Напоминая ему о первом своём визите, Оби сказал:
- Послушай, Рей, помнишь, я тебе рассказывал о том задании, назначенном на день визита епископа?
Рей кивнул, припомнив его особенности с искривленным выражением лица.
- Ладно, оно отменено. Ты от него свободен. В тот день епископ не прибудет.
Рей с облегчением выпустил воздух.
- Здорово! Я действительно не хотел путаться в делах «Виджилса», о которых ты мне рассказывал.
Оби не ответил, почувствовав к Банистеру немного жалости. Он знал, что Арчи вспомнит о нём рано или поздно, и что Рей Банистер обречён.
Рей снова повернулся к гильотине, его глаза были полны внимания. Оби сощурился, изучая аппарат, а затем взглянул на то, что осталось от кочана капусты, рассыпанного по всему полу. Его почему-то пробирала дрожь.
Когда через полчаса он был дома, он нашел записку, написанную рукой его матери:
«Я у парикмахера. Звонила мать Лауры. Они вдвоём на несколько дней уехали в Спрингфельд навестить родственников».
Мысли забегали в голове у Оби, словно преследующие друг дружку насекомые. Почему не позвонила сама Лаура? Почему её мать? И где в Спрингфелде у них живут родственники? Он скомкал записку и выбросил её в корзину. Моментом позже он достал её обратно, разгладив бумагу, он перечитал её снова. В накарябанных карандашом словах виделся конец света.
В ту ночь ему снились дикие сны, и были ли они снами, или просто сгустком мыслей и эмоций, всплывающих из его подсознания, когда он неудобно лежал в постели и беспокойно ворочался с боку на бок? Картинки всплывали перед его глазами: Лаура, её красивые, полные губы, накрашенные помадой цвета кетчупа… машина у края пропасти… гильотина, со свистом слетающая на кочан капусты, вдруг превращающийся в человеческую шею, и брызги крови, разлетающиеся по комнате вместо листьев. Запах крови, ударивший ему в ноздри - пахнет ли кровь вообще?.. Его беспомощность в машине и образы в ярком луче фонаря, задыхающаяся Лаура и её крик… Грубые руки, придавившие его к земле и запихавшие его под машину… полуботинки с болтающимися шнурками…
Полуботинки?
Полуботинки он видел отчётливо. Исцарапанные и изрезанные, словно кто-то по ним несколько раз прошёлся ножом.
И болтающаяся пряжка на одном из них, висящая на нитках, поблекшая медь, которая никогда не полировалась.
Его сон лопнул, словно он сорвался с качелей и изо всех сил ударился о землю. Он сидел на кровати. Голова болела. Он взглянул на электронный будильник, на нём высвечивались цифры «2 : 31». Откинув одеяло, он протёр лоб, будто он бы смог стереть рукой боль, словно надпись с классной доски. Это был сон? Полуботинки были не из сна, даже если он видел их во сне, то почему они заставили его проснуться? Они были настоящими и не являлись плодом его усталости, расстройства или разочарования. Они вырвались из реальностей его памяти.
Это была память:
Когда неизвестно кто скрутил и придавил его к земле, в то время как ещё кто-то напал на Лауру, и затем его голова была уже около кромки переднего колеса, в нескольких дюймах от его глаз были порванные полуботинки на ногах того, кто держал его под машиной.
Глядя в ночь широко раскрытыми глазами, словно его веки были распёрты зубочистками (что-то такое он видел в кинофильме про конг-фу), он знал, что его подсознание раскрыто.
Это - ключ.
Это больше, чем ключ.
Часть того, что он смог увидеть, поможет ему безошибочно найти одного из тех, кто тем вечером напал на них около Пропасти. Он увидел, как он разоблачает этого ублюдка, вынуждая его признаться, и узнаёт о других, вовлечённых в эту акцию, когда в это время перед его глазами предстала Лаура, её глаза, сияющие с восторгом и любовью.
Он лежал, глубоко дыша, в истощении, словно он только что завершил рискованную миссию, избежав тысячи ловушек, спасая свою жизнь… Он провалился в глубокий сон, в котором целая армия в расхлёстанных и изрезанных полуботинках топтала его тело на протяжении всей ночи.
---***---
Когда зазвонил телефон, то Картер тут же поспешил ответить, трубка моментально оказалась у него руке. За последние несколько дней он стал нервным и возбужденным, он периодически оглядывался через плечо, чтобы убедиться в том, что за ним никто не следит (что чуть не превратилось в паранойю). Обычно Картер всегда был спокоен и никогда не нервничал, и даже перед самым началом футбольного матча он мог на пару минут задремать, а ночью он тут же засыпал, как только его голова касалась подушки. Однако в последние дни его замучила бессонница. Ему казалось, что над ним висит чёрная туча, готовая в любой момент разорваться и обрушить на его голову множество бед. И как только раздался телефонный звонок, он повёл себя так, словно ему был брошен вызов.
- Алло, - он легко бросил слово, словно у него было замечательное настроение.
В трубке было тихо, но ощущалось и чьё-то присутствие на том конце линии - чьё-то еле слышное спокойное дыхание.
- Алло, - снова повторил он, стараясь, чтобы в его голосе не слышалась осторожность. - Что, неправильно набран номер, приятель? - здорово: бойко и смело. Но капелька пота оставила холодную дорожку от его промежности до пятки.
Это ещё не всё.
Картер подумал, что чёрт со всей этой бравадой, и решил повесить трубку.
Тот, кто ему звонил, удачно выбрал момент, чтобы начать говорить именно тогда, когда Картер собрался оторвать трубку от уха.
- Зачем ты это сделал, Картер?
- Сделал что? - автоматически спросил он, хотя его нутро застонало. Арчи знал. Знал, что это сделал он.
- Ты знаешь…
- Нет, я не знаю, - продолжил он, не допуская ничего, и просто упражняясь в контроле над собственным голосом, для его ушей звучащим забавно.
- Я не хочу тебе всё это пережёвывать, - задребезжал голос в трубке.
Был ли это голос Арчи, он не был уверен. Арчи был неплохим актёром и подражателем. Картер был хорошо знаком с этим по встречам и собраниям «Виджилса».
- Смотри, я не знаю, о чём ты говоришь.
- Тебе станет намного легче, если ты признаешься, Картер.
- Признаюсь в чём?
Голос в трубке притих, а затем начал хихикать. Непристойный смех зазнайки, произнёсшего по телефону нечто неприличное.
- Фактически, мы не нуждаемся в твоём признании, но оно могло бы чуть-чуть освободить твою совесть, и ты бы почувствовал себя лучше, и твой сон стал бы спокойней…
Картер аж подпрыгнул, приказывая себе взять себя в руки. Он знал тактику Арчи. Он знал, как Арчи гордился собой за свою интуицию и проницательность, стреляя словом в темноту и попадая в яблочко. Как и сейчас, когда он предположил, что Картер плохо спит по ночам. Надо было быть осторожным. Не дать ему высказаться, уйдя от разговора.
- Ты всё ещё слушаешь, Картер, и что ты об этом думаешь?
- Думаю о чём? - переспросил Картер с уже командным тоном. Он успокоился, почувствовав, что он уже готов говорить по телефону. Словно сидя в окружении ему было нужно провести отвлекающий, обманный манёвр, чтобы оценить силы противника - ударить и отступить.
- О, Картер, Картер… - вдруг с сочувствием и с полным пониманием в голосе.
- И что же это за «О, Картер, Картер»-дерьмо? - грубо ответил Картер почувствовав себя лучше.
- Что, несчастный ублюдок, ты не видишь? Если не ты сделал это, то ты бы не спешил повесить трубку. Господь с тобой, Картер, ты не прав, написав всё это.
Картер знал, что, говоря по телефону, он, так или иначе, шёл в западню. Он должен был повесить трубку сразу и сделать это прямо сейчас, но не смог.
- Смотри, - сказал Картер. - Я знаю, кто ты, и я знаю, что ты пытаешься сделать. Запугать. Арчи, я тысячу раз видел, как ты это проделываешь. Но на этот раз не сработает. Я не писал того письма. У тебя нет никаких доказательств и не будет, потому что я этого не делал.
На другом конце линии установилась тишина.
И затем смех.
Картер приказал себе: «Повесь трубку. Повесь, пока ты на шаг впереди его».
Но он этого не сделал и на этот раз. Его остановил смех, в котором было что-то не дающее выбраться ему из западни.
- Ты - жалкий сосунок, Картер. Никто не упоминал письма, и никто о нём не знает…
В голове у Картера бешено запрыгали мысли. Он знал о совершённой им фатальной ошибке, и ему придётся пойти на попятную.
- На встрече «Виджилса», когда отменился визит епископа… - начал он.
- Письмо не было упомянуто. Никто не знает о нём, Картер, кроме Брата Лайна, Арчи Костелло и парня, который его написал - тебя, Картер.
Картер попытался сдержать вырывающийся из него стон.
- Ты заплатишь за это, Картер, - теперь этот голос был знаком, теперь это был Грозный Арчи Костелло. - Жалкий предатель. Мне жаль тебя, Картер…
