Она оказалась на девятой «пленочке». Увидев ее в движении, Босх окончательно убедился в том, что женщина по кличке Магна Громко Кончаю и была «цементной блондинкой». Сейчас на экране она лежала на кушетке и кусала пальчик, а мужчина, стоявший на коленях между ее раздвинутыми ногами, ритмично вбивал свои бедра между ее ног.
Сознание того, что эта женщина умерла, причем умерла страшной смертью, и зрелище ее — еще живой, подвергающейся другой разновидности насилия, — подействовало на Босха непонятным для него самого образом. Он смотрел на экран, испытывая одновременно чувства вины и жалости. Как и большинству полицейских, ему был очень хорошо знаком порок. Он видел также несколько порнографических фильмов с участием двух актрис, убитых Кукольником. Но подобное непростое чувство охватило его в первый раз.
Женщина на экране вынула палец изо рта и начала громко стонать. Босх нащупал кнопку регулировки громкости и выключил звук. Но он все еще продолжал слышать ее стоны, переходившие в крик — они неслись из соседних кабинок. Другие мужчины смотрели ту же пленку. Босх почувствовал приступ гадливости — эта пленка привлекала тех, других, мужчин совсем по другим причинам.
Занавеска позади него приоткрылась и Босх понял, что в кабинку вошел кто-то еще. В тот же момент он почувствовал, как чья-то рука крепко прижалась к его промежности. Он сунул руку за пазуху, чтобы вытащить револьвер, но, повернувшись, увидел, что это — девица, менявшая ему деньги.
— Что я могу для тебя сделать, дорогой? — проворковала она.
Босх оттолкнул от себя ее руку.
— Можешь начать с того, что отвалишь отсюда.
— Да будет тебе, миленький! Зачем смотреть телевизор, если ты сам можешь этим заняться? Двадцать баксов. Дешевле я не могу. Мне нужно делиться с начальством.
Теперь она еще плотнее прижалась к нему, и Босх уже не мог различить, от кого так мерзко воняет сигаретами — от нее или от него. Груди ее были твердыми, и она все сильнее прижималась ими к его груди. И вдруг женщина замерла. Она почувствовала револьвер. Глаза их на секунду встретились.
— Вот именно, — сказал Босх. — Если не хочешь прокатиться в каталажку, отваливай отсюда.
— Конечно, офицер, — быстро сказала женщина.
Она раздвинула занавески и моментально исчезла. Сразу же вслед за этим на экране вновь появился список «пленочек». Два доллара Босха закончились.
Выходя, он все еще слышал, как от фальшивого наслаждения кричит из соседних кабинок Магна Громко Кончаю.
Катясь по шоссе, Босх пытался представить себе эту жизнь. Он думал, какую мечту она могла иметь, носиться с ней и оберегать ее, как свечу под дождем, даже в те моменты, когда лежала на спине и отсутствующим взглядом смотрела на входящего в нее незнакомого мужчину. Надежда, вероятно, единственное, что у нее оставалось. Босх знал, что надежда — это живительная кровь сердца. Без нее нет ничего, одна темнота.
Он думал о том, как пересеклись две жизни — убийцы и его жертвы. Возможно, семя греха и убийственного желания было посеяно именно той пленкой, которую только что просмотрел Босх? Возможно, убийца брал напрокат ту кассету, за которую Босх только что отдал пятьдесят долларов? Мог ли это быть Черч? Или это был кто-то другой? «Коробка!» — подумал Босх и резко свернул на Ван-Найс Бульвар в Пакойме.
Остановившись на обочине, он вынул коробку из коричневого бумажного пакета, в который положил ее коротышка, затем включил в салоне свет и внимательно изучил ее поверхность, прочитав каждое написанное на ней слово. Однако там не оказалось знака копирайт с датой, которая указала бы ему, когда была произведена эта пленка — до или после смерти Черча.
Он снова выехал на шоссе Голден Стейт и поехал по нему на север, в сторону Санта-Кларита Вэллей. Выехав на Букет-Кэнион Роад, Босх проложил себе дорогу через несколько запруженных машинами улиц в жилых кварталах вдоль бесконечной вереницы типично калифорнийских домов. Оказавшись на Дель Прадо, Босх остановился возле дома, на фронтоне которого красовался знак фирмы «Ритенбоу Риалти».
Вот уже год, как Сильвия пыталась продать этот дом, но все безрезультатно. Подумав об этом, Босх испытал облегчение. Это позволяло ему постоянно откладывать принятие решения относительно того, как они с Сильвией будут жить дальше.
Сильвия открыла дверь еще до того, как он к ней приблизился.
— Привет.
— Привет.
— Что это у тебя?
— А, это связано с работой. Мне сейчас нужно быстренько сделать пару звонков. Ты уже поела?
Наклонившись, он поцеловал ее и вошел внутрь. На Сильвии было серое платье с короткими рукавами. Она любила носить его дома после работы. Ее светлые волосы были распущены и лежали на плечах, ловя солнечные зайчики из окон спальни.
— Я поела салата. А ты?
— Еще нет. Я сделаю сандвич или еще что-нибудь. Ты извини меня. С этим судом, да еще с этим новым телом... Ну, сама понимаешь.
— Все в порядке. Я просто скучаю по тебе. Извини за то, как я говорила по телефону.
Она поцеловала Босха и прижалась к нему. Рядом с ней он чувствовал себя дома. Это было самым лучшим. Самым лучшим чувством. Раньше он никогда его не испытывал, и оно пропадало, когда Босх расставался с Сильвией. Но как только они опять встречались, оно снова было тут как тут.
Сильвия провела его за руку на кухню и велела сесть, пока она сделает ему сандвич. Он смотрел, как она ставит на плиту сковороду и зажигает газ. Затем Сильвия положила на сковороду четыре ломтика бекона. Пока они жарились, она нарезала помидор, агуакат и положила все это на листик салата. Босх достал из холодильника пиво и поцеловал ее сзади в шею. Затем отступил назад, неприятно задетый всплывшим вдруг воспоминанием о женщине, лапавшей его в кабинке. И надо же было такому случиться!
— В чем дело?
— Да так...
Засунув два тонких ломтика хлеба в тостер, Сильвия сняла бекон. Через несколько секунд она уже положила перед ним готовый сандвич и села рядом.
— Кому тебе нужно звонить?
— Джерри Эдгару и, может быть, парню из полиции нравов.
— Полиция нравов? Она была из порно, эта новая жертва?
В свое время Сильвия была замужем за копом и теперь схватывала все на лету — не хуже полицейского. Босху это в ней нравилось.
— Полагаю, что да. Я нашел к ней ниточку. Но поскольку у меня — суд, хочу передать все это ребятам.
Сильвия кивнула. Босху никогда не приходилось просить ее не задавать слишком много вопросов. Она всегда знала, когда нужно остановиться.
— Как дела в школе?
— Хорошо. Ешь свой сандвич. Делай поскорей свои звонки. Я хочу, чтобы мы забыли и про суд, и про школу, и про расследование. Хочу, чтобы мы открыли вино, зажгли свечи и легли в постель.
Босх улыбнулся ей.
Они уже привыкли к такой расслабляющей жизни вдвоем. Свечи всегда были ее сигналом, тем способом, которым она приглашала его заняться любовью. Но сейчас, сидя на кухне, Босху не удавалось ощутить никакого сигнала в себе самом. Практически всякий раз это была ее инициатива. Он недоумевал: возможно, с ним что-то не в порядке? И опасался, не может ли быть так, что все их отношения основаны лишь на тайнах и недомолвках. Но все же он надеялся, что это не так.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросила она. — Ты словно накурился.
— Со мной все хорошо. Спасибо.
— Сегодня вечером звонила Пенни. Ей удалось заинтересовать двоих возможных покупателей, так что в воскресенье они приедут осматривать дом.
Босх кивнул, не переставая жевать.
— Может, мы куда-нибудь уйдем на целый день? Мне не хочется быть здесь, когда она их притащит. Мы даже могли бы уехать в субботу и где-нибудь переночевать. И тебе хорошо бы оторваться от своих забот. Может быть, в Лоун Пайн?
— Звучит неплохо. Но давай сначала поглядим, как пойдут дела.
После того, как Сильвия покинула кухню и отправилась в спальню, Босх набрал номер бюро. Трубку снял Эдгар. Понизив голос и по возможности изменив его, Босх сказал:
— Эй, я по поводу той штуки, которую показывали по ящику. У которой нет имени.
— Да? Вы можете нам помочь?
— Ясное дело, могу.
Босх прикрыл рот рукой, чтобы сдержать смех. До него дошло, что он не успел придумать, как получше наколоть Эдгара. Его мозг лихорадочно заработал.
— Алло, так кто же это, сэр? — нетерпеливо спросил Эдгар.
— Это... Это... Это...
— Кто?
— Это накурившийся Харв Паундс!
Босх расхохотался, и Эдгар сразу догадался, кто ему звонит. Шутка была глупой, абсолютно не смешной, но они оба смеялись.
— Босх, чего тебе надо?
Ему понадобилось некоторое время, чтобы отсмеяться. Наконец он сказал:
— Просто позвонил узнать, какие там новости. Ты говорил с Рэем Морой?
— Не-а. Я звонил в полицию нравов, но они сказали, что он сегодня выходной. Собираюсь потолковать с ним завтра. А у тебя как дела?
