— Чего… Чего вы хотите?
— Прежде всего, оставьте в покое Алису Дехане. Вы не будете ее лечить. Вы оставите ей ее воспоминания. В следующий раз я не буду так снисходителен.
— Но… При чем тут Алиса? Какое она имеет к этому отношение?
Пистолет со страшной силой обрушивается ему на голову.
— За кого вы меня принимаете?
Люк стонет, с трудом поднимает голову.
— Я ничего не понимаю!
— И не пытайтесь понять, вот и все.
— Я не могу отказаться от пациентки! Никогда в жизни!
Вздох.
— Вообще-то, несмотря ни на что, Грэхем, я вас уважаю, вам это известно? Мозгоправы знают, как ранить людей, знают лучше других, от них куда больше толку, чем от пыток. Слова имеют такую власть, а в мозгах у людей столько всяких извращений, и все это только и ждет, как бы вырваться наружу и расцвести пышным цветом. Вам, наверное, много чего довелось услышать, а, Грэхем? Сколько женщин рассказывали вам, как их в детстве трахали родные отцы? А вы-то своего не упустите, а? Вы их тоже имеете? А уж Алиса Дехане вам много порассказала, я думаю?
— Вы ненормальный.
Луч фонаря начинает метаться.
— А красотка Доротея? Как она поживает?
Люк трет висок, потом смотрит на кровь на кончиках пальцев.
— Вы знаете Доротею?
— Конечно. Я все про вас знаю. Про ваших больных, про ваши недостатки, про ваши достоинства… Бедный папа умер на теннисном корте, мама киснет в доме престарелых, и так далее. — Луч фонаря светит то в один глаз, то в другой. — Алиса не поправится. Выкиньте ее, как мусор. Послушайтесь, Грэхем, или вы сдохнете. Если придется, я займусь хорошенькой бабенкой, с которой вы сегодня ужинали в ресторане. Как там ее зовут? Жюли Рокваль?
— Она тут ни при чем, оставьте ее в покое!
— Отлично, мы друг друга поняли. Есть еще кое-что. Этот тип, которого вы поместили в свою клинику…
Люк подносит руку ко лбу:
— Диск с записями из центра, фотографии, бланк госпитализации. Это были вы.
— Когда вы меня от него избавите?
Люк делает глубокий вдох.
— Господи боже мой, о чем вы?
— Вы прекрасно меня слышали.
— Я… Я не могу сделать ничего такого. Он в больнице, он не скоро выйдет оттуда, и…
— Значит, убейте его в больнице. Судя по всему, она не так уж хорошо охраняется. Даю вам два дня, чтобы найти способ. До послезавтра вечером.
— Вы… Вы больны… То, что вы сделали, переходит все мыслимые границы.
— Может быть. И может быть, если бы в мире было побольше таких, как я, мир стал бы лучше. Ну, так мы договорились по поводу этого человечка?
Люк не отвечает, но его молчание красноречивее слов.
— Великолепно. А теперь… Надо сжечь все материалы по Дехане. Записи, ваши бумаги, все.
— Прошу вас, я…
— Если мне придется повторять вам еще раз, это может плохо кончиться.
Люк встает, совершенно разбитый, и идет в столовую. Там он открывает шкаф и достает оттуда небольшую коробку.
— Все здесь. Кассеты, мои записи, рисунки Алисы.
— Вы уверены, что это все? А в кабинете у себя вы ничего не прячете?
— А что еще я могу там прятать?
— Не валяйте дурака, а пойдите-ка лучше и принесите мне все кассеты из автомобиля.
— Нет… Не…
— Идите!
Люк в отчаянии подчиняется.
Незнакомец кивает головой:
— Хорошо, хорошо. В огонь…
Люк открывает топку и бросает туда коробку, кассеты. Один из самых трудных поступков за всю его жизнь. Пляшущие языки пламени жадно пожирают свою добычу. Проходит не больше пяти минут, и все превращается в пепел. Все слова Алисы, самая суть терапии… Люк застывает, глядя, как испаряются результаты его работы. Алиса… Ее изломанная память, ее травмы… Все улетело.
Голос принимается за свое:
— Теперь — жесткий диск из вашего компьютера.
— Там нет ничего, что…
— Значит, вам не жалко будет мне его отдать. Давайте!
Люк послушно идет к кабинету. Открывает корпус системного блока, вырывает провода. Неизвестный сует жесткий диск в карман.
— Ладно, Грэхем, извините, но мне пора. Убейте кататоника, оставьте в покое Алису, и больше вы никогда обо мне не услышите. Ваше прошлое останется позади, и вы счастливо доживете до старости. В противном случае вас ждет ад.
Фонарь гаснет. В темноте Люк чувствует, как что-то ударяется о его грудь.
— Вот, держите, можете добавить к своей коллекции.
Еще какое-то движение и хлопок входной двери.
Люк, шатаясь, встает. Опирается ладонями о стену. Весь дом дрожит и, кажется, вот-вот обрушится вместе с миром, со всем его миром, который уже рухнул.
Он разражается слезами.
Потом с трудом зажигает свет. Напавший на него человек швырнул ему вырезку из газеты с черно-белым снимком, снятым с той скалы, откуда упала машина его жены.
Глубокая внутренняя рана вновь открылась.
Люк, доведенный до отчаяния, падает и кричит.
Вопль раненого зверя — он никогда не подумал бы, что способен издать такой звук.
Обессилевшая Алиса сидит на пассажирском сиденье, поджав колени к груди, и недоверчиво смотрит на Фреда. Волосы прилипли ко лбу, очки забрызганы грязью. Дождь за окнами фургона понемногу стихает.
— И что это все значит? — спрашивает Фред, отрывая на мгновение взгляд от дороги. — Господи, Алиса, что такое с тобой творится?
Поскольку девушка не отвечает, он старается успокоиться и продолжает уже гораздо мягче:
— Я увидел, что ты никак не возвращаешься, и стал волноваться.
Алиса смотрит на него как-то странно:
— Из-за тебя папуля опять сломает мои карандаши и накажет меня. Мне нельзя выходить из дома, я поранюсь, а если я поранюсь, я могу умереть.
— Почему?
— Нельзя, нельзя, нельзя.
Тот же тонкий наивный голосок. Алиса почти не разжимает губ, она прижала подбородок к плечу. Фред подносит руку к ее затылку, но она не позволяет ему до себя дотронуться.
— Что случилось с тобой, бедняжка?
Алиса снова плачет, закрывая лицо руками:
— Отвези меня, отвези меня, отвези меня… Я хочу вернуться домой, к папуле и мамуле. Ты злой.
— Алиса, ты должна мне объяснить. Я не могу оставить тебя в таком состоянии. Кто-то на тебя злится? Что происходит, черт возьми?
Теперь она не смотрит на него, она что-то делает руками, изображает какие-то формы, каких-то зверей. Потом улыбается застенчивой детской улыбкой. Можно подумать, что мира вокруг нее не существует.
Старый фургончик выезжает на автостраду, Фред оплачивает проезд и сворачивает в сторону Кале. Дождь прекратился. Фред выключает дворники.
— Парень, которого я стукнул… Ты его знаешь?
— Это доктор Грэхем. Отвези меня, отвези меня.
Фред хмурится:
— Сколько тебе лет?
Алиса отвечает не задумываясь. Она чешет коленку, как будто хочет сковырнуть корку.
— Восемь.
Фред готов поверить, что он обращается к какому-то другому человеку, с собственными понятиями, с собственной мимикой.
— И как тебя зовут?
— Николя.
— Это неправда…
Их обгоняет универсал с подставкой для велосипедов. Фред замечает, что выражение лица пассажирки изменилось.
— Тебе не нравятся велосипеды? Я уже заметил, когда ты была у меня. Такое впечатление, что ты их боишься.
Алиса показывает язык:
— Я их не боюсь, я их ненавижу. Из-за них пришлось убить Дона Диего. Но ты молчи…
— Почему я должен молчать?
— Молчи… Это все секреты, про это знаем только я и папуля.
— А ты не хочешь рассказать мне свои секреты?
Она замолкает, играет со складками промокшей блузки.
— У тебя есть чупа-чупс?
— Что?
— Ну, чупа-чупс, карамелька…
— Э-э-э… Нет.
Алиса корчит злую гримаску:
— Вот поэтому я с тобой и не дружу. И больше я с тобой не разговариваю. Отвези меня обратно.
Фред вздыхает. Он останавливается на заправке, запирает дверцы машины, заливает полный бак, отходит, чтобы заплатить. Алиса вздергивает подбородок, медленно отводит руки от лица. Кажется, что огромная волна заливает ее голову. В кабине так спокойно, что она тоже успокаивается. Она трет глаза, поворачивает голову влево, вправо, вздрагивает, когда открывается дверца. Вначале она резко прижимается к стенке, готовая бежать:
— Фред?
Молодой человек в бандане усаживается на свое место и внимательно смотрит на нее. Ее голос звучит нормально, она держится прямее. Очки немного сползли с носа.
— Ну что, получше?
— Что я тут делаю? Что…
Она смотрит на свои часы — они разбиты.
— Фред, господи…
— Черная дыра?
Алиса кивает:
— Сад на ферме… Я закончила… копать… я…
— Копать? Зачем?
— Надо ехать домой! Я должна увидеть отца, я должна…
Она открывает дверцу, выходит и бросается бежать. Фред ловит ее у зоны отдыха.
