Стритер извлек откуда-то чашку чая и предложил ее принцу.
— На-ка — залей за воротник.
Артур взял чашку и выпил. Этот сорт был ему неизвестен, но понравился сразу — успокаивающий, насыщенный, ароматно-сладостный.
— Я не совсем понимаю, что все это значит, — сказал он. — Но участвовать в этом не хочу. Я человек порядочный.
Стритер сочувственно посмотрел на него.
— Тебе пора повзрослеть, шеф. Миру больше не нужна порядочность.
Артур отвернулся от человека и попытался открыть дверь, но та оказалась заперта.
— Немедленно выпустите меня. — Ему как-то удалось сдержаться, чтобы не закипеть. — Вы уже нарвались на серьезные неприятности. Не усугубляйте свое положение.
Мистер Стритер издевательски-сочувственно покачал головой.
— Не спеши, шеф. — Он оттопырил губу и усмехнулся. — Сейчас я открою тебе один секрет.
Я опасаюсь худшего развития событий.
Я только что сел, чтобы продолжить отчет о моей первой встрече со Старостами, но обнаружил, что несколько страниц, которые ранее были пусты, теперь заполнены началом истории какого-то другого человека, совершенно другим рядом событий, этакая дикая вставка о Доме Виндзоров.
Ко мне это не имеет никакого отношения. Это не мой почерк. Что бы вы сейчас ни прочли, можете быть абсолютно уверены, что написал это не я. Но конечно, я знаю, о чем речь. Я знаю, что это значит.
Это значит, что я терплю поражение.
Существа, которых Стирфорт с дрожью в голосе называл людьми-домино, сидели в шезлонгах, покачивали оголенными ногами и посмеивались.
— Слушай, Хокер, — сказал тот, что поменьше.
— Да, Бун? — ответил более упитанный.
— Туфта! Он ничуть не похож на то, что я ждал.
— Абсо-мутно-лютно, старина. У этой птички чудной вид, ничего не скажешь!
Бун, соглашаясь, энергично кивнул.
— У него такие длинные неуклюжие конечности.
— Рыбьи глаза.
— Странная походочка.
Один из них указал на меня.
— У вас все не так, правильно я говорю, сэр?
— Вы бракованный, сэр! Урод!
— Будь я вашим папочкой, мистер Л., я бы отнес вас назад в магазин и потребовал возврата денег.
Звонкий смех, до странности высокий.
— Прошу прощения, сэр. — Бун отер глаза обшарпанным синим рукавом блейзера. — Не обижайтесь на нас.
— Мы просто шутим.
— Просто валяем дурака.
— Мы всего лишь дразним вас, сэр. Балуемся. На самом деле мы категорически рады вас приветствовать.
Они продолжали свою болтовню, а меня охватило странное безразличие, то тупое оцепенение, которое должен чувствовать человек, столкнувшись в дикой природе с хищником и поддавшись этому ужасному гипнозу, которым владеют плотоядные. Я подошел чуть ближе, хотя и не настолько потерял здравый смысл, чтобы не сохранять безопасную дистанцию до мелового круга.
— Вы те самые заключенные, — тихо проговорил я.
— Можно и так сказать, сэр.
— Вполне можно.
Я смотрел на них, в их нелепой одежде, с их нелепой манерой говорить, и на несколько мгновений даже проникся сомнениями — не следует ли мне рассмеяться. Задним умом, с учетом всего, что мне известно, я понимаю, как был наивен.
Хокер засиял.
— Примите искреннее сочувствие в связи с кончиной вашего дедушки.
— Весьма прискорбно, сэр.
— Он был настоящий волшебник, ваш дед!
— Какой молодчина, сэр!
Глаза Хокера сверкали слезливым сожалением.
— И… ах, какое великолепное чувство юмора.
Старосты разразились издевательским смехом.
Я стоял молча, исполненный решимости не дать этим существам взять верх надо мной, не позволить им низвести меня до состояния, в котором я выбегу из их камеры, поджав хвост, как питбуль Стирфорт.
Старосты наконец прекратили похохатывать, и Бун подался вперед и заглянул мне в глаза.
— Насколько я понимаю, вас послал этот старый тюлень?
— Да, — тихо ответил я.
Хокер прыснул со смеху.
— Он теперь, когда ваш дедушка отбросил коньки, наверное, икру мечет. Он, видать, прислал вас разведать, где находится Эстелла?
— Печально, — сказал Бун, прежде чем я успел ответить, хотя, вероятно, выражение моего лица сказало все, что ему нужно было знать. — И предсказуемо.
— Чертовски предсказуемо.
— Маленький противный зануда.
— Грязная обезьяна.
— Ему бы хорошенько по мордам надавать, и я готов признать это.
Я изо всех сил старался сохранять спокойствие.
— Так значит, — спросил я, — вам известно, где находится эта женщина?
Брови Хокера взлетели вверх.
— Еще бы, мой старый рожок для обуви! Ваш дедушка нам сказал!
Бун торжествующе ухмыльнулся.
— Если будете себя хорошо вести с нами, то когда-нибудь мы, может, и расскажем вам об этом.
Я посмотрел на них свирепым взглядом.
— Думаю, мистер Дедлок потребует твердой гарантии, а не пустых обещаний.
— Боюсь, тогда он будет разочарован.
— Не сегодня, сэр!
— Ваша не пляшет!
— В гостинице нет мест, сэр!
— Дедлок сказал, что вы знаете мое имя, — сказал я. — Откуда?
— Ну, мы про вас всегда знали, мистер Л.
— Мы хотели увидеть ваше лицо, сэр.
— Мы хотели заглянуть вам в глаза.
Мурашки побежали у меня по коже.
— Зачем?
Бун сверкнул еще одной акульей улыбкой.
— Чтобы мы могли вас узнать, когда встретимся снова, сэр. Там — в реальном мире. Перед концом.
Они обменялись взглядами, озорными, заговорщицкими.
— Я думаю, вы лжете, — сказал я.
— Ух ты! — Бун испустил ликующий вопль. — Он думает, мы лжем. Хокер, он еще не успел с нами познакомиться, а уже называет нас врунишками.
— Не слишком ли цветисто, как ты думаешь, Бун?
— Устрашающе смело.
— Какая дерзость. Наглая, откровенная дерзость.
— Он говорит то, что думает, не правда ли, наш юный мистер Ламб?
— Он называет вещи своими именами.
— А знаешь, мне это нравится.
— Я это уважаю.
— Благоразумный юноша!
— Славный парень!
— Малый хоть куда!
— Приходите к нам еще. Ведь вы придете, сэр?
— Мы будем с нетерпением ждать вашего визита.
— Прежде чем дадите деру.
— Да, еще одно, сэр, перед вашим уходом.
— Пару слов о вашем батюшке.
— Вашем покойном, оплакиваемом папочке.
— О моем отце? — спросил я, чувствуя, как в душе шевельнулась паника. — Что вы знаете о моем отце?
Бун бросил на меня хитрый взгляд, и я почувствовал приступ тошноты.
— Хотите узнать, сколько времени он умирал, сэр? Его заклинило в искореженном автомобиле, и медицинская братия долго пыталась извлечь его оттуда, но так и не смогла.
В ушах у меня пульсировало.
— Откуда вы это знаете?
Хокер ухмыльнулся.
— Четыре часа, сэр. Четыре невыносимых часа, и только потом он наконец отдал богу душу. Не очень приятная смерть, правда, Бун?
— Если хочешь знать мое мнение, так это просто кошмарный ужас.
— Долговременная — я бы так сказал. Мучительно долговременная.
— Ни фига себе, Бун, ты знаешь такие длинные слова.
— А как же иначе, Хокер? Ведь ты все-таки имеешь дело с пятикратным победителем Катбертского конкурса многословия.
— Прими мои поздравления, дорогуша.
Хокер улыбнулся, взглянув на меня.
— Он истек кровью, мистер Л. Кажется, это было ужасное кровотечение в животике. Самое худшее из кровотечений.
— В конце он звал вас. Выкрикивал ваше имя, когда боль в кишках отпустила и он начал бредить.
Я развернулся и стал барабанить по стеклу.
— Выпустите меня!
Хокер поморщился.
— Неужели вам не понравился наш рассказ, сэр?
Слезы струились по моему лицу. Я стучал по стеклу ладонью.
— Стирфорт! Откройте эту чертову дверь!
Бун поморщился.
— Задели вас за больное место, да, мистер Л.?
Я изо всей силы ударил по стеклу. Сомневаюсь, что в тот момент меня волновало, разобьется ли оно под моим кулаком.
— Стирфорт!
Хокер продолжал ухмыляться.
— Что толку так волноваться, дружище?
Наконец дверь отъехала в сторону.
Бун махнул мне вслед.
— Пока, мистер Л.
— Бай-бай, сэр!
— Здоровьичка желаем!
Их смех все еще доносился до меня, когда дверь за мной с шипением закрылась и я вывалился в коридор, прямо в руки ожидавшего меня Стирфорта.
— Примите мое сочувствие, — сказал он с нетипичным для него состраданием в голосе. — Искреннее сочувствие.
Дождь молотил по машине, которая везла нас с Даунинг-стрит, ливень был такой сильный, что его струи, словно пар, отскакивали в воздух. Я утонул в сиденье, на этот раз находя чуть ли не приятным вездесущий запах мокрой псины.
