Голос Бетти звучал напряженнее и глуше, чем обычно.
– Я рядом с тобой, – сказала она.
Словно от ожога раскаленным железом, Генри подскочил с дивана и, рывком обернувшись, посмотрел в панорамное окно.
– Где ты?
– Я с тобой, Генри, и я хочу, чтобы ты это знал. Я люблю тебя, я хочу быть с тобой, наш ребенок…
Да, да, наш ребенок, наш ребенок, ля-ля, ля-ля и все такое прочее. Генри перестал ее слушать. Если он и испытывал до сих пор какие-то чувства к Бетти, то теперь, под влиянием соблазнительного излучения Сони, они рассыпались в прах. Сейчас он не чувствовал ничего – разумеется, в отношении Бетти. Настало время откровенности. Надо решить все финансовые вопросы обеспечения будущего ребенка и по-доброму разойтись. Но ни в один из моментов своей жизни не бывает мужчина так труслив, а его ложь столь жалка, чем когда его застают со спущенными штанами, не так ли, господа?
– Мне надо с тобой увидеться, – сказал он.
– Я уж думала, ты никогда этого не захочешь.
Она была права. Он больше не желал ее видеть. Настало время рассказать ей, что на самом деле произошло в скалах.
Миновали самые долгие дни лета. Генри и Бетти встретились в двадцать часов в отеле «Времена года». Встретились не так, как обычно – под вымышленными именами, в темных очках и с выключенными телефонами, а совершенно открыто, в фойе отеля. Люди узнавали Генри, подходили, выражали соболезнования – как на похоронах. Генри, как всегда, был скромен и спокоен. Он повел Бетти в устричный бар, где им предложили лучший столик, убрав с него лилии.
Бетти чувствовала себя очень неуютно. Его корректность, выбранное им для встречи людное место, а самое главное, противная осмотрительность, с какой он теперь к ней прикасался, укрепляли ее уверенность в том, что сейчас он признается ей в убийстве Марты. Как ей вести себя, когда она это услышит? Принять как доказательство любви, а потом позвонить в полицию? Должна ли будет она свидетельствовать в суде против отца своего ребенка? Или ей следует промолчать, а потом всю жизнь провести рядом с убийцей? Такая вот проблема. Бетти заказала воду.
Мэтр предложил устрицы из бретонской коллекции, но у Бетти не было аппетита. Генри, как всегда, заказал стейк с картошкой фри. Он никогда не смотрел в меню. Если в заведении не оказывалось стейка, он заказывал венский шницель. Бетти принялась изучать меню. Генри заранее знал, что она не станет ничего заказывать. Господи, как ему действовало на нервы, когда женщины начинали изучать меню с таким видом, словно решали вопрос государственной важности! Бетти закрыла меню и отрицательно покачала головой. Официант обиженно поморщился.
– Рассказывай, – сказала она.
Генри откашлялся, словно перед ответом на уроке. Он никогда не был силен в таких признаниях.
– Мне все же кажется, что Марта не хотела, чтобы из-за ее смерти ты пошла в тюрьму на пятнадцать лет, а может быть, и больше. Нет, совершенно определенно нет.
Это было не просто высказывание. Это звучало гораздо хуже и более угрожающе. Бетти даже показалось, что это дурная шутка, и она сумела сохранить самообладание.
– Я – в тюрьму? Так-так. И за что же?
– Просто представь себе, – озабоченным тоном продолжил Генри, – полиция обнаруживает мою жену мертвой в твоей машине. Ты заявила об ее угоне?
Она молча кивнула.
– Что в такой ситуации подумает любой человек? Нет никакой прощальной записки, нет признаков самоубийства. Остается только один вариант: это сделала ты.
– Я? – голос Бетти визгливо поднялся на целую октаву. – Ты был последний, кто видел ее в скалах!
Генри сокрушенно покачал головой:
– Нет, сокровище. Все было по-другому.
Она наклонилась вперед, и Генри увидел у нее на лбу вспухшую вену, которой раньше не замечал.
– Ты там не был?
– Нет, я там не был.
– Ты… где же ты был?
– Я был в кино, смотрел потрясающий корейский фильм.
Официант принес стейк. Бетти ждала, с трудом сдерживая нетерпение и царапая ногтями скатерть. От запаха жареной картошки в его тарелке Бетти затошнило. Она отодвинулась к краю стола. Жилка на лбу бешено пульсировала. «Пусть она хоть лопнет, а я буду спокойно есть», – подумал Генри, крутя в тарелке кусок мяса. Бетти откинулась на спинку стула и посмотрела в окно. Ее безупречные ногти четко выделялись на фоне скатерти. Генри почти физически представил себе, как она мысленно ходит по его дому. Он подцепил на вилку ломтик картошки, потом наколол кусок мяса и отправил все это в рот.
Бетти наконец заговорила:
– Ты же тогда побежал наверх, в ее комнату. Ты думал, что жена дома? Или все это было не более чем дешевое представление?
– Именно так я и думал, любовь моя. Я был совершенно уверен, что она дома, потому что в это время она всегда уже спит.
Бетти зло прищурила глаза:
– Но если ты так думал, то зачем инсценировал ее смерть на берегу?
– Я этого не делал. Ее велосипед на самом деле стоял на берегу бухты. Его оставила там сама Марта. Черт знает, почему она так поступила. Ты помнишь, что вечером я отвез тебя домой?
Конечно, она это помнила.
– После этого я сразу поехал к скалам. Твоей машины там не было. Следы шин вели к воде. Там были окурки твоих сигарет. Она курила твои сигареты, а потом…
Бетти прижала ладони к губам.
– О Господи, как все это ужасно!
Она все поняла. Генри положил нож и вилку на край тарелки.
– Не переживай. Всю ночь шел дождь. Там не осталось никаких следов.
– Не переживать? Почему ты сразу не позвонил в полицию?
– Сначала я хотел это сделать, но потом передумал. Не знаю, правильно ли я поступил, но решил, что ты… что вы – это все, что у меня есть. Ты и ребенок.
Он протянул ей над столом раскрытую ладонь. Она взяла его руку влажными от волнения пальцами.
– Ты сделал это ради меня?
– Да, и ради ребенка. Нашего ребенка.
Ребенок. Он увидел стоявшие в ее глазах слезы. «Почему женщины начинают плакать от одного этого слова?» – спросил себя Генри. Почему их так пронимает это слово?
– Нам надо немедленно идти в полицию, Генри!
– В этом нет никакой необходимости. Они сами ко мне пришли, сразу после того как вы с Мореани уехали. Кстати, как он себя чувствует?
У Бетти уже не было никакого желания говорить о Мореани и его безумном предложении. Она держалась за руку Генри, как за молитвенник.
– Генри, мы сейчас пойдем в полицию и расскажем, что произошло.
Свободной рукой Генри, проявив незаурядную способность к игре в микадо, вытащил из тарелки ломтик жареной картошки.
– Но что, собственно, произошло, милая? – тихо, но проникновенно спросил он. – Что на самом деле произошло?
Как он и ожидал, она отпустила его руку.
– Что ты имеешь в виду под словами «на самом деле»?
– Ты будешь пить?
Не дождавшись ответа, Генри выпил до дна ее воду и продолжил, понизив голос:
– Марта была в скалах одна или ты ее туда проводила?
От возмущения Бетти даже привстала со стула.
– Уж не думаешь ли ты, что это я убила твою жену?
– А ты убила?
Словно ища помощи, Бетти оглянулась, но ждать поддержки было неоткуда. Она хотела встать и уйти прочь, но продолжала сидеть; на решительные поступки у нее не осталось сил. Генри было от души жаль Бетти, но ее требовалось придушить, как он придушил косулю. Он продолжал гнуть свое:
– Честно говоря, я сначала так и подумал. Сейчас мне стыдно, но вначале я действительно подумал, что ты ее убила.
– Зачем?
– Из любви ко мне. Дитя человеческое, что я должен был подумать? Марта едет к тебе в своей машине. Потом она едет на твоей машине к скалам и исчезает. Где в это время была ты?
Бетти зажмурила глаза:
– Я была дома, и ты хорошо это знаешь.
– Я знаю, но есть ли у тебя алиби?
Она медленно открыла глаза:
– Это пустое слово, Генри. Я просто сидела дома и ждала твоего звонка.
– У меня были сомнения на этот счет, – почти нежно проговорил Генри.
– А теперь у тебя нет сомнений?
– Нет.
– Что ты думаешь теперь?
– Я думаю, что Марта утонула. Полиция тоже так думает. При этом тебе вообще не надо ничего делать. Вот что я думаю.
– Но она же сидела в моей машине.
– Да, это была ошибка, но нам не надо допускать других промахов.
Бетти откинулась на спинку стула, скрестив на груди руки.
– Каких ошибок мы можем еще натворить? – тихо поинтересовалась она. Генри отодвинул тарелку и сделал безуспешную попытку снова взять Бетти за руку.
– Все будут считать тебя моей любовницей, если ты родишь от меня ребенка.
– Но разве это не так?
– Естественно, так. Однако все дело в сроках. Это будет смертельной ошибкой, если сразу после смерти моей жены выяснится, что ты беременна от меня.
– И что нам теперь делать? – едва слышно спросила Бетти. Генри прочитал этот вопрос по губам.
– Никто не должен этого знать. Собственно, никому и не надо знать, что этот ребенок от меня.
Бетти встала из-за стола и подняла руку.
