— Ну, я говорю «до свидания» сейчас. У меня множество дел, и нужно бежать.
— Гарри...
— Что?
— Я подумала, ты хотел швырнуть трубку.
— Нет, но я спешу. Слушай, приезжай до переклички, ладно? Я, наверное, уже вернусь к тому времени.
— Хорошо. До встречи.
Босх положил трубку и поднялся в тот момент, когда Эдгар подошел и бросил на свое место за столом сложенную газету.
— Готов?
— Да, я только хотел...
— Поехали. Я не хочу заставлять женщину ждать. И возможно, у нее будет кофе.
По пути Босх заглянул в корзинку файла для входящих бумаг. Судья Хьютон подписал его приложение к ордеру и вернул.
— Порядок, — сообщил Босх, показав Эдгару документ, когда они шагали к машине. — Видишь? Рано приезжаешь и все успеваешь.
— Это что означает? Выпад в мой адрес?
— Означает то, что означает.
— До чего ж кофе хочется.
Шейла Делакруа жила на так называемой «Миле чудес». Этот район к югу от Уилшир-бульвара не столь привлекателен, как соседний Хэнкок-парк, но застроен аккуратными домами на одну или две семьи со скромными архитектурными украшениями для придания индивидуальности.
Делакруа обитала на втором этаже двухэтажного дома с безвкусной отделкой. Она дружелюбно пригласила детективов войти, но на первый вопрос Эдгара о кофе ответила, что этот напиток возбраняется ее религией. Предложила чаю, и Эдгар неохотно согласился. Босх отказался. Ему стало любопытно, какая религия запрещает пить кофе.
Детективы сидели в гостиной, пока женщина готовила на кухне чай Эдгару. Она крикнула им оттуда, что в ее распоряжении всего час, а потом нужно ехать на работу.
— А что у вас за работа? — спросил Босх, когда она вошла с кружкой горячего чая, через край ее свисал ярлычок чайного пакетика.
Шейла поставила кружку на подставку на пристенном столике, рядом с которым сидел Эдгар. Она была высокой, слегка располневшей, с коротко остриженными белокурыми волосами. Босх подумал, что на лице у нее слишком много косметики.
— Я агент по подбору актеров, — ответила Шейла, сев на кушетку. — Главным образом для независимых киностудий, телесериалов. Кстати, на этой неделе распределяю роли для фильма о полицейских.
Босх увидел, как Эдгар отхлебнул чай и скривил губы. Затем поднял кружку, чтобы прочесть надпись на ярлычке.
— Это смесь, — пояснила Делакруа. — Земляника и мята. Нравится?
Эдгар поставил кружку на подставку.
— Замечательный чай.
— Мисс Делакруа, вы работаете в развлекательной индустрии, может быть, знали Николаса Трента?
— Называйте меня, пожалуйста, Шейла. Так, Николас Трент. Имя кажется знакомым, но где его слышала, не припоминаю. Он актер или распределитель ролей?
— Ни то ни другое. Это человек, живший на Уандерланд-авеню. Он был декоратором — то есть оформителем декораций.
— Да, его показывали по телевидению, тот самый человек, который покончил с собой. Вот почему мне знакомо это имя.
— Значит, по работе не знали его?
— Нет, совершенно.
Ладно, собственно, об этом незачем было спрашивать. Давайте перейдем к вашему брату. Расскажите нам об Артуре. У вас есть его фотография?
— Да, — ответила Шейла, встала и направилась к стулу, на котором сидел Босх. — Вот он.
Она подошла к невысокому шкафчику, которого Босх не заметил у себя за спиной. Там стояли фотографии в рамках примерно так же, как у Джулии Брейшер на камине. Взяла одну, повернулась и протянула Босху.
На снимке мальчик и девочка сидели на лестнице. По ней Босх и Эдгар сюда поднимались. Мальчик был значительно меньше девочки. Оба улыбались в объектив, как дети, которым велели улыбаться, — видны были зубы, но уголки губ не загибались вверх.
Босх передал фотографию Эдгару и уточнил у Шейлы:
— Эта лестница... снимок был сделан здесь?
— Да, мы росли в этом доме.
— И отсюда он исчез?
— Да.
— Какие-нибудь его вещи сохранились?
Шейла печально усмехнулась и покачала головой:
— Нет, ни одной. Я все отдала на благотворительный базар в церкви. Давно уже.
— Что это за церковь?
— Уилширская церковь природы.
Босх молча кивнул.
— Это в ней запрещают пить кофе? — поинтересовался Эдгар.
— Все, что с кофеином.
Эдгар поставил фотографию возле своей кружки с чаем.
— Есть у вас еще его снимки? — спросил он.
— Конечно, у меня целая шкатулка старых фотографий.
— Можно мы поглядим на них? По ходу разговора.
Женщина в замешательстве нахмурилась.
— Шейла, — заговорил Босх, — с останками мы обнаружили кое-что из одежды. И хотели бы посмотреть на фотографиях, нет ли совпадений. Это очень поможет расследованию.
Она кивнула:
— Хорошо, тогда я сейчас вернусь. Мне нужно зайти в чулан в коридоре.
— Вам помочь?
— Нет, я сама.
Когда она вышла, Эдгар наклонился к Босху и прошептал:
— Этот чай церкви природы отдает мочой.
Босх ухмыльнулся:
— А откуда ты знаешь, какой вкус у мочи?
Эдгар понял, что сам напросился, и смутился. Но прежде чем он успел придумать ответ, Шейла Делакруа вернулась в гостиную со старой коробкой из-под обуви. Поставила ее на журнальный столик и сняла крышку. Коробка была полна фотографий.
— Они тут в беспорядке. Но Артур должен быть на многих.
Босх кивнул Эдгару, тот взял из коробки первую стопку снимков.
— Пока мой напарник смотрит их, расскажите, пожалуйста, о брате и о том, как он исчез.
Шейла собралась с мыслями и заговорила:
— Исчез он четвертого мая восьмидесятого года. Не вернулся домой из школы. Вот и все. Мы подумали, что он убежал. Вы сообщили, что нашли вместе с останками одежду. Так вот, отец заглянул в ящики его комода и сказал, что Артур забрал свои вещи. Мы потому и решили, что он убежал из дома.
Босх черкнул кое-что в записной книжке, которую достал из кармана куртки.
— Вы упомянули, что за несколько месяцев до этого он упал со скейтборда.
— Да, ударился головой, и пришлось делать операцию.
— Артур забрал с собой скейтборд, когда исчез?
Шейла на несколько секунд задумалась.
— Это было так давно... знаю только, что он любил этот скейтборд. Поэтому, думаю, да. Но про одежду помню. Отец обнаружил, что некоторых вещей нет.
— Вы сообщали о его исчезновении?
— Тогда мне было шестнадцать лет, так что я не делала ничего. Но отец разговаривал с полицейскими, в этом я уверена.
— Я не нашел в архиве записи об исчезновении Артура. Вы полагаете, что ваш отец сообщил?
— Я ездила с ним в полицейский участок.
— В уилширский?
— Видимо, но точно не помню.
— Шейла, где ваш отец? Он еще жив?
— Да. Живет в Долине. Только он сейчас болен.
— Где именно в Долине?
— В Ван-Найсе. Трейлерный лагерь «Манчестер».
Босх записывал это в молчании. Ему уже приходилось бывать там по ходу расследований. Место для проживания не из приятных.
— Он пьет...
Босх взглянул на Шейлу.
— С тех пор как Артур...
Босх понимающе кивнул. Эдгар подался вперед и протянул ему пожелтевшую фотографию размером три на пять дюймов. Там маленький мальчик ехал на скейтборде по тротуару и вскидывал руки, стараясь удержать равновесие. Скейтборд был виден в основном сбоку. Босх не мог рассмотреть, есть ли на нем изображение черепа с костями.
— Скейтборда здесь толком не разглядишь, — сказал он.
— Одежда — майка.
Босх посмотрел на нее. Эдгар был прав. Мальчик на фотографии был одет в серую майку с отпечатанной надписью «Твердый прибой» на груди. Он показал фотографию Шейле.
— Это ваш брат, так ведь?
Она наклонилась, чтобы разглядеть.
— Да, определенно.
— Не помните, была эта майка в числе вещей, которых ваш отец не обнаружил?
Делакруа покачала головой:
— Помню только, что Артур ее очень любил.
Босх кивнул и отдал фотографию Эдгару. Она не служила убедительным подтверждением, какое детективы могли получить от рентгеновских снимков и сравнения костей, но представляла собой дополнительную примету. У Босха все больше крепла уверенность, что вскоре они опознают останки. Эдгар положил фотографию в небольшую стопку снимков, которые хотел взять у Шейлы.
Босх взглянул на часы и обратился к хозяйке:
— А что ваша мать?
— Когда это случилось, ее уже давно с нами не было.
— Она умерла?
— Бросила нас, как только дела пошли скверно. Видите ли, Артур был трудным ребенком. С самого начала. Требовал много внимания, все хлопоты доставались ей. Вскоре она не смогла этого выносить. Пошла однажды вечером в аптеку за каким-то лекарством и не вернулась. Мы нашли у себя под подушками маленькие записки от нее.
Босх опустил голову. Трудно было слушать эту историю и смотреть на Шейлу Делакруа.
— Сколько лет вам тогда было? И вашему брату?
— Мне шесть, значит, Арти два.
— Вы сохранили свою записку?
— Нет. Мне не нужно было напоминание о том, как она якобы любила нас, однако не настолько, чтобы оставаться с нами.
