Он жаловался и жаловался на все эти жизненные неудобства — а в глазах плескался страх. Не тот, который бывает, когда гадаешь: узнает или нет жена о шашнях с соседкой? заметит или нет сотрудник налоговой службы нестыковку в декларации о доходах? Нет, настоящий, животный ужас стоял в глазах продавца.
Кеннеди подумал: «Толстяк пытается убедить себя: ему так плохо оттого, что он не может позвонить любимой тете в Кентукки или скачать из сети понравившуюся игру, — а вовсе не оттого, что, засыпая, знает: проснуться теперь можно от воя бомб, и от падающих на голову стен собственного дома, и от предсмертного хрипа своих детей… Многие магазины, кстати, украшены табличкой «ЗАКРЫТО» без какого-либо объяснения причин — а этот открылся ни свет, ни заря, словно желая доказать кому-то: ничего не изменилось, всё остается как встарь, жизнь идет по-прежнему… Ничего не будет по-прежнему. Ничего».
Более практичная Элис на психологические экзерсисы не отвлекалась.
— Нас дважды останавливала полиция, — сообщила она продавцу. — Просили предъявить мобильные телефоны, осматривали их — и возвращали. Не знаете, что бы это значило?
— Не знаю, — пожал плечами хозяин. — Мир сошел с ума, вот что это значит.
…До Рональда дозвониться удалось — но разговор, во избежание непредвиденных эксцессов, затягивать не стоило. Впрочем, Рональд и не пытался. Ни словом не упомянул их исчезновение из гостиницы, коротко, без излишних подробностей, обрисовал ситуацию в Миннеаполисе, сказал, что у него много дел, — и отключился.
— Сигнальные костры и гонцы, — мрачно процитировал Кеннеди Одинокого Медведя, когда они торопливо покидали магазинчик. — Вот и всё, что нам осталось. У тебя никто из знакомых почтовых голубей не разводит?
Элис напомнила:
— Мы совсем забыли про изобретение старины Морзе — про телеграф.
Как выяснилось вскоре, про означенное изобретение вспомнили многие — огромная очередь тянулась через два квартала к дверям почтамта. Что характерно, к запертым дверям. Когда они откроются, никто не знал. Северные штаты после бомбежки Миннеаполиса оказались напрочь отрезаны от остальной страны и мира.
Два дюжих молодца в нежно-бирюзовом одеянии санитаров оттаскивали от дверей почтамта женщину. Она отчаянно, с удивительной силой вырывалась, истошно выкрикивая одну и ту же фразу:
— Мне надо позвонить в Миннесоту!!! Мне надо позвонить в Миннесоту!!!
Ее скрюченные пальцы были красны от крови. Судя по кровавым пятнам на дверях — женщина пыталась разнести их голыми руками. Очередь отводила глаза, люди стыдливо смотрели в сторону — но безумные вопли терзали и терзали уши.
Наконец женщина затихла, получив успокаивающую инъекцию, и позволила посадить себя в санитарную машину. Название госпиталя на борту машины отсутствовало — лишь небольшая стилизованная картинка: три упитанных цыпленка жизнерадостно клюют корм. Кеннеди вспомнил, что местная психушка давно носит неофициальное наименование «Веселый курятник»…
И тут — у почтамта — Кеннеди и Элис повезло.
Воровато озираясь, к ним подошла личность в длинном, не совсем по сезону, пальто. И осведомилась:
— Позвонить не желаете, молодые люди? Тогда отойдем, проклятые копы совсем озверели… Вы, небось, резервисты, сдернутые из дому из-за этой чертовщины? И придумываете, как бы послать весточку домой, родным? Есть возможность.
Ошибка вороватой личности была понятна — они до сих пор оставались в армейском камуфляже. Кеннеди и Элис не стали разубеждать незнакомца, и отошли вслед за ним во внутренний дворик, где затаилась машина с мощной антенной на крыше.
Личность уселась на водительское место, не пригласив их внутрь. Протянула в окно трубку:
— Звоните. Если что — я бью по газам, эту игрушку тогда оставьте себе.
Надо думать, установленная в машине аппаратура стоила куда дороже простенькой трубки.
— Как же вы умудряетесь поддерживать связь? — спросил Кеннеди. Он подозревал какое-то жульничество, и вперед решил не платить.
— А какой у вас тариф? — поинтересовалась практичная Элис.
Личность ответила на вопросы в строгой последовательности:
— Через спутник Европейского консорциума. У наших вояк руки коротки до него дотянуться. А тариф небольшой. Триста долларов за любое соединение и разговор до двух минут. Потом — по двести за каждую минуту.
Кеннеди крякнул. Элис онемела.
— Не хотите — не звоните. Желающих хватает.
За две «золотых» минуты ни о чем расспросить Герцога Элис не успела. Выяснила лишь, что он не в отъезде и всегда рад ее видеть.
— У нас еще один разговор, — сказал Кеннеди, увидев, как из окна машины протянулась согнутая лодочкой ладонь.
— Э-э, нет. Сначала заплатите за первый.
«Ну подожди у меня», — подумал Кеннеди, отсчитывая купюры. Наличности хватало, банкоматы работали пока исправно.
Разговор с Мэдисоном занял ни много, ни мало — шесть минут, пришлось долго ожидать соединения с Ресником. Личность радостно загибала пальцы, показывая, сколько прошло времени.
— Еще звоночек? — елейным тоном осведомилась личность. — А пока — с вас ровно тысяча сто зелененьких.
Кеннеди достал бумажник — но вместо денег извлек из него удостоверение.
— ФБР!!! — рявкнул он так, что с окрестных крыш слетели галки. — Немедленно покинуть машину!!!
Хапуга, как и обещал, «ударил по газам», окутав их облаком сизого дыма. Доставшаяся за триста долларов трубка отправилась в мусорный контейнер.
«Ну и тип… — подумал Кеннеди. — Кому война, а кому мать родна… Наверняка ведь спит и видит, чтобы бомбежки продолжались как можно дольше. На одних в эти дни с неба падают бомбы, на других — доллары…»
Он спросил у Элис:
— Как я понимаю, ты собралась в гости к Герцогу? Это далеко?
— Миль сто пятьдесят — сто восемьдесят к юго-востоку. Можно обернуться достаточно быстро, дороги южного направления так плотно не контролируют. Ты со мной?
— Нет. Надо смотаться в Мэдисон. У Ресника есть кое-какие новости — не телефонные.
Он слегка лукавил. Главную новость Кеннеди уже узнал по телефону. Но Элис о ней не проинформировал. Новость оказалась паршивая. Джиллиан — так развеселившая Кеннеди своей прической — ночью была убита.
«Пусть уезжает, — думал Кеннеди. — На юг, на юго-восток, куда угодно, — лишь бы подальше от здешнего кровавого болота».
Пора заканчивать игру, и лучше бы это сделать без Элис. Второй раз — как со стрелой Одинокого Медведя — может и не повезти…
— Тебе обязательно надо туда съездить, — иезуитски сказал Кеннеди. — И основательно покопаться в его архиве. Рональд сообщил интересную вещь: место падения двух сбитых в Миннесоте бомбардировщиков обнаружено. Но — ни единого трупа, ни одного крупного обломка! Всё куда-то исчезло. Хотя следы падения на почву присутствуют! Но до конца улики изъять не смогли — крохотные кусочки обшивки и другие детальки были рассеяны на слишком большой площади. И позволили сделать предварительный вывод: это машины времен Второй мировой! Если твой вельможа имеет данные о ком-либо, владеющим достаточным количеством старых бомбардировщиков — дело, считай, закончено. В общем, берем напрокат машины — и немедленно выезжаем. Если вернешься раньше — ожидай меня в местном «Хилтоне», номер забронирован на мистера и миссис Джонсон.
— Нет, Кеннеди. Не совсем немедленно. Сначала мне нужно пробежаться по магазинам. Ты только посмотри на меня! В этом наряде я похожа на незаконнорожденную дочь полка…
Элис, частное владение «Самолетное Герцогство»
9 августа 2002 года, 12:57
Собрание Тимоти Герцога состояло из двух частей. Из огромного бумажного архива: рукописи неизданных мемуаров летчиков Второй мировой и их частная переписка, пожелтевшие журналы боевых вылетов давно расформированных авиаполков, наградные листы на давно умерших людей, газеты военной поры с описаниями давно забытых подвигов, и т. д. и т. п. А еще — фотографии, фотографии, фотографии…
Вторая часть экспозиции занимала около сорока акров весьма живописной местности и включала без малого сотню старых самолетов, американских и иностранных, — не муляжей, подлинных экземпляров. «Самое большое частное собрание авиатехники во всем Западном полушарии», — горделиво сообщил Герцог.
Больше всего Элис хотелось немедленно взяться за бумажный архив, но на свою беду она сказала старику по телефону, что горит желанием осмотреть именно самолеты.
И теперь ей приходилось идти по узкой дорожке, вымощенной желтым камнем, вместе с Герцогом, приноравливаясь к его неровной, подпрыгивающей походке, — старик воевал в Корее, был тяжело ранен, и носил протез левой ноги. Идти и выслушивать льющиеся потоком объяснения.
— А вот это действительно уникальный экземпляр, мисс Блэкмор! Транспортный С-76 «Караван» — их выпустили всего двадцать пять штук! Двадцать пять! И здесь, у меня — последний «Караван» во Вселенной! Представляете?! Второго нет даже в музее ВВС! Двигатели полностью восстановлены — можно заправиться и лететь! Вы приглядитесь: цельнодеревянный корпус — для сорок второго года, казалось бы, — явный шаг назад. Но всё не так просто! После Перл-Харбора увеличение выпуска самолетов пошло по экспоненте — алюминия не хватало даже на штурмовики и истребители. И министерство обороны дало заказ производителям — поискать для транспортной авиации иные материалы. Но дерево еще что! Сталелитейный вагоностроительный — вагоностроительный! — завод в Филадельфии клепал цельностальные транспортники С-93 «Конестога»! Целиком из нержавеющей стали! Естественно, что немалая часть мощности двигателя тратилась на транспортировку не груза, а самого тяжеленного самолета… Но «Конестоги» стоили слишком дорого, чтобы пустить их после войны на слом. И в 47-м году их передали транспортной компании «Тайгер-Лайн». А потом, много лет спустя, из-за бюрократической неразберихи у этих придурочных «тигров» я не успел выкупить у них последнюю «Конестогу»! Они отдали ее в переплавку! Варвары, настоящие варвары…
