Мужчина не отставал. Сейчас он бежал лишь в нескольких метрах от нее.
Гонка привлекла внимание туристов. Впрочем, они решили, что это постановка, и теперь одни криками подбадривали Белоснежку, другие – ее преследователя.
Квинтет, играющий что-то драматичное, сбился в нотах, когда Белоснежка пронеслась мимо. Она услышала, что они заиграли знакомую задорную мелодию. «Битлз».
You’d better run for your life if you can little girl…[29]
«Вот спасибо вам!.. Я ж от смерти убегаю», – успела подумать Белоснежка, прежде чем столкнулась с тучной немкой, которая как раз сделала широкий шаг в сторону перед ней.
– Mein Gott![30] – вскрикнула толстуха.
– Entschuldigung![31] – выхватила из своего словарного запаса Белоснежка и продолжила бег.
К счастью, немка смогла немного затормозить преследователя, который в итоге отпихнул ее в сторону, грубо и без извинений.
Пытаясь выдержать темп и ощущая пот, который рекою тек по икрам, Белоснежка тем не менее не могла больше протискиваться через толпящихся людей так же шустро, как в начале гонки.
Посреди моста фотографировали японскую невесту. Белоснежка не была уверена в том, настоящая это фотосессия или постановка. У невесты был невероятно длинный, неудобный шлейф, который Белоснежка смогла перепрыгнуть в последний момент. Через пару секунд послышался звук рвущегося сатина, который подсказал, что преследователю не так повезло.
Белоснежка продолжала двигаться вперед.
Следующей на ее пути оказалась группа американских туристов. Белоснежка в ужасе смотрела на стену из людей, затем увидела одну узкую лазейку, в которую только-только смогла протиснуться.
– And as you can see, here we have a statue of a… running girl… I mean…[32]
Белоснежка не осталась дослушивать, как гид вырулил назад к тексту экскурсии. Преследователь прорезал стену туристов, как ледокол. Продвижение вперед становилось все труднее и труднее. Белоснежка чувствовала, как жара начала вызывать у нее головокружение. Во рту уже давно было совершенно сухо. Ей казалось, что она никогда в жизни не выпила даже капли воды.
Ноги дрожали. Белоснежкин локоть задел руку карикатуриста именно в тот момент, когда тот воспроизводил нос мужчины с черной бородой. Ну, возможно, такая смелая линия даже лучше… Толпа оттеснила Белоснежку ближе к краю, и она ухватилась за угол какого-то пьедестала, чтобы не врезаться в перила моста. Глянула вверх. Статуя святого Яна Непомука. Пьедестал был отполирован прикосновениями тысяч рук.
Чешский мученик, которого казнили, сбросив с моста.
Не верится, что все прочитанное в путеводителе так запомнилось. Белоснежка запомнила даже, что прикосновение к статуе приносит удачу и обещает возвращение в Прагу.
Удача ей сейчас не помешала бы. Она практически слышала близкое дыхание преследователя. И не была уверена, захочет ли когда-либо вернуться в Прагу, если выберется отсюда живой.
Белоснежка уже была почти на другой стороне моста. Сердце усиленно билось в груди, пытаясь доставить кислород мышцам, которые были уже на грани разрушения. Ей было настолько жарко, что казалось, весь ее организм кипит.
Играющий на стаканах… Не может быть. Белоснежка видела перед собой пожилого хрупкого мужчину, который играл на таких же хрупких стаканах. Их перед ним было несколько десятков, на трех разных уровнях. Белоснежка, из последних сил удержав равновесие, обогнула музыканта сзади и аккуратно миновала его, не разбив ни одного стакана.
Пожилой мужчина, как будто сам сделанный из стекла, в благодарность поднял руку.
Рановато…
Позади Белоснежки загрохали тяжелые шаги преследователя. Вскрикнул старик, один стакан разбился вдребезги, за ним – второй, третий, четвертый… Эффект домино заставлял стаканы разбиваться, задевать другие, и те тоже разбивались. Преследователь кричал и ругался. Скорее всего, он поранился и сильно отстал.
Белоснежка сбежала с моста, поклявшись, что никогда больше не пройдет по нему по собственной воле.
Сознание того, что преследователь упустил ее, заставило почувствовать себя лучше. В ноги вернулась сила, горячий воздух больше не обжигал легкие, трение сандалий не чувствовалось – даже пот тек освежающе.
Подбежав к ступенькам собора Святого Вита, Белоснежка преодолела их за пару шагов. От восторга, вызванного удачным побегом, на пятках будто выросли крылья. Она опоздала на встречу на пару минут, зато добралась до места живой. А ведь последний пункт был совершенно не очевиден…
– Go, go, go![33] – поддерживали Белоснежку сидящие на лестнице мальчишки.
Она оглянулась, хотя в этом не было необходимости.
Никто не преследовал ее.
Сейчас она надеялась лишь на то, что Зеленка ждет ее в условленном месте.
Топик Белоснежки выглядел экстравагантно. Красное на белом. Как будто она пришла прямиком со скотобойни…
Из зеркала на них смотрели две девочки. Старшая и младшая. Сестры. Они держались за руки…
Картинка перед глазами Белоснежки пропала. Теперь она видела в зеркале себя и Зеленку. Они вошли в тот же самый женский туалет кафе, где разговаривали в прошлый раз. Белоснежка надеялась, что тут преследователь вряд ли будет их искать, хотя вполне мог каким-то образом проследить за ней до этого места. Но вряд ли он рискнет, привлекая к себе внимание, запросто зайти в дамскую комнату.
Топик Белоснежки выглядел экстравагантно. Красное на белом. Как будто она пришла прямиком со скотобойни. Работник кафе посмотрел на нее, подняв брови, но выражение лица Белоснежки было настолько жестким, что тот почел за благо промолчать.
Зеленка покачала головой, и из глаз ее потекли слезы.
– Я не могу, – сказала она.
Она твердила эти слова все время, хотя Белоснежка пыталась втолковать сестре, что если Зеленка не уедет с ней, то вскоре может умереть.
– Тебе смертельно опасно возвращаться. Этот псих Адам хочет убить всех вас.
Белоснежка старалась, чтобы ее голос был ровным, хотя ей хотелось кричать.
– Мы обретем вечную жизнь, – произнесла Зеленка.
Белоснежка бессмысленно колотила ладонью по раковине. Ну как нужно говорить с этими безумцами, чтобы правда дошла до их промытых мозгов?
– Ты наверняка обретешь вечную жизнь, если ты в это веришь, – вздохнула она. – Но вот спешить не стоит. Еще успеешь сделать это через несколько десятилетий, когда поживешь здесь, на земле, полноценной жизнью. А потом умрешь счастливой в старости.
– Не я выбираю мгновение смерти. Мне надо принять то, что дано свыше.
Зеленка повторяла это, как машина. Слова вылетали из нее, как заученные, много раз повторенные, записанные на пленку.
– Не надо так говорить. Ты можешь сама принять решение.
– Если я уйду, у меня ничего не останется. У меня ничего нет. У меня никого нет.
Белоснежка взяла за руку Зеленку. Она смотрела в глаза ее отражению в зеркале.
– У тебя есть я. Сектанты тебе даже не родственники. Ты моя сестра. Я помогу тебе.
Зеленка лишь покачала головой и горько заплакала.
– Нет, это неправда, – сказала она наконец.
– Правда. Я уверена.
– Нет. Я солгала тебе. Я все это придумала. Это сказка.
Белоснежка выпустила руку Зеленки. Она вдруг обессилела. Это было ошеломляюще. Не то, что Зеленка солгала, а то, как от этого стало плохо. Головоломка из тайн прошлого вдруг рассыпалась из-за одной фразы, и та дыра, что оказалась на ее месте, была еще более огромной, более пустой, чем раньше. Белоснежка только сейчас поняла, как она надеялась на то, что благодаря Зеленке раскроется тайна ее семьи.
У нее забрали сестру.
– Я тебе соврала, – сказала Зеленка.
– Зачем? – спросила Белоснежка.
Она выбрасывала слова изо рта, как машина. Ее мысли покрыла сумрачная штора, но рот все еще выдавал понятные слова.
– Я знала, что мой отец говорил по-шведски. Так говорила мама. Больше ничего она не рассказывала. Даже имени. Однажды я услышала, как ты говоришь по-шведски с одной группой туристов…
Белоснежка вдруг вспомнила. Группа шведских пенсионеров пыталась выспросить у нее дорогу на плохом английском, но Белоснежка сжалилась над ними и ответила на шведском, чему бабушки и дедушки так обрадовались, что хотели угостить ее мороженым. Белоснежка отказалась. Вдруг ее после этого оставили бы гидом или топографом для этой группы…
– Я проследила за тобой и узнала в хостеле твое имя. Подслушала, когда ты говорила по телефону с человеком, которого сначала назвала Петером, а потом – папой.
Белоснежка вспомнила тот разговор. Она позвонила отцу, и тот ответил на вызов так официально – «Петер Андерссон», – что Белоснежка передразнила его интонацию. Папа тогда объяснил ей, что не увидел на засвеченном ярким солнцем экранчике имени звонящего и поэтому выдал свое полное имя, как того требуют правила вежливости.
