– Тори, я решил внести изменения в соглашение об отказе.
Моё сердце забилось быстрее, тело напряглось, я ждала его объяснений.
– Я передумал. Если сегодня ты решишь уйти, я удвою сумму на чеке. Ты права: из-за твоих родителей ты оказалась в невероятно несправедливом положении. Сто тысяч долларов должны будут помочь тебе и твоей сестре. К тому же, если ты сдержишь слово и будешь хранить молчание в отношении того, что произошло здесь вчера и сегодня, и если тебе ещё когда-либо понадобятся деньги, тебе нужно будет лишь сразу же связаться со мной. Я дам тебе номер своего личного телефона.
Сиюминутный восторг из-за увеличения суммы быстро прошёл.
– Эт-то то, чего ты от меня хочешь? Хочешь, чтобы я ушла? Поэтому ты продолжаешь называть меня мисс Конвей?
Он выдохнул, откинулся на стуле, и его деловой тон вернулся.
– Я называю тебя по имени. А до тех пор, пока ты не выберешь выйти за меня замуж, твоё имя мисс Конвей. Это деловая сделка. А в бизнесе лучше придерживаться формальностей. Эмоции затуманивают существенные вопросы.
Я выдернула руку.
– А что тогда произошло прошлой ночью? Это тоже затуманило существенные вопросы? Потому что, если честно, я точно была как в тумане, когда возвращалась в свою комнату.
– Нет, мисс Конвей, вы не были «как в тумане». Первый раз в своей жизни вы были удовлетворены. И, если вы примете правильное решение, это будет не в последний раз.
– Ты только что сказал, чтобы я уходила.
– Я обозначил это как вариант, денежная сумма при котором будет удвоена.
Я выпрямилась, расправив плечи.
– Мы по-прежнему рассматриваем оба предложения, или второе ты снимаешь с обсуждения?
Его челюсть напряглась, а глаза смотрели на меня с подозрением.
– Ты стремишься заставить меня умолять? Рассчитываешь услышать, как я скажу, что хочу, чтобы ты приняла предложение о нашем браке, но только лишь затем, чтобы ты отвергла его? – Он скрестил руки на груди. – Мисс Конвей, позвольте, я уточню: я никогда не умоляю.
Моя притворная улыбка оставалась на месте, хотя мысленно мне хотелось кричать. Какого чёрта? У этого парня какие-то проблемы? Если бы существовала премия для тех, кто подаёт противоречивые сигналы, то он мог бы её получить. Дьявол, да я бы сама его номинировала. В конце концов, я разомкнула сжатые губы и произнесла:
– Что ж, мистер Харрингтон, я тоже.
Стюарт посмотрел на часы.
– Твоё время истекает. До того, как тебе предстоит вынести своё решение, остаётся почти двадцать минут. У тебя ещё остались вопросы? – Он кивнул головой в сторону моих бумаг.
Остались ли? Была ли я готова сказать ему, чтобы он отвалил? Я посмотрела на записи, пробежалась по вопросам – тем, которые вчера вечером казались чрезвычайно важными, и ответила:
– Нет.
– Нет?
– Нет, – я повторила уверенно.
Стюарт убрал руки с груди и наклонился вперёд.
– Интересно. Только это и потребовалось?
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе хватило добавочных пятидесяти тысяч, чтобы уйти и дать отпор своему отчиму?
У меня закружилась голова.
– Я не говорила, что собираюсь уходить, хотя ты, кажется, настаиваешь на этом.
– Ты только что сказала «нет».
– Я имела в виду, нет, у меня больше нет никаких вопросов. Вместо этого я хочу разъяснений.
Стюарт выдохнул.
Пусть это не было мольбой, но это было самым точным знаком его страсти, которую я наблюдала во время нашей утренней беседы.
– Разъяснений по поводу чего? – спросил он.
Я поборола желание встать и начать расхаживать по комнате и заняла себя разглаживанием несуществующих складок на джинсах. Непонятно откуда взявшаяся смелость позволила мне продолжить.
– Мне восемнадцать лет. Я не хочу быть узницей в твоём доме. В этом договоре полно всякой херни по поводу моих обязанностей в плане секса. Но что касательно моих других обязательств? Если я выйду за тебя замуж, будет ли у меня своя жизнь? Смогу ли я видеться со свой сестрой и братьями? А школа? Работа? Мне хочется знать, на что я подпишусь сегодня. Скажи мне, что у меня будет своя собственная жизнь, помимо секса.
Он ухмыльнулся.
– О… если только моё время позволило бы мне сказать «нет», но увы, у меня есть работа и свои обязанности. Поэтому у тебя будет куча времени для себя. Пока ты будешь вести себя в рамках этикета, как тебя и учили, можешь заниматься, чем захочешь, без ограничений. У меня нет намерений контролировать твои взаимоотношения с людьми. Школу ты почти окончила, выпускной в эту субботу. Работать тебе не обязательно, а Лиза поможет тебе войти в мир элиты. Ещё она поможет тебе найти занятия, соответствующие твоему статусу. Кто знает, возможно, ты подружишься с одной из чопорных стерв, которые украшают своим присутствием моих партнёров и их кровати.
– Теперь мы обсуждаем детский утренник?
Он ударил руками по столу.
– Мисс Конвей. Подобная стервозность не приветствуется, если она направлена на меня.
Проигнорировав его внезапную потерю самообладания, я уделила внимание его ответам, прозвучавшим до нее:
– Если я выйду за тебя, то не буду присутствовать на выпускном?
– Нет. Мы будем проводить наш медовый месяц. Что не значит, что твое окончание учебного заведения не будет считаться менее значимым.
– Медовый месяц? Ты уже всё спланировал?
– И да и нет, – сказал он. – У нас будет тайная свадьба в экзотическом месте.
– Чувствую, дело не только в этом.
– Конечно, это просочится в прессу. Как будто мы тайно планировали это уже какое-то время. Но у тебя будет всё, о чём только может мечтать невеста в день своей свадьбы.
– Если не считать того, что я мечтала о продолжительной помолвке и, возможно, любви.
Стюарт сузил глаза, его беспокойство стало очевидным. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что он не в восторге от моей остроумной реплики. Ну и плевать. Ведь это не я делала ему предложение руки и сердца.
– Мисс Конвей…, – он протянул моё имя, его тенор зазвучал ниже.
Услышав в его голосе предостережение, я села, выпрямившись, и сказала:
– Послушайте, мистер Харрингтон, я чертовски здорово обходилась без родительской поддержки восемнадцать лет. И сейчас я также в ней не нуждаюсь.
– Очевидно, что отношение твоих родителей к тебе было выдающимся.
Он наклонился, его голубые глаза вспыхнули от раздражения и желания.
– Уверяю тебя, в моих планах касательно тебя, как и в нашем договоре, не будет ничего и близко напоминающего родительский долг.
То, как он смотрел на меня, заставило мой рассудок перестать рассуждать, и внутри меня всё сжалось. Он был прав: всё в этом соглашении было ни чем иным, как прямым обсуждением интимных отношений, законных и обязательных посредством брачного акта. При этом, чувственное сияние в его льдисто-голубых глазах вернуло мне ощущение власти.
Я посмотрела на телефон, было семь двадцать шесть утра.
– Дай мне минуту почистить зубы, и я думаю, мы сможем отправиться на нашу встречу с твоим другом Паркером.
– И в течение этой встречи… какое соглашение будет подписано?
– То, по которому мой отчим доживёт до следующего дня.
Стюарт улыбнулся жемчужно-белой улыбкой.
– Я позвоню Паркеру, чтобы предупредить о нашем приезде.
– Но не Рэндалу.
– Нет, не Рэндалу.
* * *
Хотя я чувствовала себя неуютно на встрече с юристом, Стюарт сдержал своё слово. Он всё время оставался со мной. Когда мы приехали, я приложила максимум своих усилий, чтобы выглядеть как женщина, которая собралась выйти замуж за самого богатого мужчину в Майами, чёрт, да может, и во всей стране. Правда, на протяжении всей этой встречи я боялась, что бешено колотящееся сердце и вспотевшие ладони выдадут мой секрет. Я не заслуживала такого предложения. Мне говорили об этом всю мою жизнь. Моё присутствие губило и отравляло находившихся рядом со мной людей. Пройдёт некоторое время, и однажды Стюарт осознает, что ему не стоило заключать эту сделку.
Как только мы вошли через помпезные двери из витражного стекла в просторный вестибюль «Крейвен и Ноулз», Стюарта тут же тепло приветствовала высокая стройная женщина в чёрной юбке-карандаш:
– Мистер Харрингтон, мы рады, что сегодня вы смогли нас навестить. Мистер Крейвен скоро к вам присоединится.
Всё время, пока длилась эта речь, она намеренно избегала смотреть в мою сторону, в то время, как её блузка в крестьянском стиле дразнила видом едва скрытых грудей.
– Триш, – начал Стюарт, обращая её внимание на меня. – Позволь мне представить тебе мою спутницу, мисс Конвей. В будущем, я ожидаю, что вы будете также рады видеть её, как и меня.
Её щеки заалели, и она, стыдливо опустив подбородок, впервые посмотрела на меня.
