Эджвуд кивнул и жестом пригласил Брейшер выйти.
— Спасибо, доктор, — сказал он, поворачиваясь.
— Не за что.
— Ребята, постойте! — вдруг воскликнул Босх.
Эджвуд и Брейшер обернулись.
— Давайте помалкивать об этом, ладно?
— Хорошо, — ответила Брейшер, посмотрела на Босха, и он отвел взгляд.
Когда патрульные вышли, Босх повернулся к доктору и заметил, что дрожание лица усилилось.
— Они тоже мне сначала не верили, — промолвил Гийо.
— Дело в том, что мы получаем много подобных звонков. Но я верю вам, доктор, и, прошу, продолжайте.
— В общем, на кругу я отстегнул поводок. Бедокурка побежала в лес, ей это нравится. Она хорошо выучена. И возвращается, когда я свистну. Беда в том, что я уже не могу громко свистеть. Если она убегает туда, где меня не слышно, то мне приходится ждать.
— А как было сегодня, когда собака нашла кость?
— Я свистнул, но она не вернулась.
— Значит, высоко поднялась.
— Да, совершенно верно. Я ждал. Свистнул еще несколько раз, и в конце концов она вышла из леса возле дома мистера Ульриха. В зубах у нее была кость. Я подумал, что Бедокурка несет палочку, но, когда собака подошла ко мне, увидел кость. Отобрал ее у Бедокурки, осмотрел и позвонил вашим.
Вашим, подумал Босх. Так говорили всегда, словно полицейские были особой породой людей. Синей, облаченной в броню, надежно защищающую от ужасов мира.
— По телефону вы сказали сержанту, что на кости есть перелом.
— Совершенно верно.
Гийо снова осторожно вынул кость, перевернул и провел пальцем по бороздке на ее поверхности.
— Это линия перелома, детектив. Сросшегося.
— Понятно.
Босх указал на коробку, и Гийо убрал туда кость.
— Доктор, могли бы вы взять собаку на поводок и прогуляться со мной до круга?
— Разумеется, только мне нужно переобуться.
— И мне тоже. Давайте я подожду вас у парадной двери.
— Я мигом.
— А это я заберу.
Босх закрыл коробку крышкой и понес, стараясь, чтобы кость лежала неподвижно.
Выйдя, Босх увидел, что патрульная машина еще стоит перед домом. Полицейские сидели в ней, очевидно, писали отчеты. Босх направился к своей машине и положил коробку на переднее пассажирское сиденье.
Босх был в спортивной куртке, джинсах и белой рубашке. Он снял куртку, вывернул наизнанку и положил на заднее сиденье. Обратил внимание, что спусковая скоба пистолета, который он носил на бедре, протерла дырку в подкладке, а куртка еще не служила ему и года. Скоро дырка появится в кармане, а потом снаружи. Куртки он большей частью изнашивал изнутри.
Босх снял рубашку, под ней была белая майка. Открыл багажник, чтобы достать рабочие ботинки из коробки со снаряжением для работы на месте преступления. Сел на задний бампер переобуться и увидел, что Брейшер вышла из машины и идет к нему.
— Значит, кость действительно человеческая?
— По-моему, да. Но все-таки это должна подтвердить судебно-медицинская экспертиза.
— Собираетесь подняться посмотреть?
— Попытаюсь. Правда, уже темнеет. Наверное, приеду сюда завтра.
— Между прочим, меня зовут Джулия Брейшер. Я новенькая.
— Гарри Босх.
— Знаю. Слышала о вас.
— Не верьте тому, что обо мне говорят.
Джулия улыбнулась и протянула руку, но Босх как раз завязывал шнурок ботинка, и ему пришлось оторваться от этого занятия, чтобы пожать ее.
— Извините, — сказала Джулия. — Я не всегда умею выбрать подходящий момент.
— Ничего, не беспокойся.
Босх завязал шнурок, поднялся с бампера и внимательно посмотрел на Джулию.
Ей было лет тридцать пять, темные волосы туго перетянуты сзади лентой, глаза темно-карие. Босх понял, что она любит бывать на свежем воздухе. Кожу ее покрывал ровный загар.
— Ты один?
Босх замялся.
— Я поехал сюда с проверкой, а напарник занимается другим делом.
Босх увидел, что доктор с собакой на поводке выходит из парадной двери. Глянул на Джулию, которая наблюдала за приближавшейся собакой.
— Вызовов у вас нет?
— Все тихо.
Босх сунул руку в багажник, взял промасленную тряпку и прикрыл ею фонарик. Достал рулон желтой ленты для огораживания места преступления, фотокамеру «Поляроид», потом захлопнул крышку багажника и обратился к Джулии:
— Можно одолжить у тебя фонарик? Я забыл свой.
— Разумеется.
Она сняла фонарик с кольца на ремне и протянула Босху.
Подошли Гийо с собакой.
— Мы готовы.
— Отлично. Доктор, отведите нас, пожалуйста, на то место, где вы тогда отпустили собаку, и посмотрим, куда она побежит.
— Не уверен, что вам удастся не отстать от нее.
— Постараюсь.
Они поднялись по холму к небольшому разворотному кругу, где Уандерланд-авеню оканчивается тупиком.
— Знаете, у нас тут было происшествие несколько лет назад, — сказал Гийо. — За человеком следовали от Голливудского амфитеатра, ограбили его и убили.
— Я помню, — ответил Босх.
Он знал, что то дело еще не закрыто, но упоминать об этом не стал, потому что не имел к нему отношения.
Доктор Гийо, несмотря на возраст и нездоровье, шел твердым шагом. Он позволил собаке задавать темп движения и вскоре опередил на несколько шагов Босха и Брейшер.
— А раньше ты где была? — спросил Босх.
— То есть?
— Ты сказала, что в голливудском отделении новенькая. А до того?
— Училась в академии.
Это удивило Босха. Он поглядел на спутницу, решив, что неверно определил ее возраст.
Джулия кивнула:
— Знаю, я старовата.
Босх смутился.
— Нет, я не то имел в виду. Просто подумал, что ты служила в другом отделении. Ты не похожа на новенькую.
— Я поступила на службу в тридцать четыре года.
— Правда?
— Да. Поздновато.
— А прежде чем занималась?
— О, множеством дел. В основном путешествовала. Долго не могла понять, что мне нравится. Знаешь, чем мне больше всего хочется заниматься?
Босх посмотрел на нее:
— Чем?
— Тем же, что и ты. Расследованием убийств.
Босх не знал, что ответить, поощрять ее или отговаривать.
— Желаю успеха.
— Скажи, ты не находишь, что эта работа приносит наибольшее удовлетворение? Ведь вы удаляете самых дурных людей из компании.
— Из компании?
— Общества.
— Да, пожалуй. Когда нам везет.
Они подошли к доктору Гийо, остановившемуся с собакой у разворотного круга.
— То самое место?
— Да. Я отпустил ее здесь. Она побежала туда.
Доктор указал на заросший лесом участок земли, круто поднимающийся от уровня улицы к гребню холмов. Там находился большой бетонный дренажный водовод, из-за которого участок не застраивался. Он являлся городской собственностью и служил для отвода дождевых вод от домов. Многие улицы в каньоне представляли собой бывшие русла ручьев и речек. Если бы не дренажная система, то после дождя они снова заполнялись бы водой.
— Будете подниматься туда? — спросил доктор.
— Попытаюсь.
— Я с тобой, — сказала Брейшер.
Босх взглянул на нее и повернулся, услышав шум машины. Увидел, что подъехал патрульный автомобиль, и Эджвуд опустил стекло в дверце.
— У нас срочный вызов. Два «эс».
И указал на пустое пассажирское сиденье. Брейшер нахмурилась и взглянула на Босха:
— Терпеть не могу семейные ссоры.
Босх улыбнулся. Он тоже не мог их терпеть, особенно когда они заканчивались убийствами.
— Жаль, что так получилось.
— Ну что ж, может, в другой раз.
Брейшер шагнула, направляясь к машине.
— Возьми, — произнес Босх, протягивая ей фонарик.
— У меня в машине есть запасной. А этот потом вернешь.
— Уверена?
Ему хотелось спросить номер ее телефона, но он сдержался.
— Уверена. Желаю удачи.
— Того же и тебе. Будь осторожна.
Брейшер улыбнулась ему и быстро пошла к машине. Села, и автомобиль тронулся.
— Привлекательная женщина, — промолвил доктор.
Босх промолчал, подумав, что Гийо заметил, как он смотрел на Джулию Брейшер.
— Ну что ж, доктор, — сказал он, — пускайте собаку, постараюсь не отставать от нее.
Гийо отстегнул поводок, погладив Бедокурку.
— Принеси кость, девочка. Принеси кость! Вперед!
Собака бросилась в лес и скрылась из виду прежде, чем Босх успел сделать хотя бы шаг. Он чуть не рассмеялся.
— Док, вы оказались правы.
И повернулся, дабы убедиться, что патрульная машина скрылась и Брейшер не видела, как собака сорвалась с места.
— Посвистеть? — спросил Гийо.
— Не нужно. Пойду осмотрюсь, может быть, догоню ее.
Босх включил фонарик.
В лесу стемнело задолго до захода солнца. Образуемый соснами высокий полог задерживал большую часть света. Босх с фонариком шел вверх по холму в ту сторону, где слышалось, как собака пробирается через кустарник. Подъем давался ему медленно, трудно. Земля была покрыта толстым слоем сосновых иголок. Вскоре его руки стали липкими от смолы, так как он хватался за ветви, чтобы не упасть.
