— Не знаю, слышали ли вы новости, — сказал Маккарти, — но выяснилось, что у Мэгги Донахью в ящике стола лежали ключи Китона. Мы пытаемся установить, видел ли их кто-нибудь и мог ли взять.
— Да, слышала. Это очень печально.
— Что? — спросил Халл.
— Что кто-то мог взять их, — ответила она. — Что кто-то из клиники может быть… убийцей.
— Это вас удивляет?
— Да. Я, конечно, мало общалась с доктором Китоном, но Мэгги сказала мне, что он, похоже, всем нравился.
— Что вы имеете в виду под словом «конечно»? — довольно резко осведомился Халл.
— Простите? — Лейк показалось, ее сердце остановилось.
— Вы сказали «конечно», вы мало общались с ним?
— Ну, как уже говорила, я никогда не работала в клинике целыми днями. И… поскольку он не был официально принят на работу, я не беседовала с ним.
— Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то, кроме мисс Донахью, открывал ее ящик?
— Нет, не припомню такого.
Халл смотрел на нее как на идиотку.
— Ну, если вы еще что-то вспомните, то дайте нам знать, — сказал он. На его лице появился намек на ухмылку.
— Разумеется, — сказала она, пытаясь вежливо улыбнуться.
— И вы никогда не видели, чтобы Китон с кем-то конфликтовал или спорил? — спросил Маккарти.
— Нет.
Если бы только можно было рассказать о препятствии, о котором говорил Китон, но она не посмела: они тут же поняли бы, что она была знакома с ним ближе, чем старалась показать.
— А несколько месяцев назад? — спросил Халл.
— Что?
— Поздней зимой. Тогда доктор Китон тоже работал в клинике.
— Но я в клинике всего несколько недель, — осторожно напомнила она.
— Вы не работали там, когда доктор Китон приезжал в прошлый раз?
— Нет. — У нее кружилась голова. Казалось, детективы расставляют для нее ловушки и подводят к краю обрыва.
— Давайте сменим тему, — предложил Маккарти. — Вы в тот день упоминали, что разговаривали с Китоном о клинике, в которой он работал в Лос-Анджелесе. Он рассказывал о ней нечто особенное?
«К чему он ведет?» — с раздражением подумала Лейк.
— Мы говорили об этом всего несколько минут. Он сказал, что там замечательные маркетинговые стратегии.
— И он ни на что не жаловался? — сказал Маккарти. — Никакого негатива?
— Нет, ничего в этом роде.
Теперь жара стала удручать и ее. Она чувствовала, как по шее бегут струйки пота, одна за другой, но продолжала сидеть прямо, ожидая следующего вопроса. Его не последовало. Маккарти пролистал большим пальцем бесконечные страницы своего блокнота, возможно, в поисках записей предыдущего разговора с ней. Он пытался поймать ее на противоречиях, сбить с толку? Халл же просто сидел и смотрел на нее. Лейк слышала о таком приеме. Он называется «беременная пауза». Иначе говоря, стратегия типа «пусть она поварится в собственном соку, а потом посмотрим, что она выдаст». Дайте ей время, и она признается во всем — скажем, в том, что руководит террористической группировкой прямо из своей квартиры.
— У вас есть дети? — наконец спросил Халл.
— Да. Они… — Лейк хотела сказать, что дети в лагере, но поняла: будет безумием сообщить, что на прошлой неделе их здесь не было. — Им девять и одиннадцать.
Халл встал, не произнеся ни слова, словно ему внезапно стало скучно. Маккарти закрыл блокнот и тоже поднялся. Она не могла поверить, что детективы действительно уходят. Она проводила их в холл, наконец переводя дух.
— Что-нибудь еще? — спросила она и тут же пожалела о вырвавшихся у нее словах.
— Да, — сказал Халл.
Она почти улыбнулась тому, как глупо было с ее стороны задать этот вопрос.
— Один человек из клиники упомянул, что вас чрезвычайно расстроило это убийство, — продолжал Халл. — И меня это удивляет, ведь вы едва знали доктора Китона.
Ее ноги словно стали ватными, колени задрожали.
— Кто… кто это сказал? — слабым голосом спросила она.
— Не могу ответить на ваш вопрос, — произнес Халл.
Она вспомнила уловку, на которую пошла с Гарри, и решила, что у нее нет выбора и нужно использовать ее еще раз.
— Я действительно очень расстроена — но не только из-за убийства. На прошлой неделе я узнала, что мой бывший муж собирается бороться со мной за право опеки над детьми. И это вывело меня из себя.
Оба детектива молча смотрели на нее. Она чувствовала, что ее блузка на спине промокла насквозь. Пот выступил и над ее верхней губой. Ей пришлось всеми силами сдерживаться, чтобы не вытереть его.
— Это будет трудно, — наконец произнес Маккарти.
— Да.
И тут из спальни раздалось длинное мяуканье. А за ним еще одно. А затем звук царапающих дверь когтей. Мужчины одновременно посмотрели в ту сторону.
— Кому-то не очень нравится сидеть взаперти, — сказал Маккарти.
— О, это… мой кот. Я утащила его туда, когда вы позвонили.
— Не было необходимости делать это, — сказал Маккарти. — У нас нет аллергии, правда, Скотт?
— Нет. И вообще мы любим кошек, — улыбнулся Халл.
Она задержала дыхание. Они собираются стоять и ждать, пока она выпустит кота?
— По крайней мере вы можете включить ему кондиционер, — сказал Халл, пожимая плечами и поворачиваясь к двери. — Держу пари, ему жарко, как в аду.
Минутой позже они ушли. Лейк посмотрела в замочную скважину, как они садились в лифт, а потом выпустила Смоуки из спальни. Он рванул по холлу, словно его хвост полыхал огнем.
Лейк чувствовала себя выжатой как лимон, ее переполняла ярость. Стянув влажную блузку, бросила ее на пол в спальне. Включила кондиционер, поспешила на кухню и стала рыться в ящике в поисках ручки и блокнота, затем принялась записывать. Она не хотела забыть ни слова из беседы с детективами.
По вопросам было ясно: полиция сосредоточилась на клинике — очевидно, из-за злополучных ключей и признания Мэгги. Но копы также спрашивали о работе Китона в Лос-Анджелесе. Значит, они параллельно разрабатывали и другие версии. И вне всякого сомнения, Левин рассказал им об увлечении Китона азартными играми. Записав все это, Лейк вспомнила вопрос детективов о докторе Хосс. «К чему это? — подумала она. — Был ли у Хосс с Китоном короткий роман? И возможно ли, что она убила его, поскольку он ее бросил? Кэтрин Хосс не относится к женщинам, которые легко переживают отставку».
Но самое неприятное полицейские сказали под конец: кто-то сообщил им, будто Лейк очень огорчена убийством. Единственным человеком, который заметил это, был Гарри. Она не понимала, зачем ему нужно было предавать ее. Неужели он действительно ее подозревает? В воскресенье Клайн просто прощупывал ее, а вовсе не беспокоился о ней? Лейк гадала, поверили ли копы ее оправданию или уже подозревают, что в постели Китона той ночью была именно она? Детективы, казалось, намеревались вывести ее из себя, задавая наводящие вопросы.
Решено: она пообщается с Китом Арчером. Если в клинике происходит нечто противозаконное, то есть шанс, что Арчеру об этом известно. И кого еще она может спросить? Лейк потянулась к телефону, понимая: на этот раз придется оставить сообщение и умолить Арчера перезвонить ей. И она испытала шок, когда после трех гудков послышался глубокий голос:
— Арчер.
— Мистер Арчер, — сказала Лейк, захваченная врасплох. — Меня зовут Лейк Уоррен. Я прочитала вашу статью о клиниках по лечению бесплодия. У вас есть минутка?
Повисла пауза — он переваривал ее слова.
— Да, — ответил он. — Чем могу быть полезен? — Он говорил вежливо, как репортер, который знает, что иногда подобные звонки могут оказаться важными.
— Мне нужно поговорить с вами — на эту тему.
— Вы пациентка клиники?
— Нет, я работаю в одной из клиник — консультантом по маркетингу.
Стоило ей произнести эти слова, как ее осенило: она предает своего работодателя. Но выбора не было, ведь узнать правду требовалось во что бы то ни стало.
— В какой именно?
— Я… Мне не хочется говорить об этом по телефону. Надеюсь, мы сможем встретиться с вами лично.
— Но о чем конкретно вы хотите поговорить? Хотя бы намекните мне, чтобы я захотел продолжить общение.
Лейк замялась. Сказать, что она просто натолкнулась на его статью? Это прозвучит глупо.
— Вы подняли в своей статье очень важные вопросы, — выдавила она, — а меня беспокоит, что в клинике, где я работаю, имеются некоторого рода нарушения.
— Какого рода нарушения?
— И все-таки я бы не хотела обсуждать это по телефону.
— Ну, мы будем счастливы услышать то, что вы имеете нам сказать. Могу я попросить продюсера позвонить вам, и вы встретитесь с ней?
«Черт, — подумала она. — Нужно стоять на своем».
— Но я бы предпочла поговорить лично с вами — и как можно скорее.
— Почему такая спешка?
— Дело действительно безотлагательное. Я все объясню при встрече.
