Если Вернеру когда-нибудь и приходило в голову, что жертва убийства, описанного мной в романе, чем-то похожа на него, то он, по крайней мере, никогда не подавал виду. Ему доставляло гораздо большее удовольствие считать, что данное наказание постигло его собственного мучителя — их участкового комиссара, человека продажного и властолюбивого, каким, впрочем, мало-помалу становился и сам Вернер.
Итак, теперь уже не приходилось гадать, кто именно был прототипом этой жертвы убийства в моем романе.
Им стал Вернер.
Ночью я практически не сомкнул глаз. Вместо того чтобы спать, я методично опустошал мини-бар, и с каждым новым глотком спиртного мне становилось все более жаль себя.
Я не представлял себе, что делать дальше. В моей голове мелькали разные варианты, один невероятнее другого. Несколько раз я брался за телефон, собираясь позвонить в полицию, однако, как только поднимал трубку, решимость тут же меня покидала, и я клал ее на место, так и не набрав номер. Что я могу им сказать? Стоит мне заявить об убийстве Вернера, как сразу же придется объяснять, каким образом ко мне попал ключ от номера и, следовательно, конверт. Вслед за этим всплывет убийство Моны Вайс и встанет вопрос о том, почему я не обратился к ним раньше. А я и сам толком не знаю, что ответить на это. Вся эта ситуация напоминала камнепад, когда падающие обломки скалы увлекают за собой все новые и новые и эту лавину никто уже не в силах остановить.
Если же ничего не предпринимать, то обнаружение трупа в сто втором номере станет лишь вопросом времени. Вскоре запах из комнаты начнет просачиваться наружу, и у персонала гостиницы возникнут определенного рода подозрения. Фердинану понадобится не более пары секунд, чтобы сообразить, каким именно образом был убит Вернер. Кроме того, он обязательно вспомнит, что полицейский накануне был в его ресторане, а другие постояльцы отеля наверняка подтвердят, что мы вместе обедали и при этом ссорились. А там уже совсем недалеко и до того момента, когда полиция постучится в мою дверь.
Мне следовало во что бы то ни стало их опередить, связаться с ними прямо сейчас, невзирая ни на какие последствия, однако что-то меня все же удерживало от этого. Вернер был убит еще до того, как успел сообщить в убойный отдел о наших с ним подозрениях, причем все улики — книга и фотография Моны — были в этот момент у него. Я не искал их в сто втором номере, однако был твердо убежден, что убийца изъял оттуда все лишнее, оставив место действия в точности таким, каким оно было описано у меня в романе.
По иронии судьбы существовало нечто такое, что могло даже свидетельствовать в мою пользу, а именно книга. В сто втором номере всегда лежал экземпляр романа «Что посеешь» с подробным описанием того, по какой причине он здесь находится. Это вовсе не указывало на прямую связь этого убийства со мной. Если, конечно, не принимать во внимание факт моего знакомства с жертвой, а также то обстоятельство, что, по всей видимости, я был последним — за исключением, разумеется, убийцы, — кто видел беднягу живым.
Еще более проблематичным был вопрос с моим алиби. Я не имел представления, когда именно произошло убийство, однако подозревал, что оно было совершено непосредственно после нашего с ним обеда. Вероятно, убийца поджидал Вернера в вестибюле гостиницы и под тем или иным предлогом завлек в номер. В книге убийцей была обуреваемая жаждой мести шлюха, поэтому вполне возможно, что Вернер позволил себя заманить себя в комнату именно женщине. Он не раз хвастался, что, когда ловит проституток на своей территории, берет с них отступное натурой. Поэтому нетрудно было себе представить, как он соблазнился очередным грязным предложением.
Мысль о том, что, пока я выходил из ресторана, поднимался на лифте на свой этаж и лениво брел по коридору к номеру, совсем близко, буквально рядом со мной, из тела Вернера по капле уходила жизнь, заставляла все во мне переворачиваться. Да, он был кретином и свиньей, однако такого конца вовсе не заслужил.
Фактически же на время убийства Вернера у меня не было никакого алиби, кроме опустошения мини-бара, а это обстоятельство едва ли могло убедить кого-то в моей невиновности.
Я заметил, что после пережитого шока мое писательское воображение снова заработало. Оно исследовало материал и течение событий, складывало воедино разрозненные части мозаики и рисовало более или менее связную картину произошедшего. Однако, как я ни старался, мне не удавалось найти разгадку. Я отчаянно нуждался в дополнительной информации. И времени. А также в помощи.
По утрам ресторан в гостинице открывался в семь часов. Я вышел из своего номера без пяти семь, хоть и не испытывал голода. Стоящий за стойкой администратора Фердинан выглядел так же бодро, как и в любое другое время суток, — я даже на мгновение подумал, не в родстве ли он с теми австралийскими сумчатыми, которые могут совсем обходиться без сна. Казалось невероятным, что можно выглядеть таким свежим в семь утра, после того как для сна, по всей видимости, удалось выкроить не более пяти часов.
— Доброе утро, Фёнс, — приветствовал он меня слегка нараспев.
— Доброе утро, Фердинан. — В ответ я попытался продемонстрировать всю любезность, на какую только был способен. Подойдя к стойке, я внезапно остановился.
— Могу я чем-нибудь помочь? — осведомился Фердинан.
— Что ж, вполне может быть, — откликнулся я. — Вообще-то, мне очень нравится мой нынешний номер, но, по-моему, для меня он великоват.
Владелец гостиницы кивнул.
— Не мог бы я снова получить свой сто второй?
Фердинан покачал головой.
— К сожалению, он еще не освободился, — сказал он. — Но я сейчас посмотрю, когда постоялец намерен съехать. — Он повернулся к монитору компьютера и пробормотал чуть тише: — Если, конечно, сумею справиться с этой штукой. — Уткнувшись в монитор, Фердинан озабоченно охватил рукой подбородок: — Посмотрим, посмотрим, хм-м…
— Может, тебе помочь, — предложил я и зашел к нему за стойку. — Моя работа тоже ведь предполагает умение обращаться с компьютером. — На самом деле я никогда не умел ладить с техникой, а компьютером всегда пользовался исключительно как пишущей машинкой.
— Конечно, — просиял Фердинан. — Вместе мы с этим в два счета справимся. — Он нажал на какую-то клавишу, и на экране высветился длинный список имен. — Вот смотри… это должно быть номера… А… нет… похоже, это бронь. — Он занес руки над клавиатурой и сделал жест, как будто кого-то душит. — Ух, вот что бы я со всем этим сделал….
Тем временем я разглядел на экране монитора окошко с надписью «Раскладка по номерам».
— Можно мне попробовать? — спросил я.
Фердинан вежливо посторонился.
— Наконец-то, — с заметным облегчением выдохнул он.
Я нажал на клавишу, и на экране появился новый список фамилий, на этот раз с разбивкой по номерам.
— Ага, вот оно! — торжествующе вскричал Фердинан. — Похоже, это как раз то, что нам надо.
Я отыскал глазами в списке комнату номер сто два и, прежде чем Фердинан сделал то же самое, уже обладал всей необходимой мне информацией.
— О-о… как жаль! — воскликнул директор отеля. — Номер освободится лишь в понедельник вечером. Кроме того, как я вижу, постоялец отказался от уборки во время проживания, так что нам понадобится еще какое-то время, чтобы навести там порядок.
Хорошо, что мы с ним стояли бок о бок и он не мог видеть моей реакции на свои слова, потому что я побледнел, когда их услышал. Да, он был совершенно прав: на этот раз им понадобится гораздо больше времени, чтобы навести порядок в сто втором номере.
Поблагодарив Фердинана и стараясь не смотреть на него, я поспешил покинуть стойку. Я выяснил все, что хотел. Во-первых, число, до которого был снят номер. Это было важно, потому что теперь я знал, сколько времени у меня есть в запасе до того, как обнаружат труп Вернера. Но не менее важным было и имя, на которое забронировали комнату.
Мартин Краг — крайне отталкивающий тип, патологический бездельник и паразит — был одним из персонажей романа «Поделим по-братски». Кстати, отчасти этот образ я рисовал под впечатлением от общения с другом юности и собратом по «Скриптории» Мортисом.
Это не могло быть случайностью.
Разумеется, человек, снявший сто второй номер, назвался вымышленным именем, однако то обстоятельство, что это имя — Мартин Краг, то есть Мортен Дуе, или, попросту, Мортис, определенно, должно было что-то означать. Неужели Мортис что-то знает? Может, он тоже в опасности? Или же это просто уловка, ложный след, чтобы окончательно сбить меня с толку? Хотя вполне возможно, что имя из романа было взято убийцей наугад, несмотря на то что связь между образом и прототипом, несомненно, прослеживалась. Достаточно заметить, что Бьярне моментально обратил на это внимание, как только прочел мою книгу.
