В письмах Терьян нашел подтверждение тому, о чем догадывался. Серж Марьен в девичестве, то есть до эмиграции, имел простую русскую фамилию Мариничев и был первым мужем Лики. Развод был вызван тем, что ныне покойный Ликин отец в свое время занимался чем-то сверхсекретным и зять эмигрант ему был противопоказан. А посему молодая супружеская пара была разлучена, но переписку продолжала: в Москву письма приходили на адрес одной из Ликиных подруг. Когда железный занавес чуть приподнялся, появилась возможность и для личных встреч, которые, судя по письмам, немедленно приобрели интимную окраску. Во всяком случае, в последнем письме Марьена, написанном вскоре после свадьбы Терьяна и Лики, содержались кое-какие воспоминания и пожелания на будущее, которые заставили Сергея заскрипеть зубами. Он положил письма на место и открыл черный блокнот.
Как Терьян сразу же понял, это была вполне профессионально составленная приходно-расходная книга, исписанная аккуратным детским почерком Лики. Сергей, уже набивший руку на бухгалтерских документах, разобрался в записях без особого труда. Бизнес Лики был обширен и многогранен. Она олицетворяла собой тот самый канал, по которому в кооперативы шли компьютеры Марьена. Ей же передавали выручку темные личности, которые участвовали в индивидуальных сделках купли-продажи (кое-какие фамилии и адреса Терьян тут же узнал). Лика переправляла рубли трем неизвестным, значившимся в блокноте под кличками "Жучок", "Серый" и "Фред", получала у них валюту и рассчитывалась с Марьеном. Ее заработок исчислялся в рублях – от продажи компьютеров – и в долларах – от обменных операций. Но и это было еще не все. Через Лику в уже известные Сергею кооперативы "Информ-Инвест" и "Технология", а также ряд других, потоком шли выделенные главку фонды: ткани, краски, стройматериалы, сантехника. В обратном направлении передвигались наличные деньги – около шести процентов от стоимости материалов, – из которых часть, правда, не очень существенная, предназначалась Лике, а остальные фигурировали в графе "К распределению". Определенная, и весьма значительная, доля тоже поступала "Жучку" и "Фреду". А еще был особый раздел под названием "Прочие операции", изучив который Сергей с удивлением выяснил, что на последних компьютерах, закупленных "Инициативой" у Марьена, Лика заработала всего шесть тысяч рублей, а на обмене компьютеров на трусики – две.
Он аккуратно переписал некоторые цифры в свою записную книжку, бросил конверты и коробки в ящик письменного стола, запер на ключ и позвонил Виктору.
– Витя, – сказал Сергей, – мне бы хотелось подвести кое-какой итог под всей этой историей. Я тут довольно много узнал. У меня к тебе просьба – позвони Тошке и Ларри. Давай через час встретимся у тебя.
Разговор состоялся, но закончился совершенно не так, как представлял себе Терьян. Сергей думал, что, изложив механику операций, проводившихся Марьеном, Ликой и главком, он сможет – в присутствии Платона и Ларри как третейских судей – обозначить степень своей ответственности за все происшедшее. И Виктор, пусть даже он будет некоторое время махать руками и орать, что никто никому ничего не должен, примет это как данность. Потому что выпестованная годами академической деятельности щепетильность Терьяна иного исхода не допускала, так же как и генетическая память, в соответствии с которой мужчина в семье должен отвечать за все.
Но ни Платон, ни Ларри, ни уж тем более Виктор этот вопрос даже не стали обсуждать. Платон и Ларри оставили без малейшего внимания и компьютерный бизнес Марьена, и валютные махинации. Зато схема снабжения кооперативов разнообразными материалами вызвала у них самый живой интерес. Спрашивали обо всем – что именно главк передает в кооперативы, в каких объемах, по каким ценам, что кооперативы с этим делают, как устроен механизм взаиморасчетов, сколько и как часто передается руководству главка. Сергей, лихорадочно стараясь припомнить, что было написано по этому поводу в Ликином блокноте, выдавал информацию кусками. Наконец, когда темп вопросов несколько замедлился, он не удержался и спросил:
– Ребята, вы что, решили поиграть в кооперативы?
Платон переглянулся с Ларри и осторожно ответил:
– Понимаешь ли, Сережа, то, что у вас с Витей бизнес не склеился, это сейчас сплошь и рядом. Вы влезли в дело, чуть-чуть поторговали, немножко заработали, потом попали на деньги – это дело житейское. Конечно, компьютеры кому-то дают приличные деньги. Но мы с Ларри за это никогда не взялись бы. Заработать тысячу, две, ну десять – это неинтересно. Если уж серьезно идти за деньгами, то начинать надо от сотен тысяч. И искать место, где такие деньги есть. Поэтому мы у тебя и спрашиваем и про Беню, и про Семена, и про главк. Понял? Если делом заняться всерьез, то, поверь мне, все ваши беды – кроме твоих личных, конечно, – через неделю просто забудутся. Знаешь, что такое ошибка измерения? Вот так. Дайте-ка мне, братцы, телефоны этих деятелей.
Домой Сергей вернулся около восьми. За этот длинный день у него внутри все как будто перекипело, и ничего, кроме жуткой усталости, он не чувствовал. Если бы имелась хоть какая-то возможность избежать встречи с Ликой, он бы немедленно ею воспользовался. Но, выпотрошив медведя и спрятав документы и деньги, Сергей сам перекрыл все пути. Ясно было, что, увидев собранный чемодан, Лика многое поймет, но без содержимого тайника никуда не денется. Значит, предстоит выяснение отношений.
Сергей загнал на стоянку машину, от которой Виктор, при поддержке Платона и Ларри, отказался наотрез, и, ссутулясь, пошел к дому. На душе у него было мерзко, каждый шаг давался с заметным трудом. От выкуренных за день сигарет саднило во рту. У подъезда на лавочке сидели два алкаша и противными голосами тянули:
"Вот и все, что было, вот и все, что было,
Ты как хочешь это назови:
Для кого-то просто летная погода,
А ведь это проводы любви..."
– Мужик, – сказал один из них, – закурить есть?
Сергей вытряс из пачки две сигареты, дал прикурить, поднялся на свой этаж и открыл ключом дверь. Во всех комнатах горел свет. На кухне, за столом, накрытым белой скатертью, сидела Лика в черном шелковом платье. На столе стояли два недавно купленных хрустальных фужера и бутылка шампанского.
– Пришел, – сказала Лика, и Сергей сразу понял, что она здорово пьяна. Еще было видно, что она плакала. Впервые он видел Лику в таком состоянии. – Садись, зайчик. Давай выпьем вместе напоследок.
– Хватит тебе, – сказал Сергей. – И я не буду. Наверное, тебе сегодня машина понадобится.
Лика какое-то время пристально смотрела на Сергея, потом, мотнув головой, содрала с бутылки фольгу, налила себе полный фужер и выпила.
– Ты меня прости, – сказала Лика. – Я все понимаю. Серж и мои дела. Вот хочешь – верь, не хочешь – не верь, у меня с ним только два раза и было. А потом я больше к нему не ходила. То есть, ходила, но только по делам. Да и эти два раза... ты ведь уже понял, что мы с ним раньше были женаты? Он у меня вообще, если хочешь знать, первым был. И в постели мне с ним всегда было оглушительно, – Лика выделила это слово, – оглушительно хорошо. Как никогда и ни с кем, ты уж извини. Но я хотела жить с тобой. Поэтому у нас с ним все и кончилось. И я это сама сделала, своими руками. Тебе это трудно понять, ты же мужик, вы все толстокожие. Вот ты теперь будешь всю жизнь про эти два раза помнить, а я – про то, как после этих двух раз решила, что всё, хватит, и больше ничего не будет. О моих делах ты, наверное, уже почти все знаешь. Я ведь в главк совсем девчонкой пришла, после института. Начальник на меня сразу глаз положил: молодая, красивая, разведенка. Сам знаешь, как бывает. Жила с ним полгода. А потом он мне и говорит: ты человек надежный, хочешь помочь нам и подработать немножко? Ну и закрутилось. Это сейчас шальные деньги пошли, а поначалу-то по четвертному в месяц – и то не всегда выходило. И деньги эти, которые ты нашел, они ведь не все мои, там и чужие есть. Чужих, кстати, намного больше. Просто большие люди боятся держать деньги дома, а на девчонку кто подумает? Ну что ты молчишь, скажи что-нибудь.
Не слова Лики и даже не текущие по ее глазам слезы, смешанные с краской, вдруг заставили Сергея проглотить все, что он собирался на нее выплеснуть. И не стол с белой скатертью, не шампанское, за которым она, наверное, сбегала на улицу, увидев собранный чемодан. Как будто внутри у него застучал барабан, повторяющий: "о-глу-ши-тель-но хо-ро-шо, о-глу-ши-тель-но хо-ро-шо", – и эта дробь начисто вышибла из Сергея то, что он хотел сказать и про деньги, и про Виктора... Все отодвинулось куда-то назад, осталась только засевшая в сердце тупая игла – никогда и ни с кем, даже с ним, ее мужем, не было Лике так хорошо, как с этим мокрогубым подонком. Да и неважно, с кем – с Марьеном или кем-то другим, – главное, что не с ним, не с Сергеем. И он почувствовал, что Лика совершенно права: он может простить, он может смириться, но забыть и жить с этим уже не сможет.
