Лена чувствовала, что Джеффри пытается встретиться с ней глазами, но она упорно его игнорировала.
– Вовремя – это когда? – осведомился Джеффри.
– В будние дни мы ее, разумеется, никуда не отпускаем, а в пятницу и субботу это – девять часов.
– А в комнате она спит одна?
Лицо Грейс приняло такое выражение, словно только сейчас она сообразила: Джеффри неспроста интересуется ее дочерью. Она смотрела на него, как несколько часов назад Дотти Уивер смотрела на Лену, только в глазах ее было намного больше злости.
– Почему вы задаете так много вопросов относительно моей дочери? – резко спросила она. – Ведь пистолетом угрожали Марку.
– Дотти сказала нам, что Лэйси и Дженни были подругами, – сказал Джеффри.
– Видите ли… – начала Грейс.
В ее голосе чувствовалась нерешительность. Видно было, что она пытается предугадать дальнейшие вопросы Джеффри. Наконец она сказала:
– Да, они дружили. Потом что-то произошло, и они перестали встречаться. Мы давненько не видели Дженни. Я знаю, что Лэйси к ней в дом не ходила.
– Она сказала вам, почему так вышло?
– Я решила, что у них произошла глупая размолвка.
– Но вы ее не спрашивали?
Грейс пожала плечами.
– Она моя дочь, шеф Толливер, но не подружка. У девочек часто бывают секреты. Можете спросить об этом вашу бывшую жену.
Он кивнул.
– Сара сказала, что Лэйси – замечательная девочка. Большая умница.
– Так и есть, – согласилась Грейс. – Но все же я ее не пытаю, если она не готова мне о чем-то рассказать.
Видно было, что она довольна.
– Может, она поговорит об этом с кем-то другим?
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы не возражаете, если я с ней поговорю?
Грейс снова бросила на него суровый взгляд.
– Она еще мала. Если у вас нет на то конкретной причины, то вы не можете говорить с ней без моего разрешения. Я права?
– Мы не собираемся говорить с ней как с подозреваемой, миссис Паттерсон. Просто нам нужно выяснить, в каком умонастроении пребывала Дженни Уивер. Для этого вашего разрешения нам не требуется.
– Но я ведь вам только что сказала, что Лэйси довольно долго не встречалась с Дженни – кажется, это началось с Рождества. Она понятия обо всем этом не имеет. – Грейс вежливо улыбнулась. – Я не хочу, чтобы вы допрашивали мою дочь, мистер Толливер. – Она сделала паузу. – И доктор Линтон – тоже.
– Ее ни в чем не подозревают.
– Я хочу оставить все как есть, – сказала она. – В случае чего мне придется позвонить в школу и сказать им, что Лэйси не должна говорить с кем-либо в отсутствие родителей.
Джеффри помолчал. Похоже, она знает о законе гораздо больше, чем они предполагали. Впрочем, школы были очень дружны с полицией, так что они могли позволить интервью.
– В этом нет необходимости, – сказал Джеффри.
– Значит, я могу положиться на ваше слово?
Джеффри быстро кивнул.
– Хорошо.
В его голосе Лена услышала разочарование.
– Все же нам хотелось бы с ней поговорить, – сказал Джеффри. – И мы будем только рады, если вы будете при этом присутствовать.
– Я должна обсудить это с Тедди, – сказала она. – Но мы оба можем представить, что он вам ответит.
Она едва заметно улыбнулась, положив конец враждебности.
– Вы знаете все о папах и любимых дочках.
Джеффри вздохнул и снова кивнул. Лена знала, что Тедди Паттерсон скорее облачится в лучший женин наряд, чем позволит своей дочери говорить с копом. Преступники всегда не доверяют полиции, и, несмотря на то, что он давно вышел из тюрьмы, Тедди не изменил своего отношения к силовым структурам.
Джеффри, однако, не совсем еще сдался.
– В последнее время она не болела? – спросил он.
– Лэйси? – Грейс искренне удивилась. – Нет, конечно нет. Спросите у доктора Линтон, если хотите.
Она приложила к груди руку.
– В семье болею одна я.
– А в церковь она ходит? Я имею в виду Лэйси.
– Да, – сказала Грейс и снова улыбнулась. – Марк тоже ходил. Некоторое время.
Лена обратила внимание, что зубы у нее сероватого оттенка.
Грейс помолчала, глядя в сторону камина. Лена думала, что она смотрит на картину, но потом заметила, что на каминной доске стоят семейные фотографии. Там были снимки детей и родителей на пляже, в парке у аттракционов, на пикнике в лесу. Грейс Паттерсон на этих фотографиях выглядела немного полнее и здоровее. Дети были еще маленькими: мальчик – должно быть, это был Марк – лет десяти или одиннадцати, его сестра – около восьми. Похоже, это была счастливая семья. Даже Тедди Паттерсон улыбался в камеру.
– Итак, – подсказал Джеффри, – они ходили в баптистскую церковь?
– В новую баптистскую церковь, – ответила Грейс, ее голос впервые зазвучал оживленно. – Мне казалось, что Марк там был счастлив. Словно его нервную энергию направили в нужное русло. Он даже в школе стал лучше учиться.
– А потом?
– А потом… – Она медленно покачала головой, и ее плечи опустились. – Не знаю. С Рождества с ним снова не стало сладу.
– С Рождества прошлого года? – спросил Джеффри.
– Да, – ответила она. – Я в самом деле не знаю, что произошло, но к нему вернулась прежняя злость. Он казался таким…
Она снова замолчала.
– Мы хотели пойти с ним к психологу, но он отказался. Мы не смогли его заставить, хотя… – Она оглянулась, словно желая удостовериться, что они одни, и продолжила: – Отец тоже пытался. Тедди думает, что люди должны быть такими, как он. Я имею в виду – мальчики. Или мужчины. У него твердые взгляды на то, что должно быть.
– На Рождество школьники ездили кататься на лыжах. Марк тоже ездил?
– Нет, – она покачала головой. – Примерно в это время он стал плохо себя вести, и отец его не отпустил.
– А Лэйси ездила?
– Да. Она никогда раньше не ходила на лыжах. Ей очень понравилось, – Грейс улыбнулась.
Они замолчали, и Грейс Паттерсон сняла с платья несуществующую пылинку. Похоже, ей хотелось еще что-то сказать.
– Я очень больна, – тихо произнесла она. – Врачи не оставляют мне много надежды.
– Мне очень жаль это слышать, – сказал Джеффри.
Видно было, что он и в самом деле сожалеет.
– Рак молочной железы, – сказала Грейс и положила руку на грудь, а Лена впервые обратила внимание, что блузка прикрывала плоскую грудную клетку. – У Лэйси все будет хорошо. Она, как кошка, всегда встает на лапы. А вот о Марке у меня болит душа: что будет с ним, когда меня не станет? Несмотря на все его вывихи, он хороший мальчик.
– С ним все будет в порядке, – заверил ее Джеффри, хотя даже Лене было заметно, что он в этом отнюдь не уверен.
Чудес не бывает: такие мальчики, как Марк, кончают плохо.
Грейс заметила фальшь. Она тихо засмеялась.
– Я не дурочка, мистер Толливер. Впрочем, я все равно вам благодарна.
В коридоре послышались тяжелые шаги Тедди Паттерсона. Прицеп слегка покачивался под его весом. За ним шел сын, полная противоположность отцу. Паттерсон схватил мальчика за руку и втащил в комнату.
Первым впечатлением Лены от Марка Паттерсона было удивление: парень был на редкость красив. Вчера она не обратила на это внимания, потому что было не до того. Сейчас у нее хватило времени, чтобы как следует его рассмотреть. Русые волосы Марка напоминали цветом материнские, но их, разумеется, было гораздо больше, и он был короче подстрижен. Таких длинных ресниц у представителей мужского пола она никогда не видела. Глаза поражали синевой. Как и у большинства шестнадцатилетних мальчиков, на подбородке и над полными губами у него пробивался пушок.
Чувствуя, что на него смотрят, он завел волосы за уши. Лена невольно подумала, что в этом движении было что-то эротическое. Чувственность была и в его походке, и в том, как он держал плечи. На нем была обтягивающая белая футболка. На узких бедрах низко сидели выцветшие джинсы.
Несмотря на все это, он казался бесполым. Марк Паттерсон был шестнадцатилетним мальчиком, которому еще предстояло стать мужчиной. Унисекс был сейчас очень популярен у подростков. Когда Лена училась в школе, мальчики делали все, чтобы выглядеть взрослыми. Сейчас они чувствовали себя комфортнее вот в таком неопределенном состоянии.
