Ознакомительная версия.
Мур постарался придать своему голосу уважительный тон.
— Не могли бы вы посвятить меня в обстоятельства происшествия?
Риццоли по-деловому кивнула.
— Жертва была обнаружена сегодня в девять утра в своей квартире на Вустер-стрит, в Южном округе. Обычно она приходит на работу в шесть утра. Цветочный салон «Селебрейшн Флористс» находится в нескольких кварталах от ее дома. Это семейный бизнес, которым владеют ее родители. Когда дочь не явилась на работу, они заволновались. Брат пошел к ней домой проверить, в чем дело. Он обнаружил ее труп в спальне. Доктор Тирни полагает, что смерть наступила между полуночью и четырьмя часами утра. По словам родных, в последнее время у нее не было приятеля, да и соседи по дому не видели, чтобы к ней заходил кто-то из мужчин. Обычная работящая католичка.
Мур взглянул на запястья жертвы.
— Она была связана.
— Да. Клейкая лента на запястьях и щиколотках. Ее нашли обнаженной. На ней были лишь некоторые ювелирные украшения.
— Что за украшения?
— Цепочка. Кольцо. Серьги-гвоздики. Шкатулка с украшениями в спальне не тронута. Так что ограбление как мотив убийства исключается.
Мур посмотрел на цепочку ссадин, опоясывающую бедра жертвы.
— Тело тоже было связано?
— На талии и бедрах следы клейкой ленты, которую используют для герметизации водопроводных труб. Рот тоже был заклеен.
Мур глубоко вздохнул.
— Боже…
Глядя на Елену Ортис, он в какой-то момент увидел перед собой другую молодую женщину, тоже мертвую, — блондинку с кровавыми ранами на шее и животе.
— Диана Стерлинг, — пробормотал он.
— Я уже взял из архива протокол вскрытия Стерлинг, — сказал Тирни. — На случай, если вам понадобится перечитать его.
Мур не видел в этом необходимости. Дело Стерлинг, расследованием которого он руководил, до сих пор было живо в памяти.
Год назад тридцатилетнюю Диану Стерлинг, служащую туристического агентства «Кендалл и Лорд», нашли мертвой в ее собственной квартире. Она была обнажена и привязана к кровати клейкой лентой. У Стерлинг были рассечены шея и низ живота. Убийцу так и не обнаружили.
Доктор Тирни направил луч лампы на живот Елены Ортис. Кровь уже смыли, и края раны теперь были бледно-розовыми.
— Есть какие-нибудь улики? — спросил Мур.
— Прежде чем труп был обмыт, мы сняли с тела несколько волокон. И еще волос, прилипший к краю раны.
Мур оживился.
— Волос жертвы?
— Гораздо короче. И светло-русый.
У Елены Ортис волосы были черные.
— Мы уже запросили образцы волос всех, кто соприкасался с телом, — вставила Риццоли.
Тирни привлек их внимание к ране.
— Здесь мы имеем поперечный разрез. Хирурги называют это разрезом по Мэйларду. Передняя брюшная стенка рассекалась послойно: кожа, поверхностная фасция, мышцы и, наконец, брюшина.
— Как и у Стерлинг, — заметил Мур.
— Совершенно верно. Как у Стерлинг. Но есть различия.
— Да? Какие же?
— У Дианы Стерлинг рана была местами рваной, что указывает на некоторую нерешительность убийцы. А здесь этого нет. Видите, как четко проходит линия разреза? Ни разу не оборвавшись. Очевидно, что убийца нанес удар с абсолютной уверенностью. — Тирни встретился взглядом с Муром. — Наш неизвестный учится. Оттачивает технику.
— Если это тот самый неизвестный, — заметила Риццоли.
— Есть и другие схожие детали. Видите прямоугольный край раны? Это указывает на то, что разрез был сделан справа налево. Как и у Стерлинг. Лезвие, которым нанесена рана, прямое, без зазубрин. Таким же лезвием убили Стерлинг.
— Скальпель?
— Похоже на скальпель. Прямая линия разреза подтверждает, что лезвие не дрожало. Жертва была либо без сознания, либо так крепко связана, что не могла и шелохнуться, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Так что лезвие скользило как по маслу.
У Барри Фроста было такое выражение лица, будто его вот-вот вырвет.
— О боже! Умоляю, скажите, что она уже была мертва к тому моменту, когда он это сделал.
— Боюсь, это не посмертная рана. — В зеленых глазах Тирни, видневшихся над хирургической маской, полыхала злость.
— Что, было предсмертное кровотечение? — спросил Мур.
— Да, обнаружено скопление крови в тазовой полости. Это значит, что ее сердце еще работало. Она была жива, когда… происходила эта процедура.
Мур посмотрел на запястья, там были синие пятна. Такие же отметины виднелись и на обеих щиколотках, а бедра опоясывала точечная сыпь кровоизлияний. Судя по всему, Елена Ортис сопротивлялась, пытаясь вырваться из пут.
— Есть и другое доказательство того, что она была жива к моменту нанесения смертельной раны, — сказал Тирни. — Залезьте рукой в рану, Томас. Думаю, вы уже знаете, что там найдете.
Мур неохотно сунул руку в полость. Сквозь латекс перчатки он ощутил мягкую плоть, еще прохладную после длительной заморозки. У него вдруг возникло ощущение, будто он шарит внутри тушки индейки в поисках мешочка с потрохами. Он продвинул руку глубже, и его пальцы стали ощупывать стенки полости. Это было грубое вторжение в самую интимную часть женского тела. Он старался не смотреть на лицо Елены Ортис. Только так он мог сохранять бесстрастность, сосредоточившись исключительно на техническом аспекте надругательства над ее телом.
— Матка отсутствует. — Мур взглянул на Тирни.
Судмедэксперт кивнул.
— Ее удалили.
Мур вытащил руку из полости и уставился на рану, зияющую, словно открытая пасть. Теперь настала очередь Риццоли, и ее короткие пальцы принялись исследовать нутро жертвы.
— Больше ничего не тронули? — спросила она.
— Только матку, — сказал Тирни. — Мочевой пузырь и кишечник на месте.
— А что это за твердый узелок я нащупала слева? — спросила она.
— Это шовная нить. Он перевязал ею кровеносные сосуды.
Риццоли опешила:
— Так это хирургический узел?
— Простой кетгут два-ноль, — предположил Мур и взглядом обратился к Тирни за подтверждением.
Тирни снова кивнул.
— Тот же самый, что мы обнаружили в теле Дианы Стерлинг.
— Кетгут два-ноль? — слабым голосом спросил Фрост. Он уже отошел от стола и теперь стоял в углу возле раковины, приготовившись блевать. — Это что, название какого-то бренда?
— Нет, это не бренд, — сказал Тирни. — Кетгут — это хирургическая нить, изготовленная из кишок коровы или овцы. Она используется для зашивания глубоких слоев соединительной ткани. В теле нитки со временем рассасываются.
— Откуда у него мог взяться этот кетгут? — Риццоли взглянула на Мура. — Вы не проверяли источник, когда работали по делу Стерлинг?
— Установить конкретный источник практически невозможно, — ответил Мур. — Этот шовный материал производится десятками компаний, по большей части в Азии. Он до сих пор используется во многих зарубежных клиниках.
— Только в зарубежных?
В разговор вмешался Тирни.
— Сегодня существуют более совершенные материалы. Кетгут уступает синтетическим нитям в прочности и долговечности. Я сомневаюсь, что кто-то из врачей в США использует его сегодня.
— А зачем нашему убийце вообще понадобилось накладывать швы?
— Чтобы кровотечение не портило картину. Ему нужно было видеть, что он делает. Наш неизвестный — исключительный аккуратист.
Риццоли вытащила руку из раны. На резиновой ладони алел крохотный сгусток крови.
— Убийца имеет определенную квалификацию, но какую? Мы имеем дело с врачом или с мясником?
— Совершенно очевидно, что он обладает анатомическими познаниями, — сказал Тирни. — Не сомневаюсь, что он уже проделывал нечто подобное.
Мур отошел на шаг от стола, пытаясь не думать о том, какие муки пришлось принять Елене Ортис, но избавиться от этих страшных мыслей было непросто. Жертва чудовищного истязания лежала перед ним, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами.
Из оцепенения его вывело звяканье инструментов в лотке, и он в удивлении обернулся. Оказывается, санитар уже подкатил тележку к доктору Тирни, и тот приготовился сделать Y-образный разрез. Теперь всеобщее внимание было приковано к ране в брюшной полости.
— И что потом? — спросил санитар. — Что он делает с удаленными матками?
— Этого мы не знаем, — сказал Тирни. — Органы исчезают бесследно.
Мур стоял на тротуаре в Саут-Энде — районе, где погибла Елена Ортис. Когда-то эти кварталы были скопищем унылых домиков, сдававшихся внаем, — запущенная округа, отделенная железнодорожными путями от респектабельной северной части Бостона. Но растущий город — ненасытное животное, жадно пожирающее новые земли, и железнодорожные пути для него не преграда. Новое поколение бостонцев открыло для себя Саут-Энд, и ветхие апартаменты постепенно были вытеснены уютными новостройками.
Ознакомительная версия.
