Я рассказал ей всю историю: о Бобе и Отто, о фургоне, о самозащите и убийстве, о побеге из фургона, о падении с холма. Выражение её лица не изменилось, но я заметил по глазам, как в её мозгу задвигались шестерёнки.
— Ты рассказал об этом полиции?
— Вроде того.
— Что это значит?
— Я был сильно пьян. Кажется, они подумали, что я выдумал ту часть, где меня похитили, и я убил человека.
Она посмотрела на меня, как будто я был самым большим дураком когда-либо жившим на этой планете.
— Ты что, и вправду рассказал об этом полиции?
— Сначала. Затем Бенедикт напомнил мне, что, возможно, не самая лучшая затея — сознаваться в убийстве человека, даже если это была самооборона.
— Ты что консультировался с Бенедиктом по юридическим вопросам?
Я пожал плечами. Ещё раз я подумал, что мне нужно держать язык за зубами. Меня же уже предупреждали, так? А ещё было обещание. Шанта откинулась на спинку и сделала глоток. Подошла официантка и спросила, что я желаю. Я показал на фруктовый коктейль и сказал, что хочу такой же. Не знаю почему. Я всегда ненавидел фруктовые коктейли.
— Так что ты на самом деле выяснила о Натали?
— Я уже говорила.
— Точно, ничего, абсолютно ничего, фиг с маслом. Так зачем ты хотела встретиться со мной?
Принесли сандвич с шампиньонами гриль ей и индейку с салатом, беконом, помидорами и ржаным хлебом мне.
— Я взяла на себя смелость сделать заказ за тебя.
Я даже не притронулся к сандвичу.
— Что происходит, Шанта?
— Именно это я и хочу узнать. Как вы познакомились с Натали?
— Какое это имеет значение?
— Просто сделай мне одолжение.
Ещё раз она задала мне все вопросы, а я дал ответы. Я рассказал ей, как мы познакомились в усадьбе в Вермонте шесть лет назад.
— Что она рассказывала о своём отце?
— Только то, что он мёртв.
Шанта смотрела мне в глаза.
— Больше ничего?
— Например?
— Например… не знаю, — она сделала большой глоток и театрально пожала плечами, — что он был здесь профессором.
Мои глаза расширились.
— Её отец?
— Ага.
— Её отец был профессором в Лэнфорде?
— Нет, в ресторане «У Джуди», — сказала Шанта, закатив глаза. — Конечно же, в Лэнфорде.
Я всё ещё пытался ясно соображать.
— Когда?
— Он начал преподавать около тридцати лет назад. Он преподавал здесь семь лет. На кафедре политологии.
— Ты шутишь?
— Да, за этим-то я тебе и позвонила. Потому что я первостатейная шутница.
Я занялся подсчётами. Натали была совсем маленькой, когда её отец начал здесь преподавать, и ещё ребёнком, когда он ушёл отсюда. Может быть, она не помнила, что была здесь. Может быть, поэтому она не сказала ничего. Но ведь Натали должна была знать об этом? Почему она не сказала: «Эй, мой отец преподавал здесь тоже. На той же кафедре, что и ты».
Я вспомнил, как она пришла на кампус в солнечных очках и шляпе, как ей хотелось увидеть побольше, как она становилась всё задумчивее во время прогулки.
— Почему она не сказала мне? — спросил я вслух.
— Не знаю.
— Его уволили? После этого они переехали?
Она пожала плечами.
— Интереснее другой вопрос — почему мать Натали начала использовать девичью фамилию?
— Что?
— Её отца звали Аарон Клейнер. Девичья фамилия матери Натали — Эйвери. Она вернула её. И также изменила фамилии Натали и Джули.
— Стой, так когда умер её отец?
— Натали тебе не говорила?
— У меня просто создалось впечатление, что это было давным-давно. Может быть, так и было. Может быть, он умер, и они уехали с кампуса.
Шанта улыбнулась.
— Не думаю, Джейк.
— Почему?
— Потому что здесь и начинается самое интересное. Папуля такой же, как и его маленькая девочка.
Я ничего не ответил.
— Нет никаких записей, что он умер.
Я сглотнул.
— Так где он?
— Как отец, так и дочь, Джек.
— Что, чёрт возьми, это значит?
Но я уже и так знал.
— Я искала, где сейчас находится профессор Аарон Клейнер. Догадайся, что я нашла?
Я ждал.
— Правильно. Ничего, ноль, фиг с маслом. С тех пор, как он покинул Лэнфорд четверть века назад, нигде нет никаких следов профессора Аарона Клейнера.
Я нашёл старые ежегодники в школьной библиотеке.
Они хранились в подвале. Книги пахли плесенью. Глянцевые страницы склеились. Но мне удалось его найти. Профессор Аарон Клейнер. Фотография была ничем не примечательной. Он был довольно симпатичным мужчиной с обычной улыбкой на камеру, он стремился, чтобы она была счастливой, вместо этого она была ближе к неловкой. Я изучал его лицо, стараясь найти какие-нибудь сходства с Натали. Наверное, они были. Сложно сказать. Как мы все знаем, разум может сыграть злую шутку.
Мы имеем склонность видеть то, что хотим видеть.
Я разглядывал его лицо, как будто оно могло дать мне ответы. Но не было никаких ответов. Я просмотрел другие ежегодники. Больше нечего было изучать. Я просмотрел страницы, посвящённые факультету политологии, и остановился на групповой фотографии перед Кларк Хаусом. На ней был весь профессорский состав и вспомогательный персонал. Профессор Клейнер стоял рядом с деканом факультета Малкольмом Юмом. Улыбки на фотографии были расслабленными, более естественными. Миссис Динсмор выглядела абсолютно так же, как будто ей сто лет.
Подождите. Миссис Динсмор…
Я спрятал один ежегодник под мышку и поспешил в Кларк Хаус. Это было нерабочее время, но миссис Динсмор жила в офисе. Да, я был подозреваемым и должен был держаться подальше от кампуса, но я сомневался, что полиция кампуса откроет огонь. Так что я прошёл через двор, где прогуливались студенты, с книгой, которую стащил из библиотеки. Посмотрите на меня, я хожу по грани.
Я вспомнил тот день шесть лет назад, когда гулял здесь с Натали. Почему она не сказала ничего? Были ли какие-нибудь признаки? Стала ли она тише или замедлила шаг? Не помню. Помню только, что болтал о кампусе, как какой-нибудь первокурсник, перебравший Ред Булла.
Миссис Динсмор посмотрела на меня поверх очков для чтения.
— Я думала, что вы уехали.
— Возможно, физически, но сердцем я всегда с вами.
Она закатила глаза.
— Чего вы хотите?
Я положил перед ней ежегодник и открыл его на групповой фотографии. Я показал на отца Натали.
— Вы помните профессора Аарона Клейнера?
Миссис Динсмор молчала некоторое время. Очки для чтения крепились к цепочке вокруг её шеи. Она сняла их, протёрла дрожащими руками и снова надела. Её лицо было по-прежнему каменным.
— Я помню его, — сказала она тихо. — Почему вы спрашиваете?
— Вы знаете, почему его уволили?
Она посмотрела на меня.
— Кто сказал, что его уволили?
— Или почему он уволился? Можете ли вы что-нибудь рассказать о том, что случилось с ним?
— Его уже нет здесь двадцать пять лет. Вам, наверное, было десять лет, когда он ушёл.
— Знаю.
— Так почему вы спрашиваете?
Я даже не знал, как увильнуть от этого вопроса.
— Вы помните его детей?
— Девочки. Натали и Джули.
Даже без запинки. Это меня удивило.
— Вы помните их имена?
— Что такое с ними?
— Шесть лет назад я познакомился с Натали в усадьбе в Вермонте. Мы были влюблены.
Миссис Динсмор ждала, пока я скажу больше.
— Знаю, что это звучит безумно, но я пытаюсь найти её. Думаю, она может быть в опасности, и, возможно, это как-то связано с её отцом.
Миссис Динсмор смотрела на меня одну-две секунды. Потом сняла очки и опустила их на грудь.
— Он был хорошим преподавателем. Вам бы он понравился. Его уроки были живыми. Он умел зарядить энергией студентов.
Её глаза вернулись к фотографии в ежегоднике.
— В наши дни некоторые преподаватели работали дежурными по общежитию. Аарон Клейнер был одним из них. Он с семьёй жил на нижнем этаже общежития Тингли. Студенты любили их. Помню, однажды студенты сложились и купили качели для девочек. Они собирали их всё субботнее утро во дворе за Праттом.
Её взгляд стал тоскливым.
— Натали была очаровательной маленькой девочкой. Как она теперь выглядит?
— Она самая красивая женщина в мире.
Миссис Динсмор криво улыбнулась мне.
— Вы романтик.
— Что с ними произошло?
— Сразу несколько событий. Ходили слухи об их браке.
— Какие слухи?
— А какие всегда ходят в студенческих городках? Маленькие дети, рассеянная жена, привлекательный мужчина на кампусе с привлекательными студентками. Я дразню вас по поводу молоденьких девушек, выстраивающихся в очередь перед вашим кабинетом, но я видела слишком много разрушенных жизней из-за соблазна.
— У него были интрижки со студентками?
— Может быть. Не знаю. Это были слухи. Вы слышали о вице-председателе Рое Гордаке?
