— Мы перекусим в торговом центре, — решила Фиона. Келли сказала, что там хороший ресторанный дворик и она готова потерпеть, пока они доберутся туда. Фиона предпочла бы поесть в ресторане, где официанты принимали заказы и приносили еду, но уступила просьбе девочки, поскольку ей не терпелось расспросить Келли о том, что случилось с матерью ее подруги, а для этого Келли должна чувствовать себя непринужденно.
Когда они уселись втроем — Маркус и Фиона с латте из «Старбакса», а Келли с куском пиццы с пепперони, — Фиона поинтересовалась у внучки о вчерашней вечеринке.
— Я думала развлечься, а все вышло не очень хорошо.
— Почему?
— Я рано вернулась домой. Попросила папу забрать меня.
— Разве тебе там не было весело?
— Поначалу — да, но потом все как-то испортилось.
Фиона немного наклонилась к ней:
— А что случилось?
— Ну, — проговорила Келли, — мама Эмили здорово рассердилась на меня.
— Вот как? — удивилась Фиона. — Почему?
— Я не должна говорить об этом.
— Не понимаю, почему ты не хочешь мне рассказать. Я же твоя бабушка. А с бабушкой ты можешь делиться абсолютно всем.
— Знаю, но… — Келли внимательно посмотрела на пиццу, отковырнула кусок колбасы и положила в рот.
— Что «но»? — осторожно настаивала Фиона.
— Я пообещала никому об этом не говорить, а потом все равно рассказала папе, ведь он мой папа.
— Кому ты обещала?
— Маме Эмили.
— Но ее уже больше нет с нами, — спокойно констатировала Фиона, — поэтому ты можешь нарушить данное ей обещание и поговорить об этом со мной.
— А разве так можно — нарушать обещание, данное мертвым людям? — удивилась Келли.
— Конечно, можно.
Маркус покачал головой и вмешался:
— Фиона, что ты делаешь?
— Прости! — резко бросила она.
— Посмотри, ты расстроила ее. Она сейчас расплачется.
Это было правдой. Глаза Келли стали влажными. Казалось, еще намного, и по ее щекам потекут слезы.
— Знаю, тебе это не очень приятно, милая, — сказала Фиона Келли, — но иногда полезно рассказывать о том, что тебя мучает, это своего рода терапия.
— Что? — не поняла Келли.
— Если ты расскажешь, из-за чего переживаешь, тебе станет лучше.
— Ох, не думаю.
— Что ты пообещала маме Эмили?
— Она не хотела, чтобы я рассказывала кому-нибудь о телефонном разговоре.
— О телефонном разговоре, — эхом повторила Фиона. — О телефонном разговоре… о каком еще разговоре?
— Который я услышала.
Маркус неодобрительно покачал головой, но Фиона не обратила на него никакого внимания.
— Ты подслушала, как она с кем-то беседовала по телефону?
— Не специально, — торопливо сказала Келли. — Я бы никогда не стала поступать так. Подслушивать плохо.
— Но раз ты сделала это не специально, как же так получилось?
— Я просто пряталась, — объяснила Келли, — от Эмили. И мало что разобрала, так как ее мама почти все время говорила шепотом. — Слезы все-таки брызнули из ее глаз и покатились по щекам. — Может, не надо об этом?
— Келли, я понимаю, тебе горько вспоминать случившееся, но я думаю…
— Позволь на минутку вмешаться? — спросил у жены Маркус.
— Что?
— Дорогая, — сказал Маркус, вытаскивая кошелек и протягивая Келли десятидолларовую купюру, — возьми и купи себе что-нибудь на десерт.
— Но я еще не доела пиццу.
— Купи сейчас, а потом доешь пиццу и сразу же приступишь к сладкому.
Келли взяла деньги. Маркус и Фиона проследили, как она вприпрыжку побежала к прилавку с мороженым.
— Что на тебя нашло? — спросил Маркус жену.
— Ничего.
— Мы хотели свозить ее куда-нибудь развеяться, а ты вдруг учинила ей настоящий допрос.
— Не говори со мной таким тоном.
— Фиона, иногда… иногда ты даже не представляешь, какое впечатление производишь на окружающих. Неужели… у тебя совсем нет сострадания?
— Да как ты смеешь! — возмутилась она. — Я задаю ей вопросы, поскольку переживаю за ее состояние.
— Нет. — Маркус покачал головой. — Здесь нечто иное. Возможно, все дело в том, что ты всегда недолюбливала Энн Слокум?
— О чем ты говоришь?
— Я заметил, как ты вела себя с ней на той вечеринке с продажей сумок, или как там называлось это мероприятие. Ты общалась с ней так пренебрежительно. Весь вечер задирала перед ней нос.
Фиона с удивлением уставилась на мужа:
— Какая чушь. Не понимаю, с чего ты взял?
— Я просто хочу сказать, что больше этого не допущу. Ты не будешь мучить девочку. Мы привезли ее сюда ради покупок; потом, если хочешь, мы покажем ей те школы, хотя я ума не приложу, с чего ты взяла, будто Глен позволит своей дочери жить у нас с понедельника по пятницу. А после мы отвезем ее домой.
— Она моя внучка, а не твоя, — напомнила ему Фиона.
— Забавно, но именно я переживаю за нее.
Фиона хотела возразить ему, но в этот момент поняла, что Келли стоит в двух футах от нее. В одной руке она держала политое сиропом и посыпанное орехами мороженое, в другой — сотовый телефон.
Келли протянула трубку Фионе:
— Папа хочет что-то сказать тебе.
После визита Даррена Слокума я вернулся в дом сильно возбужденным и, войдя в кухню, набрал номер мобильного Келли.
— Привет, пап, — сказала она.
— Привет, солнышко. Ты где?
— Покупаю мороженое в торговом центре.
— Каком торговом центре?
— В Стэмфорде.
— Можешь передать трубку бабушке?
— Минутку. Она за столиком.
На заднем плане я слышал шум большого торгового центра — голоса людей и приглушенную музыку, — потом снова заговорила Келли:
— Папа хочет что-то сказать тебе.
— Да, Глен? — Голос Фионы был таким же теплым, как мороженое, которое купила Келли.
— Фиона, вы можете взять Келли на ночь? — Я знал, что в доме Фионы хранились пижама и зубная щетка Келли, а также кое-что из одежды.
Последовала пауза, затем Фиона прошептала:
— Глен, тебе не кажется, что еще слишком рано? — Она явно не хотела, чтобы Келли ее услышала.
— Извините?
— По-моему, еще рано приглашать к себе кого-то. Это та женщина, которая живет рядом с тобой? Мюллер, кажется? Шейла рассказывала про нее. Когда мы уезжали, я видела, как она стояла у дверей и провожала нас взглядом.
Я почувствовал ярость.
— После того как вы уехали, приходил муж Энн Слокум. Он был просто не в себе. — Я закрыл глаза и сосчитал до трех.
— Что?
— Он был… даже не знаю, как сказать… совсем невменяемый. Хотел поговорить с Келли, но я решил, что из этого не выйдет ничего хорошего. Поэтому на случай, если он вдруг вернется и предпримет еще одну попытку, я думаю, будет лучше, если Келли останется у вас.
— Что ты имеешь в виду под «невменяемым»?
— Долгая история, Фиона. Однако вы мне очень поможете, если оставите Келли у себя до завтра. Пока я не буду уверен, что все успокоилось.
— Что происходит? — донесся до меня голос Маркуса.
— Секунду, — оборвала его Фиона и снова обратилась ко мне: — Да, конечно, она останется у нас. Все нормально.
— Спасибо, — поблагодарил я, ожидая услышать хотя бы попытку извинения за клевету.
Вместо этого Фиона сказала:
— Келли хочет поговорить с тобой.
— Пап? Что случилось?
— Ты останешься на ночь у бабушки. Только на одну ночь.
— Хорошо, — согласилась она. В ее голосе не было ни радости, ни разочарования. — Что-то не так?
— Все замечательно, солнышко.
— Ты выяснил, что случилось с мамой Эмили?
— Это был несчастный случай, зайка. Она упала в воду, когда пыталась посмотреть, что произошло с колесом ее машины.
Келли немного помолчала, а затем сказала:
— Теперь у нас с Эмили есть кое-что общее.
Хотя Даррен Слокум заявил, что мой рассказ о телефонных переговорах его покойной жены, которые подслушала Келли, вполне удовлетворил его, инстинкт подсказывал мне — он солгал. Я был совершенно искренен с Фионой, когда говорил о своих опасениях, о том, что он может вернуться, поэтому было бы лучше, если бы Келли провела еще один день вдали от нашего дома. Правда, я не понял, о каком таком крупном куше, который я недавно якобы сорвал, он говорил и что он имел в виду. На могиле Шейлы еще не успела трава вырасти, а он уже намекал, будто благодаря случившемуся с ней несчастью я смог хорошо разжиться?
Я не знал, как мне реагировать, и списал это на бессвязный бред человека в состоянии потрясения.
После ленча я поехал в офис «Гарбер констрактинг». Он находился между супермаркетом «Черри» и отелем «Джаст инн тайм», примерно в полумиле от торгового центра «Коннектикут пост». И хоть мне удалось немного прибраться, я не смог толком сосредоточиться, начав прослушивать голосовую почту. Я намеревался перезвонить всем этим людям, но внезапно споткнулся о мысль, что не в силах выслушивать их, а тем более ехать к ним и объясняться, почему работа для них не выполнена. Однако я записал основную информацию по каждому из сообщений, чтобы в понедельник Салли могла этим заняться. Пускай я и не одобрял ее выбор бойфренда, однако в добросовестности ей не откажешь. Мы называли ее нашей сторукой, и она могла держать в голове детали всех наших проектов. Я видел, как она изощрялась по телефону с поставщиком черепицы, делая в то же самое время пометки о материалах для установки водопровода на каком-то другом объекте. Салли любила говорить, что в ее мозгу одновременно работает несколько программ, и при этом заявляла о праве на полный обвал системы, если он однажды случится.
