— Но ведь все города шпионят друг за другом…
— Это так. Но один человек погиб. Один из тех, кто нас информировал. И другие наши шпионы в Тикале теперь будут с нами сотрудничать не так охотно.
Некоторое время Балам молчал, пока формулировал свой следующий вопрос, однако Белый Нетопырь подбодрил его взглядом.
— А голос Тлалока? Раскат грома, раздавшийся в тот момент, когда человек был принесен в жертву?
— Ба! Плутовство этих жрецов-оборванцев. Ты должен был это понять, как только один из них показался на вершине акрополя. Этим людям нравится выставлять себя напоказ. Они, должно быть, бросали жребий, кому быть тем счастливчиком, который перережет горло жертве, а остальные побежали в сельву выполнять свою работу. Плохо то, что люди поверили, будто Тлалок говорил.
Балам не стал упоминать, что он тоже почувствовал, как холодок пробежал у него по спине, когда среди тишины, царившей на площади, нарастал звук того дальнего раската грома.
— Они создали этот шум? Но как?..
— Полые стволы, по которым бьют палками… Большие ритуальные барабаны, по которым с яростью стучат… Они умеют делать это. Во время своих церемоний они имитируют раскаты грома, чтобы привлечь внимание Тлалока. Крик, который издал жрец, когда тело упало, был сигналом. Одно можно сказать: на этот раз они действительно постарались.
Учитель и ученик продолжали свой путь молча. Близился вечер, и посольство уже подходило к месту своей будущей ночевки.
— Принцесса Никте… — Казалось, Белый Нетопырь говорит сам с собой. — Она очень красива, не так ли? Она напоминает мне Нефритовые Глаза, когда та была в ее возрасте, хотя они очень разные. — Без всякой связи с этим он продолжил: — Игра в мяч, Балам… Я понимаю, почему ты принял в ней участие, но ты не должен был этого делать. Если бы ты проиграл, ты дал бы им повод еще раз унизить нас.
— Да, учитель, но я выиграл. — Глаза юноши весело блестели.
— Разумеется. И играл ты очень хорошо.
Храм майя в Петене (север Гватемалы), 2001 год
Работы в лагере шли своим чередом, однако никто больше не затрагивал тему послания, скрытого в письменах на стенах храма. Проснувшись утром, Николь встретила вопросительный взгляд своего жениха.
— Ничего, Жан, ко мне никто не приходил. Мне даже не снились надписи. Я лишь помню, что видела кошку, жившую у нас в доме, когда я была маленькой. Такая милая! Но однажды она исчезла.
— Смотри-ка… Кошка. Возможно, она возвращалась, чтобы передать тебе послание. Она не разговаривала с тобой?
— Нет, слава богу, Жан. Скажу тебе, что я ее очень любила.
Во время утренних работ Жан показал себя отличным помощником. Археологи завершали картографическую съемку местности, и художественное дарование архитектора пришлось очень кстати. Николь видела, как Аугусто Фабрисио похлопывал его по плечу, и слышала слова, обращенные к нему:
— Из вас вышел бы замечательный археолог, молодой человек. — В его маленьких глазках отразилась улыбка. — Впрочем, у вас еще есть время.
Николь, прислонившись спиной к дереву, просматривала заново свои записи и время от времени поглядывала в какую-то книгу. Она начинала понимать мир майя и могла даже представить себе образ жизни этих людей, но освоение их системы счета стоило ей больших усилий. Это касалось не двадцатеричной системы счисления, которую она вполне могла освоить, а прежде всего календаря, которым они пользовались.
Она упорствовала в своем стремлении понять его и даже разработала для себя упражнения по календарю хааб с восемнадцатью месяцами по двадцать дней и одним месяцем с пятью днями, а также по календарю цольк’ин, состоящему из двухсот шестидесяти дней. Существование вайеба (месяца с пятью днями) удивило ее, потому что египтяне заканчивали год подобным же образом, прибавляя довесок из пяти дней, называемый эпагомен на птолемейском греческом. В этом месяце они праздновали дни рождения некоторых божеств.
— Это случайность, Жан, логичное следствие или необъяснимая тайна? Как ты думаешь? — спросила она у жениха.
— Какой системой счета пользовались египтяне? — поинтересовался он.
— Десятичной. Их год состоял из трех сезонов по сто двадцать дней каждый, в свою очередь, разделенных на четыре группы или четыре месяца, включающих в себя три декады.
— Тогда представляется логичным, что у каждой цивилизации в итоге оказалось по пять лишних дней. Хотя, — добавил он улыбаясь, — твоя слава возросла бы, если бы ты смогла доказать, что они договорились.
Но получалось, что майя для определения даты использовали одновременно оба свои календаря. Таким образом, один конкретный день обозначался устрашающим сочетанием цифр и слов, которое, как в этом была уверена Николь, они сами не до конца понимали. Ценой огромного напряжения ей удавалось следить за объяснениями, которые давал Жан во время их пребывания в Мехико: выходило, что один определенный день при совмещении двух календарей повторялся снова лишь через пятьдесят два года.
— Это и правда непросто, — признал ее жених, — особенно для нас, привыкших к другому. Но если усваивать это с малых лет…
— Ни с малых, ни с великих, — сердито ответила Николь. — Если ты мне скажешь, что приглашаешь меня потанцевать 9 маник 13 к’айаб в семь часов вечера, скорее всего, ты будешь ждать напрасно, потому что, если я и появлюсь, то лишь по чистой случайности.
«Мало того, у них еще был так называемый длинным счет», — подумала девушка, переворачивая страницу своей тетради. С его помощью они обозначали цифрами в своей злополучной двадцатеричной системе дни, которые прошли с момента создания богами нашего мира до сегодняшней даты. И даже их длинная система счета не сохраняла двадцатеричную систему на всех ее уровнях, поскольку на втором уровне, который соответствовал бы нашим десяткам, они останавливались на 18, не доходя до 20.
— Они определенно были сумасшедшими, — сказала Николь Жану, тщетно пытаясь усвоить все это.
— Не думай так, — ответил он. — Они делали это для того, чтобы на втором уровне получить в итоге не 400, умножив двадцать на двадцать, а остановиться на 360, что является числом, очень приближенным к количеству дней в году. Достаточно с его помощью вывести число третьего уровня, и ты получишь довольно точное представление о количестве прошедших лет.
Николь облокотилась спиной о ствол дерева и стала изучать страницу, на которой были нарисованы символы и названия, используемые при длинном счете. Кин, к’атун, бак’тун… слова затанцевали у нее перед глазами. Внизу Жан написал дату рождения Николь — 13 мая 1972 года и ее соответствие в длинном счислении: 12. 17. 18. 14. 8.
Молодой архитектор нарисовал эту таблицу как наглядное пособие, чтобы Николь увидела, как можно перейти от обычного календаря к длинному счету майя, а также в память об этой поездке. «Китайцы покажут тебе твое имя, написанное их иероглифами, — сказал он ей. — Было бы хорошо, чтобы от майя у тебя осталась дата твоего рождения».
— Жан! — Николь оторвала взгляд от тетради, и в это время в голову пришла одна мысль. Она убедилась в том, что жених сидит рядом, склонившись над раскладным столиком, на котором были разложены какие-то планы. — Посмотри-ка сюда, пожалуйста.
— К вашим услугам, сударыня. — Он подошел к ней, улыбаясь. — Что угодно? Что-нибудь прохладительное, аперитив?
— Было бы неплохо, — ответила она ему с улыбкой и взглянула на часы. — По правде говоря, пора уже сделать небольшой перерыв, но прежде ты должен выполнить мое задание. Вычисли, как выглядели бы по длинному счету майя 1 867 895 дней, прошедших со дня сотворения того, что они называли нашим миром.
Брови архитектора слегка нахмурились, а улыбка исчезла с лица.
— Это будет то же число, Николь, которое есть в надписях на стене храма.
— Да.
— Ты думаешь, что…
— Не знаю. Это только мысль.
— Да, конечно. Может быть! — Голос Жана стал взволнованным. — Это даже кажется логичным.
Он вернулся к рабочему столу, а Николь взяла тетрадь и поднялась, чтобы последовать за ним. Внезапно им обоим захотелось немедленно прояснить этот вопрос до конца.
— Жан, вероятнее всего, из этого ничего не выйдет… Но жених не слушал ее. Он взял карандаш, лист бумаги и маленький калькулятор. Закончив, он заставил себя пересчитать все заново, дабы удостовериться, что он не ошибся.
— 12. 19. 8. 10. 15. — Он записал это число и показал ей. Николь переписала его и принялась рыться в тетради.
— То же самое число, которое фигурирует в надписях, но только на него словно взглянули с другой стороны. — Она явно нервничала. — Это из-за второго уровня длинного счета, который доходит только до 18, правда?
