Только вот он не знал, можно ли доверять своим воспоминаниям, потому что в его воображении этот магазин имел крыльцо из некрашеных досок с обветшалым навесом и металлическими холодильниками с напитками рядом с дверью — картинка, которую он видел недавно в рекламном ролике. Это его настоящие воспоминания или просто ему нравится так думать? Невозможно определить, где картины в его памяти соответствуют действительности, а где провалы и пробелы заполняют воображение и сторонние образы.
Тем не менее он до сих пор помнил вкус делавэрского пунша. Эта часть воспоминаний была настоящей, и именно по этой причине он предпочитал доверять и остальным.
IIОбъективно анализируя свою жизнь, Глен понял, что скорее всего переживает кризис среднего возраста. Однако он не чувствовал никакого кризиса и совсем не был уверен, что его поведение попадает в эту удобную категорию.
Он вышел с работы в пятницу вечером, твердо намереваясь поехать в Аризону, выставить землю на продажу и вернуться, чтобы успеть на видеоконференцию с программистами из их офиса в Сан-Франциско, назначенную на вечер воскресенья. Глен выключил компьютер, запер ящик письменного стола, попрощался с Джиллиан, Куонгом и Биллом и поехал домой собирать вещи. Он собирался взять с собой купчую и все бумаги матери, найти в Кингмане местного агента по торговле недвижимостью, чтобы тот занялся продажей участка, и сразу же вернуться в Южную Калифорнию.
Но еще не добравшись до подъездной дорожки к своему дому, Глен понял, что ничего этого не будет. Решение пришло неожиданно, когда он остановился на светофоре и смотрел, как блондинка в красном «Мустанге» сворачивает на заправку на противоположной стороне: он больше не вернется на работу в «Аутомейтед интерфейс». Нажимая кнопку пульта управления автоматическими воротами и въезжая в гараж, Глен испытывал необыкновенное чувство свободы, почти эйфорию.
Он может делать все, что пожелает. Ничто его здесь не держит; и у него нет никакой причины продолжать эту скучную, не приносящую удовольствия жизнь. У него нет ни жены, ни родственников, ни подруги, а теперь, после смерти матери, не осталось никого, перед кем нужно было бы притворяться, оправдывая свой образ жизни. Он где-то читал, что смерть последнего из родителей дает возможность человеку наконец стать взрослым, освобождая от роли ребенка и позволяя делать то, что ему хочется, безо всяких ограничений извне. Именно так он себя и чувствовал. Разумеется, смерть матери потрясла Глена, и за эту неделю он пролил больше слез, чем за предыдущие двадцать лет. Но следовало признать, что в глубине души он испытывал некоторое облегчение, словно после стольких лет движения по кругу наконец начал жить.
Никакой конкретной мечты или плана у него не было — только неопределенное желание путешествовать, видеть новые места, новых людей. Глен остро осознавал, что жизнь у него одна и почти половина ее уже пройдена. Казалось, только вчера он окончил школу, а вот ему уже тридцать пять, и двадцатилетие выпуска уже не за горами. Что он сделал со своей жизнью, куда он пришел?
Ничего.
Никуда.
Смерть матери заставила его почувствовать, как быстро бежит время. И теперь он хотел компенсировать упущенные возможности, занявшись тем, что ему хочется, а не тем, что должен. Глен собирался побаловать себя всем, в чем отказывал себе из страха или из неверно понятого чувства ответственности.
Он все бросал. Работу. Дом. Друзей. Всю свою жизнь. Захватил кое-что из одежды, туалетные принадлежности, запер квартиру в кондоминиуме, заскочил в офис «Американской автомобильной ассоциации», чтобы взять карты и путеводители для всех штатов, и отправился в путь.
Глен родился и вырос в Финиксе, но уже больше пяти лет не был в Аризоне — с тех пор, как умер отец. Мать продала дом и переехала в Калифорнию, поближе к нему; каждый раз, когда Глен брал отпуск, она заводила речь о том, чтобы вернуться и повидать друзей, пыталась уговорить его на поездку, но он каждый раз уклонялся. Глен был эгоистом. Ему не хотелось тратить свой короткий отпуск на то, чтобы возить ее к старым перечницам, и теперь он об этом жалел. Ведь ничего не стоило выполнить просьбу матери и сделать ее счастливой.
Ночь Глен провел в Лас-Вегасе. Из-за пробки, которую в пятницу вечером создали жители Южной Калифорнии на федеральной автостраде № 15, он добрался до города только в двенадцатом часу, но тут никто и не думал спать — толпы на тротуарах, улицы в разноцветных огнях и вывесках…
Как это ни удивительно, он ни разу в жизни не был в Лас-Вегасе и теперь испытал огромное разочарование. Роскошные отели и пансионаты, которые в телевизоре выглядели такими эффектными и привлекательными, на деле оказались дешевыми и жалкими, притиснутыми вплотную друг к другу. В конечном итоге Глен снял номер на пятнадцатом этаже многоэтажного отеля, пропахший сигаретным дымом; перед отъездом он потратил двадцать долларов в казино отеля, но никакого удовольствия не получил.
Утром он отправился в Кингман и почти час колесил по безымянным дорогам в окрестностях города, пытаясь отыскать принадлежавшую родителям землю. Прежде чем обращаться к кому-то, он хотел посмотреть участок, чтобы оценить его, но отцовская карта безнадежно устарела. Наконец Глен сдался и поехал в агентство недвижимости. Чрезвычайно внимательный риелтор, единственный в конторе, был занят — он ждал супружескую пару, чтобы закрыть, по всей видимости, выгодную сделку. Поэтому он вручил Глену карту окрестностей города, красным маркером указал дорогу к его участку и сообщил, что через час с ним встретится другой агент.
Глен направился на север от города по широкой грунтовой дороге — уверенный, что уже проезжал по ней, — затем свернул на разбитую дорогу, проходившую по плоской, уродливой пустоши. На выцветшем и облупившемся указателе еще можно было прочесть название: СОЛНЕЧНЫЙ ПОСЕЛОК. Родители купили здесь участок после того, как отец вышел на пенсию, когда Глен уже давно жил отдельно. Если память ему не изменяла, это была просто инвестиция, и родители, похоже, ни разу сюда не приезжали после того, как их уговорили на покупку. На такие аферы попадались многие, но Глен удивился, что среди них был и его отец. Подозрительный и циничный от природы, старик любил высмеивать людей, покупающих вещи, не видя их, по каталогам или поддавшись на телевизионную рекламу, и всегда предупреждал сына о двуличности и ненадежности продавцов.
Тем не менее отец приехал в эту глушь и купил бесполезный кусок земли.
За прошедшие годы в поселке не построили ни одного дома. Хотя участки были давным-давно обозначены и Глен без труда нашел тот, который принадлежал родителям.
Земли оказалось больше, чем он предполагал. Забор из колючей проволоки тянулся вдоль дороги на расстояние, равное городскому кварталу: от маленькой таблички с номером, обозначавшей восточную границу участка, до неровной ограды, защищавшей от скота, по западному краю. Глен заехал на территорию, остановился и вышел из машины. Он понятия не имел, что рассчитывал узнать, приехав сюда один, и что ему теперь делать. Измерить площадь шагами? Попробовать землю на ощупь? Переписать растения? Он ограничился тем, что окинул взглядом плоскую, пустынную местность. Потом сел в машину, включил магнитофон и стал ждать агента из бюро недвижимости.
Минут через двадцать подъехал белый «Блейзер». Сначала Глен увидел облако пыли, которое двигалось по дороге и наконец остановилось у ограды. Агент, вылезший из внедорожника, оказался женщиной; в руке она держала пухлую папку для документов. Высокая, худая, белокурая, с большими глазами, спрятанными за модными солнцезащитными очками.
— Должно быть, вы Глен! — Она подошла к нему и с милой улыбкой протянула руку.
Ему вспомнилась Сэнди, хотя он не видел ее уже много лет, с тех пор как они окончили школу.
— Да, — Глен ответил на рукопожатие, стесняясь своей расслабленной потной ладони, сжавшей ее на удивление прохладную и сухую руку.
— Привет, — сказала женщина. — Меня зовут Сэнди.
Этого не может быть.
Глен пристально посмотрел на нее, пытаясь не выдать себя. Возраст примерно тот, и внешность похожая… так что вполне возможно. Даже голос… наверное. Однако она не сказала, что они знакомы, и он не заметил никаких признаков того, что женщина его узнала. Риелтор, с которым Глен разговаривал в конторе, явно сообщил ей его имя, и если б это была его Сэнди, она обязательно спросила бы, не жил ли он на Траск-авеню в Финиксе.
Глен и сам мог ее спросить.
Но не стал.
Причем сам не понимал почему. Его мучило любопытство, но в глубине души, наверное, ему не хотелось знать. Он очень давно не вспоминал о Сэнди. А теперь, вспомнив, желал ей лучшей доли, чем работа агента во второразрядном агентстве недвижимости в городе Кингман, штат Аризона.
