— «С прошедшим» только с триппером поздравляют. Но все равно спасибо, друг.
— Не забудь прибрать за собой дерьмо. Скоро тут дышать будет нечем.
— Хорошо, уже иду. Бензопила там же?
— Где обычно. В мастерской. Я как раз свежее масло заправил.
Когда Мурзилка вышел, Шон открыл переноску и вытащил наружу упирающееся животное. Напуганная кошка отчаянно сопротивлялась, визжала и мяукала.
— Да ладно тебе, лапуля, — пыхтел Шон.
Он обнюхал животину, затем сунул палец ей в задний проход. Та взвизгнула, изогнувшись дугой. Удовлетворенно хихикнув, мужчина запихнул кошку обратно в сумку.
Это будет после. Вначале надо убраться.
Он зашел в комнату, где на скамье лежал труп. Из металлического шкафчика у стены достал увесистую цепь с громадным крюком на конце. Разрезал жгут, которым были стянуты руки и ноги мертвеца, затем ударом ноги свалил разбухшее тело на пол. От удара внутри трупа что-то хлюпнуло, во рту показалась пузырящаяся жидкость.
Шон скривил губы. Да уж! Сейчас этот тип совсем некрасивый. Толстый, черный и вонючий, вовсе не такой, как три дня назад. Зато Шон оставил на память его волосы. Густые и шелковистые, как говорится в рекламе. Они и до сих пор вкусно пахнут — духами и кровью.
Он с силой воткнул крюк мертвецу под ребро, вздохнул и начал волочить тело из комнаты. Туда, в мастерскую, пол, стены и потолок которой были обклеены несколькими слоями полиэтилена.
Шон вышел оттуда спустя час, усталый и взмыленный, снимая с рук резиновые перчатки. Останки молодого человека, с которым он познакомился в клубе для мужчин нетрадиционной ориентации, были плотно упакованы в коробку, которую он тщательно обмотал скотчем. Через пару часов Шон выбросит ее в речку, предварительно привязав к ней камень. Сейчас он устал.
Шон вытер пот со лба и направился в гостиную, где за большим столом расположился Мурзилка. Он уперся локтями в стол, сцепил перед собой громадные лапы в замок и безмолвно глядел на тоненькую стеклянную пробирку, в которой лежал человеческий палец.
— Не помешаю?
После недолгой паузы Мурзилка отозвался:
— Еще минута.
Шон тихонько уселся рядом, сложил руки на коленях. Он терпеливо ждал, с равнодушным видом поглядывая на пробирку.
— И что? — спросил он, когда Мурзилка наконец-то вздохнул и убрал заспиртованный палец во внутренний карман куртки.
— Завтра все в силе.
Шон визгливо рассмеялся и осведомился:
— Это ты у пальца разрешения спрашивал?
Здоровяк перевел на него тяжелый взгляд.
— Можно сказать, что да.
— Я задам тебе вопрос. А если бы палец сказал «нет»?
Мурзилка прищурился.
— Тогда сказки завтра не было бы.
— Херня! — заявил Шон. — Хочешь сказать, что ты веришь какому-то пальцу?
— Моему пальцу, — уточнил Мурзилка и, словно в подтверждение своих слов, продемонстрировал напарнику ладонь, на которой отсутствовал безымянный палец. — Я проспорил его тебе и, заметь, не тянул с долгом, как ты.
— Кстати, на что мы спорили-то?
— Кто дальше плюнет. Ты даже этого не помнишь, болван! — презрительно бросил Мурзилка.
— Все равно. Это все бред. Если бы он согнулся, как ты говоришь, то сделка не состоялась бы?
— Да.
— Ты псих, — заключил Шон.
Мурзилка хрипло засмеялся и заявил:
— И это мне говорит существо, которое днем руководит магазинами по продаже игрушек, а по ночам трахает трупы? Которое не может и недели прожить, не распоров кому-то брюхо и не нагадив внутрь? Которое мастурбирует под ролики с зоофилией и пытками? Которое собирает коллекцию из человеческих пупков и делает из них погремушки? Сколько уже накопилось?
Небритое лицо Шона побагровело от гнева.
— Не забывайся, мальчик. Это существо вытащило тебя из зоны. Если бы не я, то ты до конца жизни сидел бы за решеткой и жрал щи из тухлой капусты.
— Ох, спасибо, отец родной. — Глаза Мурзилки сверкнули холодом. — Я тебе в ножки поклониться должен?
Шон заерзал на диване. Он не хотел перегибать палку, так как знал, насколько страшен его напарник в ярости.
— Или я тебе должен сказать спасибо за то, что проспорил всего лишь палец? Мол, я ведь сам предлагал спор на член, но ты меня отговорил? — спросил Мурзилка.
Шон благоразумно помалкивал.
— Наверное, это было бы забавно. Спрашивать разрешения на сказку у собственного хрена, — задумчиво произнес Мурзилка. — Если он против, то становится больше в размере. Как будто голую бабу увидал. Как ты считаешь?
— Хватит, Мурзилка. Ты ведь знаешь, я люблю тебя. Прости. Хочешь, я свой палец отрежу? В знак примирения? — Шон поглядел на напарника с отеческой нежностью.
Здоровяк отвернулся и сказал:
— Ты знаешь, что сделали бы со мной кореша, если бы узнали, что я работаю с гомиком? Меня опустили бы, а может, вообще вальнули напрочь.
— Но ты же сделал свой выбор, — ответил Шон, преданно заглядывая в глаза приятелю.
— Мне постоянно снится один и тот же сон, — глядя в сторону, произнес Мурзилка. — Что я лежу в каком-то колодце, и по мне бегают крысы. Сотни, десятки. Они грызут мне лицо. Я зову на помощь, но рядом никого нет.
Шон деликатно молчал, позволяя приятелю выговориться.
— Они жрут меня живьем, — продолжил Мурзилка, понизив голос. — Это очень страшно, парень. — Он откашлялся. — Ладно, это все лирика. Насчет пальца. Помнишь, зимой нам пришлось отменить одну сказку? Нужно было поиграть с детьми клиента. Две девочки-близняшки, им было по семь лет.
— Это я помню. Мы хотели в «Королевство кривых зеркал» поиграть.
— Я уговорил тебя не идти. А помнишь, что было?
— Да. Заказчик в последний момент слился, по пьяни рассказал жене, и эта курва позвонила в ментовку, — сказал Шон.
— Я не говорил тебе, почему настоял на отмене сказки.
Шон медленно повернул голову в его сторону.
— Мой палец тогда чуть не выпрыгнул из пробирки, — проговорил Мурзилка. — Сперва он согнулся почти вдвое, потом распрямился как пружина. Ты мне веришь? Я не стал тебе говорить. Но если бы мы поехали на сказку, нас накрыли бы медным тазом. Там была засада.
Шон прижался к напарнику.
— Ты теплый, — вырвалось у него. — И я верю тебе, черт побери.
Мурзилка отодвинулся и заявил:
— Я не пидор. Суши лапти, Ваня.
— Ну и что? Если человек хороший, какая разница, какого он пола? — искренне удивился Шон и вздохнул. — А ведь тогда… было хорошо, правда?
Мурзилка отвел взгляд.
— Это было давно. И я был бухой в стельку.
Шон хихикнул и затормошил напарника.
— Ладно, я пошутил. Знаешь, я забыл тебе сказать, что пришло письмо от Кайо. Это тот, из Испании. Любитель снафф-видео и копрофилии. Он хочет ролик, где мы меняем лицо той самой киске с помощью кислоты. Я ему говорил про эту сказку.
Мурзилка задумался.
— Ну да. Что ж, вышли ему диск. Хотя мне такое не нравится. Стремно все это.
— Зато хорошо оплачивается.
— Никакие деньги не стоят свободы, — отрезал Мурзилка, помолчал, потом сказал: — Если мне не изменяет память, с Кроликом еще две части сказки. Вторая вроде через две недели.
Шон облизнулся.
— Та киска красивая. Даже с обугленной рожей.
— Вот-вот. А у меня, кстати, кое-какая информация появилась.
Шон вопросительно уставился на коллегу.
— Этот ушлепок все-таки начал под нас копать. Кролик драный.
— Можно, я сниму с него шкурку? — Шон поднял руку как в школе.
— Пока не надо. По ходу дела разберемся. — Мурзилка внимательно посмотрел на приятеля. — Я хренею с нашего партнерства. Два года с тобой работаю и даже не знаю, как тебя зовут. Шон, и все. Как кликуха у дворняжки. А вот ты меня знаешь.
— Это неважно, — махнул рукой Шон. — Зови так, как тебе нравится. Шон, Тромбон, Пентагон, выбирай на любой вкус. Между прочим, я там все убрал. Вот только на речку сейчас схожу и тут же вернусь. А потом мы можем отметить мой день рождения. Обещаю, твой мяукающий подарок трогать не буду. По крайней мере, при тебе.
— Только без фанатизма. Завтра рано вставать.
— Как скажешь, дорогой. Мурзилка?..
— Ну.
— Покажи свой животик, — попросил Шон.
Его напарник нехотя задрал футболку. Среди прочих татуировок, изобиловавших на его волосатом пузе, там, в самом центре, пестрела наколка в виде Мурзилки, насилующего полицейского.
— Шедевр! — с благоговением прошептал Шон. — Каждый раз смотрю и балдею. Мне кажется, он двигается. Взад-вперед, взад-вперед… — Он нежно дотронулся до живота приятеля, покрытого волосами.
Тот резко опустил майку.
— Щекотно, придурок! Идем.
Сказочники поднялись из-за стола.
Около девяти утра Александра вновь разбудил звонок мобильника.
«Если опять эта поганка насчет детей, то я пошлю ее!» — подумал Денин, поднимая голову с подушки.
