Ознакомительная версия.
«Ха-ха-ха, – проскрипел скелет, – это был не сон, ну ничего, не расстраивайся, мальчик, сейчас я тебя поцелую и все пройдет!» Оскалив зубы, страшилище потянулось к его лицу. Отчаянным усилием Славик вырвался и бросился бежать куда глаза глядят. Пейзаж вокруг разительным образом изменился. Зеленая трава превратилась в грязно-коричневую поросль. Она шевелилась, словно живая, норовя запутать ноги, остановить. Солнце сделалось агатово-черным, лучи его безжалостно жгли кожу. В воздухе носились, хлопая перепончатыми крыльями, омерзительные существа, похожие на летучих мышей, только гораздо противнее. По пятам, гремя костями, гнался скелет. Задыхаясь и хрипя, Савицкий из последних сил достиг озера, но воды там больше не было, вместо нее булькала, пенилась кровь. Славик обернулся. Страшилище почти настигло его и тянуло к нему костлявые лапы, по-прежнему намереваясь поцеловать. «Прыгай в озеро, плыви, оно не догонит», – прогремел в голове чей-то страшный голос. Он уже собрался последовать этому совету, как вдруг остановился. Маслянистая красная жидкость вызывала отвращение, к горлу подкатывала тошнота.
Скелет широко раскрыл объятия. Славик увернулся и побежал вдоль берега, но неожиданно споткнулся о корягу. Чудовище навалилось сверху, железными тисками сдавило горло...
Савицкий открыл глаза. Он лежал у себя дома на диване. Воздух с хрипом выходил из легких, будто его действительно душили. Сильно болело сердце, казалось, проклятая пуля мечется внутри мешочка, собираясь пробиться наружу. Славик попытался подняться, но тут же со стоном упал обратно. Грудь изнутри обожгло нестерпимым жестоким огнем. В комнате было тихо. Тишина, покой да уютное тиканье будильника на столе наконец сделали свое дело. Боль отступила. Стало легче дышать. Он осторожно встал, подошел к бару и налил в бокал граммов двести коньяка. Руки предательски дрожали и зубы лязгали о стекло. С трудом проглотив огненную жидкость, Савицкий почувствовал себя гораздо лучше. Он знал – облегчение только временное, пить ему вообще нельзя. Э, да плевать! Славик уже понял, кто за ним гнался и что значит этот сон... Завтра, вернее, уже сегодня предстояла встреча с Кадием, мирная, без оружия. На этом настаивал Филин. Конечно, можно послать старика куда подальше со всеми его «понятиями» и авторитетом в придачу. Что он сделает? На «толковище» вызовет?! Не смешите! Пуля не разбирает – «вор» ты, не «вор». Она, голубушка, всех одинаково любит. Хотя Филин по-своему прав. Эх, хочет установить мир в Н-ске, наивный человек! Будто только они с Кадиевым друг другу глотки грызут. Сейчас это в порядке вещей. И никто, ни «воры в законе», которые вот-вот уйдут в прошлое, ни милицейские бестолковые репрессии не смогут прекратить кровавый беспредел. Нужно в корне изменить психологию людей, их мировоззрение, ход мыслей, но этого не добиться ни силовыми методами, ни решениями «воровских сходок»...
Кадиев на последнем издыхании, от банды остались жалкие ошметки, которые того и гляди совсем разбегутся. Еще несколько хороших ударов – и все! Но тогда придется снова плыть в проклятом вонючем озере, где вместо воды кровь. Ладно бы одному. Но вот рядом плывут твои ребята, и то один, то другой с предсмертным стоном исчезает в глубине. Утонули Малюта, Грач, много молодых пацанов. Кто следующий?! Боже, как надоело все! Савицкий заскрежетал зубами, затем горько усмехнулся. Почему Таня, зеленый луг, счастье остались только в снах, а наяву – кровавый бардак да озверелые лица убийц? Впрочем, чем он лучше их?! Сам такой же. Кто дал согласие на ликвидацию Кобылкина? Отвратительное дело! Даже хладнокровный Мирон приехал после него белее мела. Нет, резню нужно прекратить любой ценой, даже ценой собственной жизни, которая, честно говоря, не так уж дорого стоит. Пуля, болтающаяся внутри сердца, не даст зажиться на белом свете.
Кадиев наверняка приготовил какую-нибудь пакость, да пес с ним! От судьбы не уйдешь! Он будет честен, поедет на встречу, как обещал Филину – один, без оружия. Если повезет – уладит дело миром...
Савицкий уже давно чувствовал страшную усталость, полную моральную опустошенность. Он опротивел сам себе, тащился по жизни на последнем издыхании, но при этом все же оставляя за собой трупы. Иначе не получалось.
«Все! – твердо решил про себя Славка. – Если сегодня обойдется – уйду от дел, уеду в какую-нибудь глушь. Может, там будет зеленый луг, пусть даже совсем маленький...»
* * *
В это самое время Мирон тоже не спал. Сердито ругая «дурака Славку», он тщательно смазывал ружейным маслом детали винтовки с оптическим прицелом. «Идиот, придурок, – бормотал Мирон, – совсем расклеился в последнее время, кому поверил, кретин?!»
Вчера они долго беседовали с Савицким о предстоящей встрече с Кадиевым.
– Поверь, Слава, это ловушка! – горячо убеждал друга Мирон. – Тебя завалят, как барана. Кадий гнилой насквозь. Слово его гроша ломаного не стоит!
– Филин поручился! – отрешенно отвечал Савицкий.
– Филин – старье, прошлогодний снег! Конечно, он уверен, что все пройдет гладко, надеется на мощь своего авторитета, но Кадиев плевать хотел на все «авторитеты». Бепредельная сволочь!
– Нужно остановить резню, хватит гробить ребят!
– Конечно, нужно, но не таким образом. Повторяю – там ловушка!
– Я дал слово.
– Ну ладно, дал так дал, поедем вместе, я возьму автомат...
– Слушай, Мирон, – в голосе Савицкого неожидано появились стальные нотки, – пока здесь командую я, а не ты. Поэтому повторяю – поеду один!
Закончив смазку, Мирон аккуратно собрал винтовку и, завернув в ветошь, спрятал под кровать. Встреча Савицкого с Кадиевым должна была состояться в девять утра. Он взглянул на часы: половина четвертого. Через два часа нужно выезжать. Термос с горячим кофе, теплый, подбитый ватой костюм, – все приготовлено. Можно часок вздремнуть, но спать не хотелось. Безошибочным инстинктом, выработанным еще в Афганистане, Мирон чувствовал – над Славкой нависла смерть. Чутье не подводило его никогда. Впервые оно появилось в 1983 году, когда он, раненый, по непонятной причине наотрез отказался отправиться в госпиталь, заявив, что будет лечиться прямо здесь, в санчасти. Все называли Мирона дураком, но потом выяснилось: вертолет, в который он не захотел сесть, был сбит душманами. Все пассажиры погибли.
Нет, не даст он убить Славку, отличного парня, хотя и впавшего в маразм.
В двадцать минут шестого Мирон поднялся, оделся и, уложив в машину винтовку с термосом, поехал к автосервису на Павловском шоссе. Автосервис располагался в небольшом одноэтажном здании, где раньше был винный магазин, обслуживающий соседнюю деревушку. Потом помещение выкупили коммерсанты. Впрочем, местные любители горячительных напитков не обижались. Их запросы по части спиртного полностью удовлетворяли две коммерческие палатки, открытые, кстати, той же фирмой. К дому примыкал небольшой двор, обнесенный бетонным забором.
Напротив, метрах в ста, зияло пустыми окнами недостроенное здание. Строительство началось и закончилось так давно, что никто уже не знал, для какой цели предназначалось сооружение. Судя по всему, проект был грандиозен. Строители добрались аж до четвертого этажа, но потом мистическим образом исчезли. Сверху отлично просматривались ближайшие окрестности. В частности, двор автосервиса был виден как на ладони. Потому-то Мирон и облюбовал для своих целей это здание. Оставив машину на обочине, он, утопая в снегу, окольными путями подошел к заброшенной стройке и с риском свернуть себе шею взобрался по сгнившим деревянным лестницам. Там имелась площадка, удобная для стрельбы, но крыша, к сожалению, отсутствовала. Холодный ветер ударил в лицо крошками снега. Не обращая на него внимания, Мирон выбрал подходящее место, развернул винтовку. Ветошь свернул в комок. Получилось нечто вроде подушки – хороший упор для ствола. Пристроив винтовку, он заглянул в прицел. Двор автосервиса, где должны встретиться Кадий со Славкой, просматривался прекрасно. Облегченно вздохнув, Мирон отхлебнул из термоса горячего чая, закурил сигарету и принялся терпеливо ждать. Наконец открылся автосервис. Дела у коммерсантов сегодня шли не ахти. Лишь в половине девятого во двор вкатили замызганную «пятерку». Из нее выбрались два пассажира, выглядевших едва ли не хуже, чем их машина, о чем-то переговорили с хозяином заведения и принялись возиться около своей развалюхи. Мирон было насторожился, но потом махнул рукой. Ни один из них не тянул на мафиози. На всякий случай он изучил в бинокль лица. Абсолютно незнакомые. К бригаде Кадиева не имеют никакого отношения. Да и лохастые донельзя. Засады Кадий не выставил. Единственным подходящим местом для нее было то, которое занял сам Мирон. Но почему тогда до предела усилилось предчувствие надвигающейся беды?
* * *
Раз проснувшись, Савицкий больше не ложился. Коньяк расширил сосуды, успокоилось сердце, исчезли приступы удушья, но спать все равно не хотелось. До утра он просидел на кухне, куря одну за другой сигареты. Кот, вопреки обыкновению, тоже не спал, мяукая, терся об ноги, заглядывая в глаза.
Ознакомительная версия.
