Когда Эвелин вошла в гостиную, она улыбалась, но это была настороженная улыбка, как будто девушка уже подозревала, что такому гостю она не обрадуется. У нее были коротко остриженные темные волосы и серые глаза, чуть голубоватые из-за голубой блузки. Когда Блэкшир смотрел, как она играла с коккер-спаниелем, Эвелин показалась ему впечатляюще хорошенькой. Но теперь ее возбуждение прошло, и она представилась ему обыкновенной девушкой, каких много. Она вяло и равнодушно пожала ему руку. Блэкшир сказал:
— Я слышал, как миссис Лоренс назвала меня гостем. Это не совсем точное слово.
Эвелин подняла темные стрельчатые брови:
— Да?
— Если можно, я хотел бы задать вам несколько вопросов, мисс Меррик.
— Пожалуйста. Возможно, я сумею на них ответить.
— Мистер Блэкшир разыскивает исчезнувшую женщину, — сказала Клер. — Я уже ему говорила, что ты вряд ли что-нибудь знаешь о ней. — Тут она поймала на себе предостерегающий взгляд Блэкшира и добавила: — Пойду приготовлю кофе.
Когда хозяйка дома ушла, Эвелин спокойно сказала:
— Это звучит интригующе. Расскажите подробнее. Это кто-нибудь, кого я знаю?
— Элен Кларво.
— Элен! Господи Боже, вот уж о ком я могла бы подумать в последнюю очередь. Вы сказали, она исчезла?
— Да.
— Это странно. Элен не склонна к подобным вещам. Она, скажем так, немного консервативна.
— Да.
— Однако она достаточно взрослая, чтобы поступать, как ей захочется, и если она пожелала исчезнуть, зачем ее разыскивать?
— Я не уверен, что она хотела исчезнуть.
— В самом деле? — Девушку это вроде бы позабавило. — Вы знаете, Элен не из тех, кем можно управлять, как куклой. Должно быть, в этом замешан мужчина.
— В этом я сомневаюсь.
— Во всяком случае, я не вижу, чем могу помочь вам, мистер Блэкшир. Но попытаюсь.
— Благодарю вас.
— Продолжайте.
— Вам знакома Саут-Флауэр-стрит, мисс Меррик?
— Саут-Флауэр? Это на окраине, да?
— Да.
— По-моему, я как-то проезжала по ней. Но этот район я плохо знаю.
— Как давно вы виделись с Элен Кларво?
— Больше года тому назад.
— А по телефону говорили?
— Нет, конечно. Да и зачем? Нам нечего обсуждать.
— Между вами нет недобрых чувств?
— Вообще никаких. Во всяком случае, у меня.
— Вы когда-то были подругами.
— Да, в школе. Но это было, — добавила она, пожав плечами, — давным-давно.
— Вы вышли замуж за брата Элен, Дугласа.
— Не то чтобы вышла замуж. Мы прошли через церемонию бракосочетания. Вы не возражаете, если теперь я задам вам вопрос?
— Нет, конечно.
— Где вы добыли все эти сведения обо мне?
— У вашей матери.
Ее это как будто позабавило.
— Я должна была догадаться. Мать любит поговорить. Изливает свою душу молочнику или посыльному из магазина. К сожалению, и мою душу тоже.
— Вы виделись с Дугласом в последнее время?
— Нет, я его не видела. Но я говорила с ним.
— Когда?
— Он позвонил мне вчера вечером.
— Сюда?
— Да. После того как Клер легла в постель.
— Как он узнал, что вы здесь?
— Думаю, позвонил сначала к нам и мама дала ему этот номер.
— Вы полагаете, это возможно, если учесть, что она держит зло на него?
— Он мог и не назвать себя, — добавила Эвелин чуточку презрительно. — Уверяю вас, я не поддерживала контакта с ним. С семейством Кларво покончено. От них лучше держаться подальше.
— Почему Дуглас позвонил вам, мисс Меррик?
— Не знаю. Я впервые услышала его голос после расторжения брака. Мне показалось, что Дуглас одинок и в растрепанных чувствах. У меня тоже было немножко того и другого, вот мы и поговорили. В основном о былых временах, когда мы с Элен вместе учились в школе и я приезжала к ним на уик-энд или на каникулы. Дуги — так мы его звали тогда — всегда тянулся к нам, хоть мы его и дразнили. Даже Элен была счастлива в те дни. Забавно, как потом все обернулось.
Однако она говорила совершенно непринужденно, как будто Эвелин тех лет не имела к ней никакого отношения. Блэкшир гадал, когда у нее началось раздвоение личности. Возможно, с детства, только никто этого не замечал. Или же оно началось в раннем девичестве, в те самые времена, о которых она вспоминала с Дугласом и которые называла «счастливыми». Может, они и были «счастливыми», потому что она уже начала свой полет за пределы реальности.
Блэкшир был уверен лишь в одном: что теперь это раздвоение стало полным. Женщина, с которой он говорил, не знала о существовании уродливой двойняшки. Она помнила, что говорила с Дугласом накануне вечером, но если он скажет ей, что она говорила также и с миссис Кларво, причем совсем в другом тоне, она ему не поверит и, чего доброго, рассердится. Ничего он не добьется, настраивая ее против себя. Его дело ждать, пока не произойдет переключение и не появится на свет двойняшка. Только та знает, что случилось с Элен Кларво и где она теперь. До Саут-Флауэр-стрит много миль, и на этой улице больше публичных домов, чем ресторанов.
Кроме того, что это было небезопасно, он не знал способа переключить Эвелин Меррик на другую ее ипостась, потому что никто не знал, чем это переключение вызывается. Возможно, каким-нибудь внешним воздействием — словом, звуком, запахом, обрывком музыки или же внутренней причиной — внезапным химическим изменением в ее организме.
— Забавно было, — сказала она, — услышать Дугласа снова. Мне казалось, я держу на него зло, но оказалось, это не так. Странная вещь: люди думают, что они скажут в определенной ситуации то-то и то-то, а когда такая ситуация наступает, они не говорят ничего из того, что задумали.
— А что собирались сказать ему вы?
— Сказать такое, чтобы он почувствовал себя червяком. Но как только я услышала его голос, я поняла, что ничего такого говорить не нужно. Он и без того чувствует себя хуже последнего червяка.
— Мисс Меррик, как вы провели первую половину дня?
— Искала работу.
— Какую-нибудь определенную работу, скажем, работу натурщицы?
— Натурщицы! Господи, как это вам пришло в голову?
— Вы очень хорошенькая девушка.
— Ерунда. Спасибо, конечно, но это ерунда. Я ищу работу с будущим.
— Значит, вы весь день не были дома?
— Нет.
— И не виделись с вашей матерью?
— Нет. Днем я позвонила ей на работу, но мне сказали, что она отпросилась до конца рабочего дня.
— Она ездила к миссис Кларво.
— К Верне? За каким чертом ей это понадобилось?
— Сегодня утром умер Дуглас.
Эвелин осталась сидеть спокойно, опустив глаза и положив руки на колени. Когда наконец она заговорила, голос ее был ясным и внятным:
— Кофе, должно быть, уже готов. Пойду принесу вам чашечку.
— Мисс Меррик…
— А что вы хотите от меня услышать? Что мне очень жаль? Так мне не жаль. Не жаль, что он умер. Так лучше для него. Я сожалею только о том, что он не был счастливее, пока был жив.
Это были самые добрые слова, которые Блэкшир слышал о Дугласе после его смерти. Эвелин спросила:
— Как это случилось?
Блэкшир рассказал про обстоятельства кончины Дугласа, она слушала, слегка отвернув голову, выглядела задумчивой, почти безмятежной, как ребенок, слушающий сказку, которую уже слышал десятки раз.
Когда он кончил, Эвелин сказала со вздохом:
— Бедный Дуглас. В известном смысле он был лучшим из их компании, я имею в виду семейство Кларво. В нем по крайней мере была душевная теплота. Правда, он проявлял ее не к тем людям, но все равно она была.
— Она есть и в Элен.
— Элен холодна до мозга костей.
Предчувствие беды пронзило Блэкшира, как острая боль. Ему показалось, что слова Эвелин надо понимать в буквальном смысле, что она таким образом намекает, будто Элен нет в живых.
— Мисс Меррик, позвольте еще спросить.
— Спрашивайте.
— Вы сегодня видели Элен Кларво?
— Нет.
— Вы знаете, где она?
— Нет.
— Вам известно, что она жива?
— Нет.
— Вы помните, что звонили ей в гостиницу в понедельник около десяти вечера?
— Я не могу помнить о том, чего не было, — мягко сказала Эвелин. — Мне хотелось бы помочь вам, мистер Блэкшир, но боюсь, у меня нет ответов на ваши вопросы.
«Это бесполезно», — подумал он и направился к двери.
— Во всяком случае, спасибо за то, что вы попытались ответить.
— Не за что. Когда найдете Элен, дайте мне знать.
— Зачем?
— Память о добрых старых временах или любопытство — называйте это как хотите.
Злость поднялась в нем, точно поток желчи, оставив зеленую горечь на языке и сухость в горле. Он не решился ничего сказать.
Блэкшир открыл дверь и вышел на улицу. Несмотря на огни в окнах домов и уличные фонари, темнота казалась непроницаемой, как в лесной чаще.
