А дети, резвились вокруг столов, таскали конфеты и угощения, играли в жмурки, в салочки, прыгали через костер.
С наступлением полной темноты, над деревней загорались тысячи звезд, повсюду было видно как падают метеориты. В такие моменты я всегда загадывала желания и они как правило сбывались.
В жаркие дни, бегали с ребятами купаться на речку. Сидели в воде до посинения, ныряли, играли в мяч и в догонялки. По пляжу, обильно поросшему сочной травой и цветами, прогуливались коровы и вслед за ними летали большущие, кусачие оводы. Коров я немного боялась и сидела в воде пока они не уходили.
Бабушка как то умела заживлять многочисленные ссадыны, шишки, синяки и укусы насекомых. Вечером она прикладывала к ушибленному месту свою «волшебную» мазь, а утром все проходило и даже почти что не оставалось следа.
Домик в котором она жила, был очень старым, деревянным. Внутри, две маленькие комнатки, печка, рукомойник, под которым стояло ржавое ведро, большущий, обитый железом сундук (с моим приданным, который никогда не открывали). Сбоку, еще одна крохотная, «летняя» комнатка, сенцы и пристроенный к ним небольшой сарайчик, где хранилась запасы дров, угля и всякое барахло. Здесь был люк, который вел в погреб, но я туда никогда не спускалась из за пауков. Там хранились овощи и соленья на зиму и было много-много паутины.
Еще одним таким запретным для меня местом был чердак. Мама говорила, что там живет домовой. Я поинтересовалась у бабушки по этому поводу и она это подтвердила, но сказала при этом, что домового боятся не надо, если умеешь с ним разговаривать.
К концу лета я становилась румяной, загорелой, немного упитанной и свободно разговаривала на румынском.
Еще иногда бабушка гадала на картах и обещала, что научит меня всему, что сама знает когда я стану большой.
Когда мы уезжали, я всегда ревела навзрыд и бабушка гладила меня по голове и целовала. А когда автобус отправлялся, то я долго махала ей рукой, а она стояла с палочкой и смотрела нам вслед пока мы вовсе не терялись из вида. Мама всегда тоже плакала.
Я неожиданно вздрогнула и проснулась. Дурацкий сон. Не сразу поняла, где нахожусь. Темная комната, тикают часы на стене. Я сбросила с себя одеяло и уселась на кровати. Чувство реальности понемногу возвращалось. Потом, тихо на цыпочках прошла в ванную и ополоснула лицо холодной водой. Приятно пахло розовым мылом и свежими надушенными полотенцами. На маленьких полочках из хромированной стали, в ряд выстроились шампуни, гели и прочее банное хозяйство. Взглянула на себя в зеркало…., «..вид довольно усталый, наверно с дороги…., или скорее всего от недосыпания..
Прыщик….на лбу….вот хрень…., боже… кровь..», с нижней губы на подбородок сбегала тоненькая алая струйка.
Я еще раз умылась холодной водой что бы полностью смыть остатки сна…, губы защипало и я поморщилась.
Снился Роберт. Как будто бы я сидела в пустом кинозале и смотрела на экран, где Роберт в черном смокинге, танцевал вальс с незнакомой мне девушкой в длинном белом платье. Изображение почему то было черно-белым и «заезженным», а кадр временами прыгал. Позади меня в операторской будке трещал проектор. Я с напряжением смотрела на экран, пытаясь разглядеть лицо незнакомки, но это никак не получалось.
Из темноты кинозала доносились усиливающиеся звуки старого пианино, а играющий на нем явно фальшивил… Танцующие кружились в небольшой комнате с белыми стенами, на одной из них я заметила таракана или жука и он часто мелькал в кадре.
Лицо девушки было подернуто серой дымкой, возможно это был брак на пленке, но я начинала выходить из себя. И вскочив со своего места, бросилась к экрану, зацепилась ногой за какой то предмет на полу, упала и больно прикусила губу.
От беспомощности и обиды я даже заплакала и сквозь слезы посмотрела снова на экран. Таракан на стене шевелил усами, вот чья то рука, пытается схватить его за хитиновое тельце…рояль надрывался где то совсем рядом и казалось, что музыкант, и не играет уже, а колотит кулаками по клавишам…, рука на экране все пыталась ухватить таракана, но он отползал…, и тут во весь экран появилось лицо Роберта…, его губы шевелились, как будто он что то силился мне сказать…
Я ничего не понимала, и уже рыдала навзрыд, от собственного бессилия и размазывала по лицу слезы, очень болела прокушенная губа…, и вдруг пианино умолкло… на экране, позади Роберта возник и стал приближаться к нему бледный силуэт незнакомки. Ее лицо по прежнему скрывала мутная пелена…, вот она положила руки ему на плечи…, Роберт не отрывая глаз от меня, что то мне говорил…, ногти на ее пальцах, выделялись на черно-белом фоне, они были ярко-красными….. Я смотрела на экран, как заколдованная, и вдруг, неожиданно, словно из под толстого одеяла, я услышала его шепот…… «help me»….
Неожиданно вновь заиграл рояль и на экране, снова в танце закружилась черно-белая пара….
Я проснулась. И вот стою перед зеркалом в ванной. Первая ночь на итальянской земле.
Было уже около 21.00 когда поезд привез нашу компанию на центральный вокзал Рима «Termini Train Station». Отель Concordia, в котором у нас были зарезервированы места располагался неподалеку. Барби, еще до прибытия по GPS на своем Black Berry, нашла его расположение и проложила оптимальный маршрут, спасибо Google Street View.
Когда выходили на платформу, перед нами, словно из под земли возник контроллер и потребовал билеты. Они были у Хасана и он покопавшись в рюкзаке, протянул их контроллеру. Оказалось, что билеты не прокомпосированы. Контроллер, скороговоркой на итальянском, что то пропел и тут же при нас надорвал их, что бы нельзя было воспользоваться повторно и поставил какие то пометки. И уже позже мы узнали, что легко отделались, штраф за это составлял 100 EURO.
Сложной задачей оказалось найти выход с вокзала. Мы прибыли на 27 путь из 29 и он находился очень далеко от главного выхода. В итоге пройдя по платформе примерно метров 700–800, мы нашли нужный выход Via Marsala и от него по инструкции добрались до отеля.
У стойки регистрации, встретили улыбающиеся девушка и парень, с хорошим английским, поселили нас, взяли плату за дополнительные услуги и подарили каждому, подробную карту Рима со всеми достопримечательностями. Побросав вещи в номере решили немного прогуляться перед сном.
Через два перекрестка была Piazza della Repubblica, до нее мы и добрели. Небольшая площадь, в центре фонтан, с одной стороны расположены два здания, представляющие собой сегменты круга и все очень, очень красиво подсвечено. Вернувшись в отель, завалились спать. Дальше вы знаете……
До самого утра, я больше не видела никаких снов.
Из ванной комнаты доносилась странная, заунывная песня. Когда у Барби хорошее настроение она всегда поет, когда принимает душ, но в этот раз ее «песня», вызывала, как говорят в России «мороз по коже». Я встала с постели, отодвинула шторы. Прекрасное, солнечное утро, располагало к хорошему настроению.
Окна из номера выходили во двор, и чего либо стоящего описания там не было, хотя постойте…. Большая рыжая собака во всю виляла хвостом и дружелюбно тявкала.
Вот открылась дверь в облупившейся кирпичной стене и появился усатый дядька в поварском колпаке. Увидев его, собачка поднялась на задние лапы и станцевала, какой то свой немыслимый собачий танец. За это она получила от повара увесистый масол, от которого еще валил пар. Повар потрепал собаку за холку и уселся на лавочку курить, а собака улеглась у его ног и благодарно виляя хвостом, принялась за трапезу. Вот такое неожиданное представление. Я, вдруг очень захотела мяса…
— Доброе утро Пэм, — поздоровалась Барби.
— Доброе утро Ба!
— Ты в порядке, — спросила она у меня, пристально смотря мне в глаза.
— Да, все Ок, просто приснился кошмар ночью, я уже забыла, — я подарила подруге сверкающую улыбку. Барби тоже мне улыбнулась в ответ.
— Знаешь, Пэм, я тут подумала, что если у нас с Ченом, вдруг родится сын….
Как ты думаешь, на кого он будет похож? Она так серьезно на меня посмотрела, что я едва сдержалась, что бы не рассмеяться.
— А, что это у тебя за вопросы с утра, а? Давай колись, что ты там придумала?
— Да ничего, я просто вот подумала, — и она вдруг покраснела. Я видела это явление очень, очень редко и была удивлена.
— Барб…, ты что ужеее…? Спросила, я ее заинтригованно… Она улыбнулась:
— Нет, все в порядке, просто я тут, это… подумала, потом представила, — и она вдруг неожиданно разрыдалась крокодильими слезами.
— Да что с тобой такое, — я толком ничего не понимала.
— Ну успокойся, присядь, расскажи мне все по порядку, — просила я ее.
— Я, я, он…, у него…я, — всхлипывала она, слезу фонтаном летели из ее глаз.
— Барбулечка, миленькая, ну успокойся же наконец, — успокаивала я, и гладила ее по спине.
