикального сенатора из Луизианы, этот тип в восьмидесятые годы устраивал грязные трюки в поддержку белых экстремистов во время выборов в южных штатах. В 1990 году он ушел из политики на вольные хлеба и даже слегка свихнулся, по мнению некоторых наблюдателей, на почве создания новой независимой компьютерной сети для нужд Ку-клукс-клана и еще кое-каких вооруженных экстремистских организаций. Среди служащих ФБР во всех его отделениях на Юге и Среднем Западе страны он был известен под кличкой Бигфут[1] – по двум причинам: суровые методы убеждения оппонентов и огромные размеры. Бигфут был громилой более шести футов ростом и весом почти триста фунтов. Он обычно одевался в длинный пиджак шестьдесят второго размера и пожирал за один присест столько еды, что ее хватило бы на целый армейский взвод.
Джо застегнул молнию портфеля и вышел из машины. Открыв багажник, он порылся в карманах, вынул оттуда пару резиновых хирургических перчаток и привычно натянул их на руки. Затем он вынул из багажника небольшой кожаный чемоданчик размером с обычную хлебницу, захлопнул крышку багажника и по выщербленной мостовой отнес оба предмета к поцарапанной металлической двери в бетонной стене. На двери была надпись: «Стивенс машинери». От грохота проезжающих поверху автобусов и грузовиков земля под ногами слегка подрагивала, но Джо не обращал на это внимания, спокойно идя по делам, как молочник, разносящий молоко.
Справа от двери находилась большая печь для сжигания мусора прямоугольное сооружение из покрытого сажей железа и заклепок, потемневших от времени и грязи. Джо открыл дверцу и швырнул туда портфель.
На секунду взлетели белые искры.
Джо опустил дверцу, повернулся и направился к служебному входу в здание «Стивенс машинери». Нырнув во влажный колодец, он стал медленно взбираться наверх по ржавой металлической лестнице. Когда он распахнул дверь на крышу, в лицо ему ударил ветер и яркий дневной свет. Крыша здания представляла собой площадку размером с футбольное поле, покрытую толем, уставленную дымовыми трубами и втиснутую в каньон более высоких зданий. К северу возвышались шпили Эн-би-эс и «Хайат Ридженси», с востока было озеро Мичиган, а чуть дальше на запад виднелись еще более громадные небоскребы «Марина Тауэрс», «Стэндард ойл», «Пруденшл Плаза» и кошмар «Хэлмута Яна». Джо шагал по толю, крепко держа чемодан, а ветер завывал в ушах, и вокруг клубился пар. Джо подошел к краю крыши и присел на корточки между двух дымовых труб.
Он открыл чемоданчик.
В пластиковых углублениях тускло блеснули части разобранной снайперской винтовки «галил». Это была полуавтоматическая винтовка с оптическим прицелом, сделанная в Израиле и испытанная в бою. Она была легкой, удобной, двадцатизарядной, с использованием патронов самого обычного калибра – 7,62 миллиметра, что затрудняло идентификацию оружия. Из такой винтовки Джо мог с абсолютной точностью поразить цель в голову на расстоянии трехсот метров, а в корпус мог попасть даже с шестисот. Для обслуживания клиентов Джо редко пользовался мощным железом, предпочитая привычную уверенность пистолета. Тем не менее при работе в стиле Освальда он выходил на дело с «галилом» или западногерманским маузером. Таких винтовок, кроме немцев, не делал никто, а купить их можно было по приличной цене по объявлениям в «Солдате удачи», «Америкен райфлмен» или «Шутинг таймс».
Джо быстро собрал винтовку, сделав лишь одну паузу, чтобы посмотреть на часы. Они показывали 12:27, а это означало, что цель может появиться на пороге серого здания в любую минуту. Прикрепив к стволу приклад и сошку, Джо установил оптический прицел, затянул винты и выставил ноги сошки на парапете. После этого он сунул руку в боковой карман куртки и вынул оттуда пластиковую коробочку с парой резиновых заглушек для ушей. У «галила» при выстреле довольно громкий звук, а Джо не мог себе позволить дальнейшую потерю слуха. Заглушки он сунул в уши. Они были предназначены для рок-музыкантов и фильтровали неожиданные взрывы децибелов, позволяя все же слышать музыку. С такими заглушками Джо мог слышать все внешние звуки, не рискуя при этом барабанными перепонками.
Джо прильнул к оптическому прицелу и тщательно навел его на ту самую металлическую дверь, из которой вот-вот должен был появиться его клиент. Зона поражения находилась примерно на три этажа ниже стрелка и на расстоянии около двухсот ярдов – самые благоприятные условия для верного выстрела. Джо глубоко вздохнул и начал предпоследнюю процедуру подготовки, тайную часть работы, о которой его работодатели не подозревали.
Он разжигал в себе гнев.
Глядя в оптический прицел на неподвижную металлическую дверь и лаская кончиком пальца гладкую поверхность спускового крючка, Джо вспоминал кровавый след цели – убитых участников движения за гражданские права в начале семидесятых, демонстративную, похожую на расстрел ликвидацию двух членов Американского союза борьбы за гражданские свободы в Литтл-Роке, разжигание ненависти в штате Колорадо, в результате чего погиб печально знаменитый сотрудник леворадикальной радиостанции, – и вскоре гнев и решимость электрическим током потекли по раскаленному проводу спинного мозга, по всему телу, застывшему в позе богомола в засаде. И на Джо снова снизошло спокойствие, гипермедитативная безмятежность, которую знает лишь снайпер.
Он обучился этой технике много лет назад.
Еще в шестидесятые...
* * *
Это случилось вскоре после мучительной и очень медленной смерти отца от рака желудка, когда от подавленных эмоций и горя Джо стад мрачным и злым; после всех стычек с матерью, из-за которых католические монахини в Сент-Винниз стали считать его исчадием ада, – после всего этого Джо обнаружил рекрутский офис морской пехоты на Холстид-стрит. Выход из царства боли. Год был шестьдесят третий, вся Америка упивалась закулисными тайнами Камелота[2], Индокитай был готов взорваться, и Кеннеди посылал туда все больше и больше своих «советников» в мундире, чтобы сохранить равновесие. Джо было всего шестнадцать, когда он обнаружил свое призвание, и он стал чудом, какого никогда не видали инструкторы тренировочного лагеря в Сан-Диего. В его руках снайперская винтовка «М-21» была способна на такое, о чем не подозревали даже ее создатели. Он показал высочайший результат за все годы существования тренировочного лагеря и немедленно был отправлен за океан. Джо был направлен в долину Йа-Дранг, засекречен и привлечен к участию в операциях, которые официально не существовали, а неофициально поразили больше целей, чем бубонная чума.
