Тогда Отто опустил голову и сильно укусил меня за ногу.
Я испустил вопль боли.
Он вцепился зубами в мясистую часть моей икры. Запаниковав, я ударил его сильнее. Он не отпускал. Боль снова затуманила моё зрение. Фургон милостиво вильнул ещё раз. Отто отлетел вправо. Я откатился влево. Он приземлился рядом с коробкой с инструментами. Его пальцы исчезли в ней.
Где, чёрт возьми, этот пистолет?
Я не мог найти его.
С переднего сидения послышался голос Боба:
— Сдавайся, и мы не тронем студентов.
Но я не слушал эту чушь. Я посмотрел сначала налево, потом направо. Никаких признаков пистолета.
Снова показалась рука Отто. Теперь у него была резак. Он нажал на кнопку большим пальцем, и выскочило лезвие.
Внезапно преимущество в росте перестало иметь значение.
Он начал подбираться ко мне, направив острое лезвие. Я был загнан в угол, в ловушке. По-прежнему никаких признаков пистолета. Нет никакой возможности прыгнуть на него и не порезаться хорошенько. Таким образом, у меня остался лишь один выбор.
Если вы сомневаетесь, идите по уже проторенному пути.
Я повернулся и ударил Боба по затылку.
Фургон ещё раз вильнул, заставив меня и Отто оторваться от земли. Когда я приземлился, я увидел выход. Я опустил голову и нырнул под Отто. У него по-прежнему был резак. Он набросился на меня, но я схватил его за запястье. Тогда я снова попытался использовать свой вес, как преимущество.
А спереди у Боба выдалось не простое время. Он пытался восстановить контроль над машиной.
Отто и я начали кататься по полу. Я держал одной рукой его за кисть и обхватил ногами его тело. Я вонзил свободное плечо в изгиб шеи Отто, пытаясь добраться до горла. Он опустил подбородок, блокируя меня. Тем не менее, моё плечо упиралось в его шею. Если бы я мог просто просунуть руку немного глубже…
И именно тогда это случилось.
Боб ударил по тормозам. Фургон тут же остановился. Толчок поднял нас с Отто в воздух и сильно ударил о пол. Но самое странное, что моё плечо так и осталось у его горла. Подумайте только. Мой вес плюс скорость машины и неожиданная остановка, всё это превратило моё плечо в своеобразный молот.
Я услышал ужасный треск, как будто сломался десяток влажных веток. Трахея Отто разломилась, словно папье-маше. Моя рука сильно ударилась обо что-то, я практический чувствовал пол фургона через кожу и хрящи его шеи. Тело Отто обмякло. Я посмотрел на слащавое лицо. Его глаза были открыты, и теперь они не просто выражали безжизненность, они на самом деле были безжизненными.
Я даже надеялся, что он моргнёт. Но этого не произошло.
Отто был мёртв.
Я скатился с него.
— Отто?
Это был Боб. Я увидел, что он полез в карман, и подумал, а не пистолет ли он сейчас вытащит, но у меня не было никакого настроения находиться и дальше здесь, чтобы выяснить это. Я ухватился за замок на задней двери и потянул его вверх, потом схватился за ручку и бросил последний взгляд назад прежде, чем открыть дверь.
Ага, так и есть — у Боба был пистолет, и он целился в меня.
Я быстро пригнулся, и пуля просвистела над моей головой. Вот вам и нежелание, чтобы я умер. Я выкатился из фургона и больно приземлился на правое плечо. И увидел свет передних фар, направляющихся на меня. Мои глаза расширились. Прямо на меня неслась машина.
Я пригнулся и перекатился ещё раз. Завизжали колёса. Машина прошла настолько близко от меня, что я почувствовал, как в лицо ударила грязь из-под колёс. Послышались гудки. Кто-то ругался.
Фургон Боба начал двигаться дальше. Облегчение разлилось по моим венам. Я с трудом переместил левое плечо в относительно безопасное место. Поскольку машины пролетали мимо, я подумал, что Боб тоже уехал.
Но он не уехал.
Фургон стоял недалеко, может быть, в двадцати метрах от того места, где я лежал, распластавшись.
По-прежнему держа в руке пистолет, Боб выпрыгнул с переднего сидения. Я выдохся. И даже не думал, что смогу двигаться, но вот что забавно: когда у кого-то в руке пистолет, такие вещи, как боль и усталость становятся, в лучшем случае, второстепенными.
И опять же у меня был лишь один выбор.
Я прыгнул в кусты на обочине дороги. Я даже предварительно не посмотрел на них. Даже не проверил всё ли там в порядке. Я просто прыгнул. В темноте я не увидел склон. Я покатился вниз, позволяя силе тяжести унести меня прочь от дороги. Я ожидал, что скоро достигну дна, но это заняло много времени.
Я падал долго и больно. Моя голова ударилась о камень, ноги о дерево, рёбра… даже не знаю обо что. А я всё падал вниз. Кувырком летел сквозь заросли, всё дальше и дальше, пока глаза не начали закрываться, а мир не почернел и затих.
Когда я увидел свет фар, то выпустил вздох и попытался снова откатиться. Но свет преследовал меня.
— Сэр?
Я лежал, распластавшись, на спине, уставившись в небо. Интересно, как может машина светить мне прямо в лицо, если я смотрю в небо? Я поднял руку, чтобы закрыться от света. Вспышка боли разорвала сустав плеча.
— Сэр, с вами всё в порядке?
Я заслонил глаза и прищурился. Свет от двух фар объединился в свет одного фонарика. Человек, который держал его, убрал луч с моих глаз. Я моргнул и увидел рядом с собой полицейского. Я медленно сел, всё тело с криком протестовало.
— Где я? — спросил я.
— Вы не знаете, где вы?
Я потряс головой, пытаясь вернуть ясность. Вокруг была непроглядная темнота. Я лежал в каком-то кустарнике. На мгновение вспыхнули воспоминания о первом курсе в колледже, тот случай, когда я так же закончил вечер неуёмного потребления алкоголя по неопытности в кустах.
— Как вас зовут, сэр? — спросил полицейский.
— Джейк Фишер.
— Мистер Фишер, вы пили сегодня?
— На меня напали.
— Напали?
— Два человека с оружием.
— Мистер Фишер?
— Да?
У полицейского был тот самый снисходительно-терпеливый-полицейский тон:
— Вы пили сегодня?
— Да. Но гораздо раньше.
— Мистер Фишер, я патрульный Джон Онг. Кажется, у вас есть травмы. Вы хотите, чтобы вас доставили в госпиталь?
Я изо всех сил пытался сфокусироваться. Но каждая мысль, казалось, проходила через какую-то искажающую сетку.
— Не уверен.
— Мы вызовем скорую.
— Не думаю, что это необходимо, — я огляделся. — Где я?
— Мистер Фишер, можно увидеть ваши документы, пожалуйста?
— Конечно, — я потянулся к заднему карману, но вспомнил, что я положил кошелёк и телефон на переднее сидение рядом с Бобом. — Они украли их.
— Кто?
— Те два мужчины, которые напали на меня.
— Те парни с оружием?
— Да.
— Это было ограбление?
— Нет.
Перед глазами замелькали картинки: моё плечо на горле Отто, резак в его руке, ящик с инструментами, наручники, тот голый, ужасный, парализующий страх, который внезапно прекратился, хлюпающий звук, когда его трахея треснула, словно ветка. Я закрыл глаза и попытался отогнать воспоминания.
А затем, больше себе, чем патрульному Онгу:
— Я убил одного из них.
— Простите?
Теперь в моих глазах появились слёзы. Я не знал, что делать. Я убил человека, но это было одновременно и несчастный случай и самозащита. Мне нужно объясниться. Я не могу держать это в себе. Но меня не проведёшь. Многие студенты, изучающие политологию, также проходят курс введения в право. Большинство моих приятелей-преподавателей даже получили учёные степени в области права и были приняты в коллегию адвокатов. Я знаю многое о Конституции и о том, как право и наша правовая система работают. Вкратце, вам нужно быть внимательным к тому, что говоришь. Но сказанного не воротишь. И я хотел всё рассказать. Мне это нужно было. Но я не мог просто взять и сознаться в убийстве.
Я услышал сирены и увидел, как подъехала скорая.
Патрульный Джон Онг снова посветил мне в глаза. Это не могло быть случайностью.
— Мистер Фишер?
— Я хочу позвонить своему адвокату, — сказал я.
* * *
У меня не было адвоката.
Я единственный профессор в колледже, у которого нет приводов в прошлом и очень мало средств. Зачем мне был бы нужен адвокат?
— Ладно, у меня есть хорошая и плохая новость, — сказал Бенедикт.
Вместо того, чтобы вызвать адвоката, я позвонил Бенедикту. Бенедикт не был членом коллегии адвокатов, но у него был курс юриспруденции в Стэнфорде. Я сидел на одной из этих каталок, которые покрывают кровенепроницаемым материалом. Я был в приёмном отделении маленького госпиталя. Дежурный врач, который выглядел почти таким же измотанным, как и я, сказал мне, что, вероятно, я получил сотрясение мозга. Моя голова болела именно так. Также у меня были различные ушибы, порезы и, возможно, растяжение связок. Он не знал, откуда у меня следы зубов. Действие адреналина начало отступать, а боль и уверенность набирать силу. Он обещал выписать мне перкоцет.[9]
