Ознакомительная версия.
…В зале у электронного табло, за подковообразным столиком-пультом сидела блондинка Альмах в короткой провокационной юбке, красной блузке и в домашних мягких тапочках на грациозных ногах с тонкой щиколоткой, а также молодой человек в лиловой форме без знаков отличия – крупный, с ломаным носом профессионального боксера. Они привстали, приветствуя полковника, – козырять в «Й» было не принято. Заратустров остановился перед картой. На нем тоже была форма, но общеармейская, цвета хаки, с петличками мотострелковых войск. Он достал из внутреннего кармана, из железной коробки толстую Half Corona Benedicto, откусил зубами кончик, сплюнул в ладонь. Разминая этот кусочек табака и не зажигая сигару, полковник рассматривал карту. Хмыкнул:
– Грабов еще практикует? Все мертвых оживляет?
Альмах вышла из-за стола с чашечкой кофе и листами бумаги. Ее тапочки слегка шелестели. Остановилась подле Заратустрова, элегантным жестом подала листочки.
– Оперативка за сутки. Никаких происшествий. А Грабов на исходе своей карьеры. Мы приняли меры…
– Хорошо.
Заратустров просмотрел сводку. За его спиной тихо жужжал зал – люди занимались своим делом, производя минимальное количество шума. От чашечки Альмах вкусно пахло.
– «Черная Карта»? – спросил он, комкая листы. – Сделайте мне чашечку, Елена Глебовна, будьте милостивы… А по объекту Y-68 °C есть расшифровки? Альмах?
Замялась. Иоказала глазами кому-то из проходящих: мол, чашку кофе, пожалуйста, – а потом, сдержанно улыбнувшись, ответила:
– По Y-68 °C пришел запрос из Москвы.
– Ого как!
Полковник закурил, отдав листы. Закурил сердито. Альмах тут же подала ему серебряную пепельничку с крышкой. Пространство перед большим монитором было излюбленным местом для мелких совещаний.
– И что?
– Запрашивают весь анамнез. С начала наблюдения.
– Элина Глебовна, мы ведь не на кофейной гуще гадаем… Отчего интерес? Объект-то законсервирован. Ваши предположения?
– Я вам приготовила отчет. В файле, не распечатываю.
– Эх, Элина Глебовна… доконаете вы меня этими файлами!
– Так безопаснее, вы же сами говорили.
– Говорил, говорил… И что? В двух словах.
– На территории России было, по состоянию на начало года, три объекта по операции «Невесты», – Альмах говорила своим обычным, мелодичным сопрано, которым вела «Час астролога» на местном телевидении, но слова звучали профессионально жестко. – Два на территории за Уралом. Один у нас.
– Конкретнее!
– Два объекта ликвидированы. Как оказалось, полмесяца назад. Сообщили только сейчас.
– Тьфу! Я аж поперхнулся… Установлено кто?
– Нет. Но оба раза ликвидация была произведена так, чтобы максимально затруднить опознание. В Самаре на пустыре обнаружили двадцатилетнюю Курячко Е. П., актрису стрип-театра. Без головы и кистей рук, ампутация произведена профессионально. Труп облили бензином, подожгли… но сделали это небрежно: дождь затушил огонь. Опознали по паспорту, который оказался у нее в кармане куртки, и по вторичному папиллярному узору пальцев ступни. В Москве четырьмя днями позже была убита некто Халазо А. А., доктор правоведения. Труп практически полностью растворили в соляной кислоте на территории одного из неработающих заводов.
– Как опознали?
– Золотые коронки. Полностью совпадающий прикус.
Видно, эта информация окончательно испортила Заратустрову вкус кофе. Он отодвинулся к столу, уселся, отставил чашку. Рядом устроилась Альмах. Сигара плясала в углу рта Заратустрова, он принялся щелкать клавиатурой.
– Черт… почему у вас такие кнопки маленькие? Пуговички просто… Что у нас по ней есть? Так, вот досье. Значит, после ТОЙ операции мы ее законсервировали, почистили карму, оптимизировали энергетику. Все вроде нормально. Балуев! – Он, не глядя, обратился к кривоносому. – У объекта Y-68 °C какой уровень?
– В норме, товарищ полковник, – отозвался тот неожиданно тонким голосом. – Слабо голубой. Без активности.
– Так… и что теперь? Что мы должны с ней делать?
Альмах пожала красивыми, в меру пышными плечами. Принимать решения по операции «Невесты» было прерогативой полковника. Несколько минут, без преувеличения, прошли в молчании. Заратустров читал файл.
Его память оставалось живой и ревнивой к мелочам, не постаревшей. Поэтому все детали той схватки на Башне – схватки, в которой Сарасвати-Баба схватился с Капитонычем, а они противостояли Синихину-Слону, бывшему сотруднику Спецуправления, и краснел воспаленной кожей полуголый следователь Пилатик, и вздыбливалась земля, и ужас гулял вокруг, шаркая огненными подошвами… – все это он хорошо помнил.
Тогда они вырвали хрупкую, обеспамятевшую девчонку, нынешнюю Y-68 °C, из рук последователей Старца.
И думали, что дело сделано.
Заратустров с трудом скинул с себя воспоминания, будто тяжкий мешок.
– Значит, так, – проговорил он медленно. – Наблюдение. Пристальное. Вывести в отдельный сектор считывания. Сделать сканирование… полное! Пока Москве не сообщать. Рано. И кстати, что наша подводка? Тот агент, которого мы… Ладно, что он сообщает?
Альмах деликатно пододвинула полковнику пепельницу. Вздохнула, кому-то сочувствуя вполне по-женски.
– Подводка говорит, что объект в норме. Но… она тайно обращалась к гинекологу. Мы проверили. Боли внизу живота, без видимой причины. Организм совершенно здоров, в работе печени, почек, мочевого пузыря и… половых органов отклонений нет! Рожать она… она не может. Следствие прежних абортов.
Заратустров молчал. В этом контексте, в этой ситуации это было нехорошо, очень нехорошо… Очень! Он поднялся, уступая место Альмах. Постоял, посмотрел на красные помпоны тапок сотрудницы. Она поймала взгляд, усмехнулась.
– Вы же сами запретили каблуки, товарищ полковник…
– Нет. Мне нравятся… – рассеянно сказал полковник, – ваши помпончики. Знаете что? Пусть подводка снимет у нее отпечатки. И хорошо бы прилепить туда дополнительный детектор. Мало ли что, верно?
Альмах кивнула. Она все поняла: тут люди схватывали информацию с полуслова.
Новости
«…Выступая на ежегодной сессии Антропологического Общества в Париже, русский исследователь Александр Баркасов заявил, что женщина, известная в современной археологии под именем „принцессы Укок“, вовсе не принцесса, а обычная женщина. Миф о принцессе раздули журналисты.
Напомним, что одно из самых ярких археологических открытий прошлого века произошло в 1990 году, когда на плато Укок были обнаружены курганы с „замерзшими“ могилами древних людей. В захоронениях были найдены многочисленные предметы: лиственничные колоды и ложа, деревянные подушки, вырезанные из кедра украшения, конская амуниция, детали предметов вооружения, одежда, войлочные ковры, посуда, красящие вещества, остатки растений и семян и многое другое. Были также обнаружены хорошо сохранившиеся мумии людей – женщины и мужчины, на плечи и руки которых нанесена великолепная татуировка. Вмерзшие в лед, они лежали в полном облачении: в меховых шубах, войлочных головных уборах, париках, шерстяных штанах и юбках, войлочных чулках, деревянных и золотых украшениях. Мумии и по сей день считаются одними из самых ценных и загадочных находок в мировой археологии. В 1998 году ЮНЕСКО приняло решение о внесении плато Укок в список объектов всемирного наследия…»
Роберт Махудофф. «Принцессы восстают из русского пепла»
Herald Tribune, Нейи-сюр-сен, Франция
Тексты
Людочка, Ирка и принцесса Укок
– …Одним словом, полная жопа. Нет, я даже сказала бы, Всеобъемлющая Жопа, – произнесла Ирка, размахивая бутылкой «Miller», как тамбурмажор своим цветастым жезлом. – Слушай меня ушами! Знаешь, что тебе нужно сделать? Немедленно!
– Что? – обреченно пробормотала Людочка, ощущая себя осужденной средневековой ведьмой, приговоренной гореть на костре.
– Плюнуть на все! Не-мед-лен-но!
Людочка посмотрела себе под ноги, на чисто вымытый пол, и с ужасом спросила:
– Здесь?!
– Тьфу, дурочка! Фигурально, конечно… В общем, тебе надо стать Принцессой. То есть ну их к ляду, этих принцесс. Стать по-русски – Царевной.
Мокрая тряпка, обернувшая лицо академика Шимерзаева, испортила его научный авторитет гораздо более чем алтаец с топором, ворвавшийся тогда в приемную. После той истории академик держался бодрячком, чаще и воинственней вздергивал бритый подбородок, говоря: «Конечно. А как же? Сам бы его, стервеца, вот этими самыми голыми руками… Конечно, не моргнув глазом… Да за науку! За наше все!»
Историю с алтайцем Шимерзаев рассказал как минимум полусотне людей, раз десять вскользь упомянул в разнообразных публичных выступления и два – в беседе с Очень Важными Персонами. За это не жалко было и пострадать, ореол мученика от науки того стоил.
Ознакомительная версия.
