Осмотр доктором сеньоры длился чуть больше часа и, разумеется, включал вопросы, которые большинству людей показались бы совершенно не имеющими отношения к делу: о ее семье, детстве, местах, в которых она росла, как она познакомилась с мужем, почему вышла за него. Затем последовали другие, более личные, касавшиеся последних лет их брака. Сеньора с готовностью отвечала на все, хотя очевидно не понимала их цели. Думаю, доктор, видя такую податливость, продолжал бы в том же духе и дольше, если б мог; однако стоило сеньоре заметить, что уже половина десятого, она жутко разнервничалась и призналась, что у нее почти не осталось времени придумать правдивую легенду для столь долгого отсутствия, и ей нужно срочно возвращаться домой. Сайрус отвез ее в экипаже и вернулся на шестой этаж ровно в тот момент, когда на город опустилась настоящая тьма.
Те несколько минут, пока он отсутствовал, доктор бесшумно мерил шагами комнату: может, обдумывал услышанное, может, размышлял о чем-то более давнем, может — и то, и другое. Никто не решался прерывать его раздумий. И только звук возвращающегося лифта вывел его из задумчивости. Он как-то пусто оглядел нас, обернулся к мисс Говард, включившей подле себя небольшую электрическую лампу и сидевшей теперь буквально на границе света и сумрака.
— Ну что, Сара, — произнес доктор. — Что стало с нашей доской?
Мисс Говард радостно улыбнулась и едва не вприпрыжку бросилась к японской ширме, ухватилась за огромную грифельную доску в раме и вытащила ее оттуда, развернув лицевой стороной к столам. Доску совсем недавно тщательно протерли.
Доктор подошел к ней и какое-то время просто смотрел на ее черное пустое пространство. Затем снял сюртук, выбрал свежий кусок мела, переломил его пополам и быстрыми, отрывистыми движениями начертал вверху: ВОЗМОЖНОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ. Потряс куском мела в сомкнутой ладони и повернулся к нам:
— Боюсь, начать нам придется с ерунды, — провозгласил он. — Первейшая наша задача заключается вот в чем: изучить возможную политическую подоплеку преступления. Хотя должен предупредить вас, пока мы не двинулись дальше, — я в ее существование не верю.
Мистер Мур машинально скользнул за один из столов и спросил:
— То есть вы купились на мысль о совпадении, связанном с происхождением ребенка, Крайцлер?
— Я ни на что не «купился», Джон. Но верю в справедливость предположения детектив-сержантов — это случайный акт. И должен сказать вам, что если наша задача — возвращение ребенка матери, а я полагаю, это именно так, — то случайность сия таит в себе крайне мрачные перспективы. — Одним сильным широким движением доктор описал меловой круг в центре доски и принялся наносить в ключевых его точках деления, не прекращая говорить. — Как сможете заметить даже вы, Мур, любая попытка политического объяснения приведет нас к чему-то вроде логического круга, а он, в свою очередь, не приведет нас никуда. Мы начинаем здесь, — и он постучал мелком по верху окружности, соответствовавшей двенадцати часам. — Ребенок был похищен именно так, как рассказала сеньора, — не думаю, что у нас есть сомнения в правдивости ее слов. Она сильная, мужественная женщина — даже своим приходом сюда она это доказала. Будь она истеричкой, алчущей любви и внимания… — Доктор неожиданно запнулся и посмотрел в окно. — А такие создания существуют… — Мгновение спустя он вернулся оттуда, куда его увлекло. — В таком случае вряд ли из нас могла бы выйти благодарная аудитория, а вымышленная история о похищении в сочетании с ужасающими побоями вряд ли соблазнила ее в качестве подходящей легенды. Нет. Ее прошлое, ее положение, ее склад ума — все это указывает на правду. Стало быть — дитя похищено, мать получила удар по голове. Что, в случае, если мы принимаем политическую версию Мура, предполагает работу специалиста…
— Который совершает ее в людном месте средь бела дня, — скептически прогудел Люциус, открывая маленький блокнот и что-то в нем помечая.
— Ах, дорогой мой детектив-сержант, я разделяю ваш скептицизм, — ответил доктор. — Но нам не следует отметать эту теорию, руководствуясь голой интуицией. — И он быстро написал на доске в верхнем секторе окружности: ПОХИЩЕНИЕ ПРОФЕССИОНАЛОМ В ПОЛИТИЧЕСКИХ ЦЕЛЯХ. — В конце концов, похититель мог оказаться редкостно дерзким и гордым — таким нравится действовать в необычайно опасных условиях.
— Куском свинцовой трубы, — саркастично добавил Маркус.
— Инструментом, от коего он может в любой момент легко избавиться, дабы полиция не нашла при нем оружия, задержи они его почему-либо. В конечном итоге, наш юный друг на подоконнике, — доктор ткнул в мою сторону большим пальцем, — носил при себе такое же оружие их тех же соображений. Не так ли, Стиви?
Я огляделся и понял, что все уставились на меня.
— Ну… да, наверное. — Они не отводили взглядов, и я занервничал: — Но я же больше так не делаю! — чем несколько повеселил собравшихся.
— Ну ладно, хорошо, — сказал доктор, уводя от меня общественное внимание. — Он профессионал. Рост его случайно совпадает с ростом жертвы, кроме того, работает он чрезвычайно мягко. — И доктор переместился к правой стороне окружности. — Но кто же мог нанять его? Мур? Вам близка эта версия — предложите своих кандидатов.
— Таких в избытке, — отозвался из-за стола мистер Мур. — Полно людей, которые бы в данный момент обрадовались дипломатическому инциденту между Испанией и Соединенными Штатами. Начать хотя бы с партии войны…
— Очень хорошо. — Доктор пометил их на доске как ГРАЖДАН США ЗА ВОЙНУ. — Те американцы, которым все равно, кто начнет войну, если только мы ее закончим.
— Именно, — согласился мистер Мур, но тут же помрачнел. — Хотя мне сомнительно, чтобы им хотелось выставить американцев такими зверьми.
— Кто еще? — спросил доктор.
— Ну, есть еще кубинцы, — ответил мистер Мур. — Изгнанники здесь, в Нью-Йорке. Они бы тоже обрадовались любому поводу к войне.
— «Кубинская революционная партия», — пояснил Маркус. — У них контора на Фронт-стрит, рядом с доками в Ист-Сайде. Старое такое, замшелое здание — они сидят на четвертом этаже. Мы с Люциусом можем их завтра потрясти, если хотите.
— Мне представляется, что нынешней ночью это будет полезнее, — отозвался доктор Крайцлер. — Если ребенок у них, его судьбу они скорее всего предпочтут решить под покровом ночи, а не днем. — И с правой стороны окружности появилась новая надпись: КУБИНСКИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ.
— Еще остались сами испанцы, — сказал мистер Мур. — Лично мне эти ребята нравятся больше всех прочих — изымают ребенка, а мать держат в неведении, прикинув, что она не в силах ввязываться.
— И при этом не сделать ни одного заявления касательно происшедшего? — усомнилась мисс Говард. — Зачем им подставлять нашу страну, не заявляя о преступлении?
Мистер Мур только пожал плечами:
— Они могут ждать подходящего момента. Тебе же известна обстановка в Вашингтоне, Сара, — ты сама говорила, что Маккинли по-прежнему ищет способ выпутаться из этой клятой войны. Может, они ждут, пока у него не останется выхода?
— Ну в таком случае, почему бы не изъять ребенка позже? — возразила мисс Говард. — Или, наоборот, раньше? По весне военной истерии было куда как больше, чем сейчас.
— Возможно, они просто ошиблись в расчетах, — предложил доктор, выводя на доске ИСПАНСКАЯ ПАРТИЯ ВОЙНЫ. — Испанией сегодня правят отнюдь не гении. Те, кто ратует за войну, в массе своей — садисты-психопаты, вроде Уэйлера, — он имел в виду печально известного генерала Уэйлера, губернатора Кубы, впервые опробовавшего на кубинских крестьянах то, что потом назвали «концентрационными лагерями»: оттуда они уже ничем не могли помочь бунтовщикам, оставалось только передохнуть как мухам от болезней и голода. — …или обманутые монархисты, грезящие о днях конкистадоров. — Доктор оторвался от доски. — Так… сим завершается список подозреваемых. Одна из групп нанимает профессионала, тот похищает девочку, ее прячут в укромном месте. При помощи…
— Женщины из поезда, — быстро ответила мисс Говард. — Это сиделка. Если только вы не думаете, что сеньоре дочь почудилась.
— Другой женщине — возможно, — произнес доктор. — Но этой? Нет. Ей хватило присутствия ума явиться к нам и подробно все обсудить, хотя она явственно представляла себе возможные последствия, если наша беседа вдруг откроется мужу. Она не подвержена ни маниям, ни истерии. Нет, когда она говорит, что видела своего ребенка, я ей верю. — Склонившись к нижней половине круга на доске, доктор вывел: ЖЕНЩИНА В ПОЕЗДЕ: — двоеточие указывало на его намерение продолжить запись. — Ладно, Джон, — продолжил он. — Объясните мне роль этой загадочной женщины в политическом контексте.
Мистер Мур, похоже, растерялся:
