Потом она обошла весь дом, проверяя, всюду ли погашен свет и все ли двери заперты. Заглянув в коридор, где были спальни, она заметила, что под дверью Уильяма не пробивается полоска света. Должно быть, он давно уже в постели, подумала Мэри-Ли. Он всегда рано ложился и рано вставал.
Она зашла в свою спальню и закрыла дверь, но свет зажигать не стала. Уличный фонарь наискосок от дома давал достаточно света, пробивавшегося сквозь штору, чтобы можно было ориентироваться в комнате. Мэри-Ли убрала с кровати декоративные подушки, откинула пуховое стеганое одеяло. Потом она прошла в ванную и начала раздеваться.
Она не торопилась, медленно снимала каждую вещь, складывала ее и только потом принималась за следующую. Все ее тело покрылось гусиной кожей, но она все равно не стала спешить.
Оставшись голой, она сняла резинку, стягивающую волосы в конский хвост, тряхнула головой и провела пальцами, как гребешком, по прядям пшеничного цвета, которыми втайне гордилась. Ей нравилось ощущать мягкое, чуть щекочущее прикосновение волос к обнаженным плечам.
Ее ночная рубашка висела на крючке на двери. Мэри-Ли надела ее. Рубашка была коротенькая не по сезону, но ей нравилось шелковое, богато украшенное кружевами белье, и она носила его круглый год. Ежась от холода, она прошла в спальню.
Она уже забиралась в постель, когда он одной рукой схватил ее за талию, а другой зажал ей рот. Она попыталась кричать и выгнула спину в попытке вырваться.
— Тсс! — прошипел он ей прямо в ухо. — Замри, а не то мне придется сделать тебе больно.
Мэри-Ли перестала вырываться.
— Вот так-то лучше, — прошептал он. — Твой брат спит?
— М-м-м…
Он еще сильнее стиснул ее талию и крепко прижал к своей груди. Его горячее влажное дыхание щекотало ей ухо и шею.
— Я спросил: твой брат спит? Она помедлила, но потом кивнула.
— Хорошо. Просто отлично. Делай, как я говорю, и тебе не будет больно. Поняла?
Ее сердце отчаянно колотилось, но она поспешно кивнула.
— Если я уберу руку с твоего рта, ты закричишь?
Она отрицательно покачала головой. Возможно, слишком быстро: он ей не поверит.
— Только попробуй… — зарычал он.
Мэри-Ли снова покачала головой. Он убрал руку.
— Что ты со мной сделаешь? — прошептала она. И тогда он показал ей.
Он больно заломил ей руку за спину и прижал ее ладонь к своему обнаженному пенису. Мэри-Ли ахнула. Он сжал ее пальцы вокруг своей возбужденной плоти, заставил двигать рукой вверх-вниз.
Их отражение было видно в большом французском зеркале-психее, висящем на стене напротив кровати. Это старомодное зеркало досталось ей по наследству от матери, а той от ее матери. Овальное стекло было заключено в резную деревянную раму кремового цвета, расписанную розовыми бутончиками.
Но ничего идиллического не было в сцене, отражавшейся сейчас в его серебристой глубине. Это была мерзкая грубоэротическая сцена. В темноте Мэри-Ли с трудом различала свое отражение в белой рубашке. Фигура мужчины словно расплывалась во мраке. Мэри-Ли отчетливо видела лишь натянутую на лицо трикотажную шапочку с прорезями для глаз. Она скорее чувствовала, чем видела, его взгляд, следящий за ней в зеркале.
Его пенис уперся прямо в ложбинку между ее ягодицами.
— Опусти рубашку, — шепнул он.
Она покачала головой — сперва робко, потом более решительно.
— Нет!
Не давая ей опомниться, он стянул бретельки с ее плеч, и рубашка сползла на бедра, обнажив грудь. Он тотчас же обхватил ее груди обеими руками и принялся грубо тискать их.
Мэри-Ли застонала.
— Тсс! — свирепо прошипел он.
Она до боли закусила нижнюю губу.
Его рука скользнула вниз по ее телу, он попытался просунуть пальцы ей между ног. Мэри-Ли инстинктивно сжала колени.
— Раздвинь их.
— Пожалуйста…
— Раздвинь.
Она развела ноги на пару дюймов.
— Шире! — Мэри-Ли помедлила, но выполнила приказ. Она проник в нее пальцами. Она встретилась с ним глазами в зеркале. Его глаза горели огнем сквозь прорези маски. — На колени. Лицом на матрац.
Опустившись коленями на край кровати, Мэри-Ли подалась всем телом вперед и вниз, пока не прижалась щекой к матрацу. Он грубо ощупывал ее горячими руками, головка его пениса тыкалась в нее, дразнила и пугала. Потом он вонзился в нее.
Ее руки конвульсивно стиснулись в кулаки, комкая простыню, ее плоть сжалась. Он застонал и проник в нее ещё глубже.
— Ну, что я с тобой делаю? Скажи сама.
Она глухо пробормотала свой ответ.
— Громче!
Она повторила это слово, ритмично двигаясь ему навстречу.
Его толчки становились все короче, все быстрее.
— Ты сейчас кончишь, да?
— Да… — простонала она с прерывистым вздохом. Оргазм оставил ее влажной, ослабевшей и до безумия счастливой. Ее собственные спазмы уже начали утихать когда она почувствовала, как высвобождение настигло и его. Он держал ее за бедра, а все его тело пульсировало и содрогалось. Она снова кончила. На этот раз ее оргазм был слабее, но он оказался не менее насыщающим.
Отдышавшись, она вытянулась на постели, перевернулась и потянулась к нему.
— Это было здорово!
Он знал все ее фантазии: она сама ему рассказала. Они не всегда следовали этому сценарию, но, когда это происходило, она всякий раз бывала в восторге.
Он обхватил руками ее груди, потер напрягшиеся соски.
— Тебе нравится, когда тебя пугают, да?
— Видимо, да, иначе я не позволила бы тебе пробираться сюда тайком. — Их губы слились в долгом томном поцелуе. Когда поцелуй наконец прервался, она с любовью погладила его по лицу. — Видел, какую сцену я разыграла в ванной?
— Разве ты не чувствовала, как я за тобой наблюдаю?
— Честно говоря, да. Стоило тебе войти в комнату, я сразу поняла, что ты здесь. Мне хотелось растянуть шоу с раздеванием. Знаешь, может, даже потрогать себя.
— Мне бы этого хотелось, — отозвался он.
— В другой раз. Сегодня слишком холодно. Честно говоря, я даже думала, что ты не придешь.
Он проложил дорожку поцелуев вниз по ее телу, потом соскользнул на пол и встал на колени между ее раскинутых бедер. Прижимаясь к ней лицом, он простонал:
— Я не мог не прийти. Не могу я оставаться без этого.
За дверью спальни Мэри-Ли Уильям послушал еще несколько минут, а потом, самодовольно улыбаясь, с трудом подавляя смешок, на цыпочках прокрался по темному коридору в свою комнату.
* * *
Вопрос Тирни застал Лилли врасплох. Она ошеломленно уставилась на него, не в силах ответить.
— Пожалуй, мне следовало проявить больше такта, а не огорошивать тебя вот так сразу, — заметил он. — Обычно я не столь прямолинеен, поверь!
«Интересно, часто ли ему приходится проявлять такт, приглашая женщину в постель?» — подумала Лилли. Впрочем, она-то была уверена, что частенько. Она также не сомневалась, что мало кто из женщин на такой вопрос отвечал ему отказом.
— Я должна чувствовать себя оскорбленной или польщенной? — Беспечный смех Лилли резанул фальшью даже ее собственный слух. — Почему ты решил, что более тактичный подход поможет тебе меня уговорить?
— К тебе неприменимы никакие правила, Лилли.
— Почему же?
— Ты слишком умна и слишком красива.
— Ну уж нет! Максимум, на что я могу претендовать, это привлекательная, но уж никак не красивая.
— Красивая, поверь! Мне виднее. Стоило тебе войти в тот автобус, я сразу подумал: «Какая красивая!»
Лилли вспомнила, что в тот день опоздала на несколько минут и в автобус вошла последней. Она стояла лицом ко всем остальным, высматривая свободное место. Тирни сидел в третьем ряду у окна. Место ближе к проходу рядом с ним было свободно. Их глаза встретились. Она улыбнулась ему в ответ, но не приняла его молчаливое приглашение сесть рядом с ним. Вместо этого она прошла мимо и заняла место у прохода на ряд сзади. Двери закрылись, и автобус тронулся. Их проводник по экскурсии встал в проходе и приветствовал всех. Он толкнул десятиминутную речь о правилах безопасности и о том, что их ожидает на реке Французская Стерва. Свои неуклюжие шутки он, должно быть, повторял уже в тысячный раз. Но Лилли вежливо посмеялась над ними, впрочем, как и Тирни.
Когда проводник, исчерпав весь запас своих дорожных шуток и наставлений, сел за спиной у водителя, члены группы принялись оживленно общаться. Тирни повернулся к ней:
«Я Бен Тирни».
«Лилли Мартин».
«Рад знакомству, Лилли Мартин».
— Ты потрясающе выглядела в тот день, — сказал он теперь.
Лилли понимала, что этот разговор надо прекратить на этом самом месте. Он нарушал фундаментальные правила, которые она установила, чтобы удержать и себя, и Тирни в рамках практических дел, чтобы устранить из ситуации все личное. Но она была женщиной: женщине всегда приятно слышать такие слова.
Лилли удивленно подняла брови.
— Это в походном-то костюме?
