— Что? — спросил я, испытывая глубочайшее облегчение, услышав вовсе не то, что ожидал. — Вы говорите о результатах теста на детекторе лжи?
— Нет, — сказал Шоффлер. — Я говорю о результатах лабораторных исследований. Об анализе футболки.
— И… что?
— Куриная кровь, — бросил он, покосившись в мою сторону. — Футболка была вымочена в куриной крови.
— Куриная кровь! — восторженно повторил я. Я не знал, что за этим скрывается, но новость, по-моему, была превосходной. Если кровь не человеческая, значит, это не кровь моих детей.
— Хм…
Теперь я понял, куда гнул Джейсон Прайс, донимая меня вопросами о моих религиозных убеждениях и жертвоприношениях.
— Кроме того, — продолжал Шоффлер, — нам удалось значительно продвинуться и в другом направлении. Мы нашли несколько надёжных свидетелей, видевших вас и ваших мальчиков.
— А?..
— Пару сотрудников ярмарки, — пояснил Шоффлер. — Парень, заправляющий обезьяньей лестницей, отлично запомнил и вас, и ваших мальчиков. Сказал, что один из них вскарабкался по ступенькам, как настоящая мартышка.
— Шон.
— Как ваш паренёк залез наверх и у лестницы выстроилась очередь желающих повторить его подвиг. Ребятишки постарше решили, что это плёвое дело. А поскольку попытка обходилась в один бакс, у парня была отличная причина вас запомнить.
— Он что, случайно вышел к вам из леса?
— В воскресенье и понедельник этот человек не работал, поэтому мы смогли потолковать с ним только этим утром. Он местный и с ярмаркой не ездит. После допроса мы решили его проверить. — Вздох. — Надо было убедиться, что он не знаком с вами, не знает Лиз, не встречал детей и всё такое прочее. Вообще-то мы нашли и других работников ярмарки, видевших вас и ваших детей. Человек, заправляющий стрельбой из лука, прекрасно запомнил вас и мальчиков. Есть и другие.
— Хм… — только и мог произнести я.
— Вы, надеюсь, понимаете, что, обнаружив футболку, мы обязаны были вас проверить? Если вы отправились на ярмарку, чтобы устроить себе алиби, то…
— Догадываюсь.
— Послушайте! — Судя по тону, Шоффлер был явно раздражён. — Куриная кровь и люди, видевшие вас на ярмарке, вовсе не означают, что вы уже сорвались с крючка.
— Неужели?
— Подумайте сами. Если вы и были на ярмарке с мальчиками, кто поручится, что после этого вы их не отвезли куда-нибудь, а затем, вернувшись к Пребблу, заявили о пропаже. Куриная кровь? Не знаю. Может, вы ведёте вторую, тайную жизнь. — Голубой «мерседес» подрезал его «форд», и детектив ударил по клаксону. — Великий Боже! Только взгляните на этого идиота! Мне надо было поставить мигалку. Но вообще-то вы, конечно, слезли с крючка, поскольку мы шаг за шагом реконструировали вторую половину дня, начиная с того момента, когда вы отправили дискету на студию (детки были с вами) и кончая появлением у охранников с заявлением о пропаже. Каждый ваш шаг подтверждён надёжными свидетелями. — Он выдержал паузу. — В общем, похоже на то… что я, Алекс, должен принести вам свои извинения.
Мы стояли у светофора, и моя эйфория продолжалась ровно столько времени, сколько требовалось для смены сигнала. Конечно, хорошо, что я больше не считаюсь подозреваемым. Но дети ещё не найдены. Кошмар не закончился.
Поэтому я ничего не ответил.
— Прошу простить за детектор лжи, — продолжал Шоффлер. — И за всё то, что произошло между вами и Прайсом. Приношу искренние извинения.
— Ведь вы действительно думали, что это сделал я.
В ответ он лишь пожал плечами.
Мы свернули на Клингл-роуд и поехали в сторону Коннектикут-авеню. Я посмотрел в окно и покачал головой.
— Получается, что похититель моих ребятишек выиграл уйму времени…
Я думал о злодее, появившемся в моём доме вместе с детьми, о жутковатом, сложенном из бумаги кролике, о десятицентовых монетах и пропитанной кровью футболке. Я торчал в комнате для допросов, а след похитителя в это время становился все холоднее и холоднее.
Я выложил свои соображения Шоффлеру и замолчал, поняв, что продолжать не имеет смысла. Должен сказать, что детектив ни разу меня не остановил, позволив высказаться до конца. За окном машины двое детей с воздушными шариками в руках куда-то шагали рядом с мамой. Если бы мы тогда пошли в зоопарк. Я старался подавить эти никчёмные потуги переделать прошлое, но они возникали снова и снова сотни раз за день. Откинувшись на спинку сиденья, я смежил веки.
Прошло какое-то время, прежде чем Шоффлер произнёс:
— Да, кстати, об этом парне с собакой. Мы нашли пару свидетелей, утверждающих, что видели его с вашими мальчиками.
— Вы считаете, что этот парень… — выдавил я с похолодевшим сердцем.
— Мм-м… Мы не любим бежать впереди паровоза. Длинный парень и собака с плоёным воротником фигурировали в новостях, поэтому мы относимся ко всему довольно скептически. Тем не менее мы интересовались, не видел ли кто-нибудь пропавших близнецов в компании этого парня. И конечно, нашлись люди, которые их видели. По крайней мере они думают, что видели.
— Думают?
— Нам повезло, что в новостях ни разу не говорилось о породе собаки. Это служит некоторого рода лакмусовой бумагой в беседах со свидетелями. Мы знаем, что это был уиппет, поэтому, услышав, что с парнем была немецкая овчарка или такса, мы…
— Ясно.
— Я хотел спросить, насколько внимательно вы разглядывали парня? Его лицо вам удалось запомнить?
Я не знал, что сказать. Воссоздавая в памяти картину, я видел лишь Кевина и Шона. В тот момент меня интересовало только место их нахождения. Увидев их в толпе радостно вопящих ребятишек, я тут же успокоился.
— Не знаю, как ответить. Особого внимания я на него не обратил. Заметил лишь костюм и собаку. Думал, что он работает на ярмарке.
— Я хочу, чтобы вы немного посидели с нашим художником. Посмотрим, что из этого получится.
Вспыхнул зелёный свет, и мы свернули на Коннектикут-авеню.
— В пять вечера я даю пресс-конференцию, — сказал Шоффлер. — Не желаете составить мне компанию? Вы и Лиз. Ваше появление будет говорить о вашей невиновности. Полагаю, вам с супругой следует принять моё предложение и ответить на вопросы прессы.
Я знал, что в связи с этим могла посоветовать мне Клэр Кароселла. Если это поможет увеличить наше время в эфире, то Лиз и я готовы торчать перед толпой репортёров хоть всю ночь.
Я по собственному опыту знал, как это будет выглядеть. Пытаясь перекричать друг друга, они закидают нас вопросами, либо риторическими («Ощутили ли вы облегчение, когда с вас сняли подозрения?»), либо не имеющими ответа («Насколько далеко, по вашему мнению, продвинулась полиция в поисках ваших мальчиков?»).
— О'кей, — сказал я. — Мы там будем.
* * *
В течение следующих двух дней наш дом собирал вокруг себя множество кипящих энергией друзей и соседей. После того как я перестал быть подозреваемым, снова открылись все шлюзы. На наше семейство обрушился поток яств — кастрюли с разнообразным варевом, выпечка, салаты и громадные корзины, набитые разного рода деликатесами.
Вся Ордуэй-стрит была расцвечена жёлтыми лентами. Несколько кварталов Коннектикут-авеню тоже радовали глаз жёлтым убранством. Курьер доставил нам самодельные открытки от друзей Кевина и Шона по летнему лагерю Сент-Олбанз. Это были нарисованные яркими фломастерами цветы и тщательно выписанные печатными буквами слова поддержки с неумелыми детскими подписями.
Коллекция плюшевых медведей и горы цветов на тротуаре у нашего дома начинали действовать мне на нервы, поскольку напоминали обочины дорог в тех местах, где произошли ДТП со смертельным исходом, и о жертвах взрыва в Оклахома-Сити. Из окон своего дома я видел горы цветов и мягких игрушек на месте гибели принцессы Ди и ещё более внушительные проявления людской памяти на «Граунд зеро» в Нью-Йорке. Символы смерти.
Полиция открыла лишь одну горячую линию, но соседи, проявив неукротимую энергию, организовали (под водительством Джека, естественно) команду добровольцев, посменно дежуривших на собственной линии, названной ими «линией надежды». В отличие от официальной она обещала награду и гарантировала конфиденциальность.
Мой старинный друг и по совместительству компьютерный гений создал специальный сайт. Подруга Лиз Молли занялась вербовкой добровольцев, готовых постоянно следить за этим сайтом. И за два дня его ежечасно посещали почти четыре сотни человек.
Поскольку все подозрения были с меня сняты, студия вновь открыла наградной фонд, а Криста каждый день выступала в прямом эфире с обращениями к публике. Фокс увеличил первоначальную сумму награды ещё на пять тысяч долларов. Аудиторская фирма, работающая со студией, согласилась курировать поступающие средства. Через несколько дней в фонде было уже 90 000 долларов.
Три приятельницы Лиз напечатали и распространили несколько тысяч листовок. Мы большую часть времени проводили дома, но знали, что портреты наших детей размещены в витринах многих магазинов, на автобусных остановках, на телеграфных столбах. Каждая листовка имела отрывные талончики с напечатанными на них телефонами и электронным адресом.
