— Отпуск закончился, батя.
Виктор Александрович понимающе закивал головой.
— Значит, изучаешь наши мозги?
— Мозг. Мозг человека.
— Ты своей головой пытаешься понять, как эта самая голова работает?
— Приблизительно так.
— Мозгом изучаешь мозг?
— Совершенно верно.
— Угу… Как-то это… — Шувалов-старший неопределенно покрутил рукой. — Парадокс!
— Ничего не поделаешь. Человек сначала изучал окружающий мир, потом себя. Его мозг развивался. Настало время разобраться, что происходит у нас в голове. Как из ничего появляются мысли? Где хранятся воспоминания? Как мы управляем своим телом?
— И почему голова болит?
— Болезни мы тоже изучаем.
— Это правильно. Взять, к примеру, женщин. Как спать ложиться, так у них голова болит. От такой болезни развитие человечества тормозится. — Шувалов-старший подмигнул жене: — Правда, Маш?
— Да ну тебя.
Около столика остановилась недовольная официантка.
— Вы выбрали? Могу предложить бизнес-ланч.
— Нет-нет, нам что-нибудь повкуснее. — Антон зашелестел страницами меню.
— Я не бизнесмен, — извинился Виктор Александрович. — И сын у нас не бизнесмен. Он ученый.
Официантка не слушала болтовню инвалида и требовательно смотрела на Антона. Шувалов продиктовал заказ и озабоченно взглянул на дисплей телефона.
— Чего ждешь? — спросил отец.
— Генерала Павлова сейчас оперируют, — невольно признался Антон.
— А как же ты? Ты говорил, что будешь участвовать.
— Я не хирург.
— Сам болтал, что хирурги ни черта не смогли! Павлова привезли в ваш институт, я же знаю.
— Я уже сделал, что мог, батя. Теперь жду.
Зазвонил телефон. Антон схватил трубку. Он ждал положительного известия, но вместо этого услышал:
— Старик, без тебя напортачили. Ничего у них не получилось. — У Антона упало сердце. — Руки бы им повыдергивал и голову отвинтил. Что за олухи!
Шувалов не сразу понял, что звонит Дмитрий Стерьхов.
— Ты про что рассказываешь?
— Про работу! Велел сегодня, чтобы без тебя наркоманам мозги вправляли. И что ты хочешь? Чуть нетипичный случай — и провал!
— Ты про это, — успокоился Шувалов.
— Надо, старик, чтобы ты написал инструкцию на все случаи жизни. Подробную, для дураков и опоздавших. Заставлю ее изучить, чтобы от зубов отскакивала! Потом запустим процесс без твоего участия, но под твоим наблюдением. И вот когда всё пойдет гладко, я тебя отпущу. Понимаю, что тебе наша рутина не интересна.
— Хорошо. Так и сделаем.
— Приезжай завтра. Составим график.
Антон пообещал и положил трубку.
— Про генерала? — спросил отец.
— Нет. Это другое.
Ели молча. Мария Львовна закончила первой. Она быстро расправилась с непривычной едой, не особенно прислушиваясь ко вкусовым ощущениям. Ей хотелось поскорее покинуть шумное помещение и оказаться на родной уютной кухоньке, где она являлась полноправной хозяйкой.
Когда мужчины доели, она спросила:
— Сынок, а когда ты вернешься к Оле и Саше?
Этот вопрос Антон слышал почти каждый день.
— Скоро, мама, скоро, — заверил он, глядя в пустую тарелку.
Телефон продолжал молчать, хотя по всем расчетам время, отведенное на операцию, уже истекло.
Юрий Михайлович Леонтьев проглядывал распечатки статей, подготовленных для очередного научного сборника, и ничего в них не понимал. Его дерганые мысли стремились в клинический корпус, в главную операционную института. Там Борис Вербицкий колдовал над генералом Павловым. Ознакомившись накануне с планом выведения генерала из многолетней комы, директор института иначе, как колдовством, предложенный метод не называл. Слишком оригинальным был способ. Он базировался на взрывоопасной смеси сложнейшего расчета, научной смелости и слепой веры. Чего окажется больше в этом «коктейле», мог показать только результат.
Леонтьев взглянул на часы и потянулся за телефонной трубкой. Когда, наконец, ему доложат об окончании операции? Согласно плану, она должна давно закончиться! Набрав половину цифр, профессор опустил трубку. Его лоб покрылся испариной. Молчание всегда подозрительно. Если ему не звонят, значит, скрывают информацию. А если скрывают, значит, случилось непоправимое.
Леонтьев живо представил реакцию министра и похолодел. Здоровье генерала на контроле у самого премьера! В случае провала на собственной карьере можно ставить жирный крест.
Хмурый директор вызвал в кабинет ассистентку.
— Валентина, почему мне не звонят?
— Кто?
— Хотя бы кто-нибудь! Из операционной!
— Я сейчас узнаю, Юрий Михайлович, и доложу.
Ассистентка хотела выйти, приоткрыла дверь, но директор окликнул ее.
— Позвони отсюда. — Леонтьев встал и нервно придвинул ей телефон. Ни под каким видом руководитель научного института не признался бы, что верит в «легкую руку» бессменной ассистентки.
— Как скажете. — Валентина Федоровна невозмутимо подняла трубку.
Леонтьев заметил в приоткрытую дверь нечто странное.
— Кто у тебя в приемной?
— Это съемочная группа с четвертого канала.
— Зачем они здесь? Как пронюхали?
— У нас же сегодня событие.
— Какое к черту событие! Меня инфаркт хватит от этих событий!
— Вы успокойтесь, Юрий Михайлович. Сядьте.
— Кто их пустил в институт? Почему мне не доложили?! — кипятился директор.
— Сейчас я принесу воды и лекарство. Вам нельзя нервничать. Садитесь.
— Закрой дверь! Выпроводи их! — метался по кабинету Леонтьев. — Ишь чего удумали. Телевидение! Чтобы сразу прогреметь на всю страну.
— Институту нужен положительный имидж.
— Сначала надо дождаться результата, а потом думать об имидже! А вдруг…
— Всё будет хорошо, — заверила Валентина Федоровна. — Вы присядьте, я сейчас позвоню.
В ее голосе было столько спокойствия и уверенности, что директор невольно умерил пыл и послушно сел за стол.
— Откуда знаешь, что будет хорошо? Тебе сообщил Вербицкий?
— Нет. Я его не видела и не слышала. — Она хотела добавить, что видела и слышала сегодня утром в седьмой лаборатории совершенно другого человека, поэтому и верит в успех операции, но ограничилась лишь фразой: — Я думаю, операция пройдет удачно.
Про свой звонок на телеканал Рашникова тоже благоразумно умолчала.
— Звони, — потребовал Леонтьев.
Он наблюдал, как крепкие пальцы Валентины Федоровны жмут на клавиши, и волновался, не переоценил ли «легкость руки» грубоватой пожилой женщины.
Доставив родителей из ресторана, Антон хотел уединиться, но старший Шувалов не отпускал сына. Его коляска катилась за Антоном по комнатам, куда бы тот не направился.
— Батя, ну что ты хочешь?
— Жду сообщений.
— Я тоже жду. Но от нашего желания результат уже не зависит.
— Ты позвони.
— Пробовал. Не отвечают.
— Еще попробуй.
Антон вздохнул, покачал головой и последовательно набрал номера Сергея Задорина и Елены Репиной. Оба телефона, как и час назад, молчали.
— Надо ехать, — решил бывший военный. — Когда нет связи, требуется разведка.
— Мы не на войне, батя.
— Мы с тобой — да. А генерал остался в военном времени. В его голове еще идет бой.
Антон вынужден был согласиться с отцом. Сознание генерала застыло в момент взрыва, застряло между жизнью и смертью, как мяч на краю крыши. И в какую сторону оно качнется в результате воздействия, которое предложил Шувалов, не знает никто.
— Ты прав, я поеду, — сказал Антон, одевая куртку.
— Так-то лучше. С богом, — напутствовал отец. — Как узнаешь, обязательно мне доложи!
Таинственный Институт нейронауки не давал покоя Алле Николаевне Петровской. Один сомнительный эксперимент там уже закончился дыркой в черепе молодой женщины, и хотя последние данные указывали на то, что Людмила Вербицкая, скорее всего, утонула, следователь не хотела мириться с тем, что дерзкий Шувалов окажется безнаказанным. Увольнение и семейный конфликт лишь малая часть наказания. Если ученый издевался над мертвым телом, это требует более суровой кары. Шувалов вообразил себя новым Франкенштейном, способным воскресить труп. Но из трупов получаются монстры. И в первую очередь они убивают своих создателей.
Такова была логика железной женщины.
Однако с другой стороны, Петровской нравился Антон Шувалов. Он привлекал ее тем же, что вменялось ему, как превышение полномочий. Научная смелостью, уверенность в своих действиях, отчаянная дерзость в поступках и глубокая убежденность в своей правоте не оставляли молодую женщину равнодушной. Она с уважением слушала, как он отстаивает свои взгляды, и порой терялась, чего ей хочется больше: наказать его или спасти?
