Проходили годы, множились знания и системы основных верований, и Дантовой поэме с ее жесткими рамками приходилось все труднее. Первой из земель за пределами Италии прочла и перевела Данте Испания. Однако Святая инквизиция, не желая допускать даже зачатков культурной дифференциации, точно так же шарахнулась от Дантова порицания католических догм. Это помогло на несколько веков удержать Европу от широкого признания флорентийского поэта. Вольтер и прочие властители дум Франции XVIII века, усмотрев варварство в описаниях адских воздаяний, еще глубже похоронили Данте под тяжестью своего неодобрения. Все XIX столетие идеология и теология Данте оставались главными причинами, из-за которых запрещалось или разрешалось читать его поэму. В XX веке русский поэт Осип Мандельштам взял с собой томик Данте, отправляясь в политическое заключение; сходным способом воспринимала поэта и Анна Ахматова, однако к этому трогательному признанию автора «Божественной Комедии» сокамерником по адской тюрьме необходимо добавить, что в случае Данте эту тюрьму поэт создал для себя сам.
Что бы сегодня мы сказали о человеке с такими крепкими убеждениями, какие позволили Данте написать свою великую поэму? В сложившейся после Второй мировой войны обстановке мы назвали бы его демагогом и экстремистом, а будь он политическим лидером (как во Флоренции одно время Данте), то диктатором и тираном. Возможно, мы решили бы, что он опасен, и, возможно, оказались бы правы.
Тем не менее именно сейчас Данте популярен во всем мире больше, чем когда-либо в истории. При том что с тех пор, как, изгнанный из родной Флоренции, он начал писать свою поэму, минуло семьсот лет. Что же мы все это время находим в Данте?
Данте искренне надеялся, что его поэма изменит мир. Он верил, что она принесет прочное единство — теологическое, культурное и лингвистическое — Италии, Европе и всем остальным. По мере того как разные культуры все дальше уходили друг от друга, Дантова поэма все полнее раскрывала перед читателями свои возможности. Чем дальше мы отодвигаемся от застывшего Дантова чувства реальности, тем доступнее становится эта реальность, столь детально разработанная в «Комедии». Как будто в мире, разделившемся на множество религий, сект и культур (даже католики находят мало общего в своей сегодняшней теологии), все мы наконец-то смогли понять и почувствовать видение Данте, не принадлежащее никому конкретно. Есть нечто умиротворяющее в помещении себя самого в центр безграничной убежденности. Мы потому, в частности, так активно избегаем демагогии, что слишком ясно видим ее притягательность. Однако в случае Данте догмы давно лишились своей убойной силы, а его политические и даже большинство теологических взглядов потеряли актуальность. В поэму могут верить все, независимо от личного опыта. В этом смысле она действительно связывает людей и наконец-то исполняет то, что задумывал Данте, — творит новое единство.
Правду сказать, мы читаем поэму не так, как хотел автор. Но ведь произведения искусства и культуры очень редко воспринимаются в контексте, задуманном их творцами, — достаточно вспомнить о картинах, некогда принадлежавших домам и храмам, а сейчас разбросанных по разным музеям. Я, честно говоря, не уверен, что поэма Данте когда-либо вообще читалась так, как хотелось ее автору. Насколько можно судить, Данте искренне желал убедить читателей, будто и вправду совершил путешествие сквозь три сферы загробной жизни — прошел тот же путь, что и упомянутые во вступлении Эней и святой Павел. Однако я не нашел внятных свидетельств тому, чтобы какой-либо читатель когда-либо, даже в Дантовы времена, всерьез воспринял это заявление. Даже его сын Пьетро, написавший самый первый комментарий к поэме. Иногда я задумываюсь, есть ли вообще на свете человек, поверивший, что из сумрачного леса, где мы встречаем Данте в первой песни «Inferno», поэт действительно спустился в ад. Я был бы счастлив встретить такого читателя. Но Данте все равно был бы недоволен, узнав, что не все оказались так же восприимчивы, как этот воображаемый читатель.
Ведь отчасти поэтому нас так вдохновляет и будоражит литература — читая, мы трансформируем ее, подобно тому, как Данте трансформировал своего любимого Вергилия, когда назначил его центральным персонажем «Комедии». По плану Данте Вергилий даже обрел новую судьбу, горькую и сладостную — он храбрый проводник и одновременно вечный гражданин ада. Увлечение Данте Вергилием частично основано на «Энеиде», где рассказывается об истоках Рима, и Данте сам пытался разобраться в настоящей и будущей судьбе Италии. Потому он и приводит Вергилия в мир своих новых картин. И хотя по сюжету нехристианин Вергилий остается в конечном итоге за чертой, отделяющей ад от чистилища, стараниями Данте поэзия Вергилия никогда не окажется ни за какой чертой.
Можно утверждать, что «Божественная Комедия» маркирует собою начало современной литературы — литературы идей. Оттого, постепенно видоизменяя наши читательские парадигмы, мы всегда берем с собой Данте, ибо перемены касаются не только нынешней литературы, но и ее истоков; именно так в свое время поступил он сам. Мы находим в Данте новые концепции, новые черты, принципы, подарки нашему времени. Объем знаний, которыми обладал поэт, был существенно ограничен, однако воображение его не признавало границ и создало произведение намного более многозначное, чем, возможно, рассчитывал он сам, когда писал свою поэму. Потому в сегодняшнем чтении и признании Данте такую важную роль играет перевод, и потому переводы Дантовых текстов обладают собственной ценностью, независимой от ценности оригинала. Перевод — это способ испытать текст на прочность и заново его открыть. Читая «Комедию», мы узнаем не только то, что она говорит сейчас, но и то, что она скажет завтра.
Мэтью Перл, май 2005 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ Ч. ЛЬЮИСА УОТКИНСА, почетного профессора Бейкера-Валерио по итальянской литературе, культуре и риторике.
«Питсфилд Дэйли Репортер», рубрика «Блокнот Сообщества», 15 сентября 1989 г.
МУХА, ИСПУГАВШАЯ ЛЕКСИНГТОНСКОГО МАЛЬЧИКА, СТАНОВИТСЯ ИСКРОЙ «ВОЗРОЖДЕНИЯ»
Во вторник вечером в отдаленной части Катамаунтских гор поисковая группа обнаружила Кеннета Стэнтона, десятилетнего жителя Лексингтона. Ученик пятого класса был доставлен в медицинский центр Беркшира с опухолью и тяжелым недомоганием, причиной которого стали яйца, отложенные в его ранах неизвестного вида насекомыми.
Доктор К. Л. Лэндсман, энтомолог Бостонского института и музея Харв-Бэй, сообщил, что извлеченные образцы мясных мух исторически не распространены в штате Массачусетс. Особый интерес вызывает тот факт, сказал Лэндсман, что насекомые и их личинки, очевидно, принадлежат к виду, который энтомологи считали полностью вымершим приблизительно пятьдесят лет назад. Cochliomyia hominivorax, известная в Новом Свете разновидность мясной мухи, была описана французским врачом в 1859 году в бытность его на одном из островов Южной Америки. К концу XIX века количество этих опасных насекомых возросло до эпидемического уровня, став причиной гибели сотен тысяч голов скота по всему западному полушарию и, как сообщают, нескольких человек. В пятидесятых годах нашего века была разработана специальная правительственная программа, позволившая с помощью гамма-излучения полностью уничтожить этот вид: оно стерилизовало самцов и тем положило конец способности самок к размножению.
Случай с Кеннетом Стэнтоном может внести вклад в так называемое лабораторное «возрождение» этого вида в исследовательских целях.
— Несмотря на то что уничтожение Cochliomyia hominivorax было разумной инициативой, необходимой для здоровья общества, — сказал Лэндсман, — с помощью новых исследовательских методик, применяемых к контролируемой популяции, мы сможем узнать много нового.
На вопрос, как он сам оценивает подобную таксономическую удачу, Стэнтон ответил:
— Учитель биологии всегда гордился моими успехами!
Взглянув на титульную страницу книги, вы, наверное, зададитесь вопросом, какое отношение эта заметка имеет к Данте, однако скоро увидите, что связь существует — и весьма тревожная. Прошлым летом издательство «Рэндом Хаус» предложило мне, как признанному авторитету в американских исследованиях «Божественной Комедии», написать за их обычный пустяковый гонорар предисловие к данной книге.
В основу работы мистера Перла положена реальная история представления Данте нашей культуре. В 1867 году поэт Генри Уодсворт Лонгфелло закончил первый в Америке перевод «Божественной Комедии» — революционной поэмы Данте, повествующей о загробном мире. В настоящее время число переводов Дантовой поэмы на английский превышает количество переводов на другие языки, и основная их часть выпущена в Соединенных Штатах. Американское Общество Данте в Кембридже, штат Массачусетс, по праву считается старейшей в мире организацией, занимающейся изучением и пропагандой поэзии великого итальянца. Как отмечал Т. С. Элиот, Данте и Шекспир поделили между собой современный мир, причем Дантова половина увеличивается с каждым годом. Однако до того, как вышла работа Лонгфелло, Данте был в этой стране совершенно неизвестен. Мы не говорили на языке итальянцев, очень редко его преподавали, чересчур малое число людей путешествовало за границу, и на всей территории Соединенных Штатов жила лишь малая и разрозненная горстка итальянцев.
