быстро лишался и материальных благ, и карьерных перспектив. И это ещё в лучшем случае. А были и те, кого просто увольняли и забывали как нерадивых работников. Вот где по-новому открылся талант Анжелы Сергеевны. И если раньше она то казнила, то миловала на виду у всех, с публичным порицанием и общественным осуждением, то теперь делала это тихо и незаметно. Вкус власти становился слаще и терпче. Она смогла найти подход и к руководителю. Теперь он был убеждён в незаменимости Анжелы Сергеевны, полностью ей доверял и всячески благодарил – то премию подкинет, то путёвку в санаторий даст. Жизнь у Анжелы Сергеевны наладилась. Да ещё так, что вспоминать прежние годы уже и не хотелось.
Если Анжеле становилось всё легче и легче пребывать в новой действительности, то Андрею современный мир было трудно принимать. Ко всему, жена и дети перестали его замечать. Сын и дочь как будто забыли слово «папа», а в разговорах употребляли короткое «он». Лично к нему не обращались, да и старались забыть о существовании родителя – только лишнюю комнату занимал.
Андрей потихоньку исчезал, растворялся в родном питерском воздухе. Сначала выпали волосы, потом зубы. Он худел и худел. Питьё водки не приносило отчаянно искомой радости, не помогало забыться. Лишь погружало в долгие сны, смешанные с воспоминаниями и обрывками реальности. Ему снилось детство. Он видел деда – гордый офицер, с неподвластной годам выправкой, сильный и могучий дед! Снилось, как дедушка забирает его из садика. Они неторопливо идут домой и дед рассказывает ему про друзей-сослуживцев, про бабушку, юную студентку-ленинградку, иногда про войну. Но всегда только про хорошее. Даже на войне было хорошее – долгожданное письмо от жены, которая ни словом, ни полусловом не выдала того горя и ужаса, что ей и внезапно повзрослевшему сынишке пришлось пережить в городе детства, друг, прикрывающий спину не по тому, что такой приказ, а по тому, что по-другому не может, люди бесконечно щедрые и отважные, страна – Родина. И так за разговорами они подходили к дому, и уже на первом этаже маленький Андрюша слышал запах самых вкусных на свете пирожков. Сладкий, сдобный аромат – аромат самого детства. Он обволакивал весь подъезд, стены, лестницу. Плотный и густой, казалось можно резать ножом и есть ложкой как наивкуснейший торт на свете. Андрюша жадно потягивал носом, шумно, со всех детских сил, вбирал воздух и на выдохе, абсолютно счастливый, немного картавя произносил: «Ммммм! Пиложками пахнет!»
А потом Андрею снилась кухня. Он уже сидит с бабушкой и дедушкой за столом и быстро уплетает мягкие, воздушные и ещё очень горячие пирожки. Сначала с мясом, потом с капустой, затем снова с мясом. И так по кругу. А на десерт – сдобную ватрушку. Бабушка так смешно умиляется и немного театрально всплёскивает руками: «Куда столько? Подожди! Пусть остынут! Горячие же ещё!». А дед хлопает внука по спине и говорит: «Пусть-пусть! Ешь, Андрей! Ешь! Мой внук вырастет большим и сильным. Самым сильным и смелым будет. Станет генералом! Вот увидишь, мать, станет генералом! Ещё каким генералом!». Бабушка смеётся. А дед уже задумчиво продолжает: «И детям своим, и внукам будет про нас с тобой рассказывать. И мы, мать, никогда не умрём. Мы будем жить вечно. Потому что Андрюша нас будет помнить, его дети своим детям про нас расскажут! Во какое бессмертие нас ждёт!» Дед с гордостью смотрит на внука и видит его взрослым, благородным человеком, в красивой офицерской форме. А как же иначе?! Это же его внук! Его Андрей! Надежда на вечную жизнь!
Андрей умер не дожив и до 50 лет. Тихо умер. Так тихо, что жена и дети спохватились лишь на третьи сутки. Андрея решили кремировать – и дешевле, и быстрее. А урну закопали рядом с могилами бабушки и дедушки. На похоронах присутствовала лишь Анжела Сергеевна. Потом, через много лет, дочка захочет навестить могилу отца, но не сможет отыскать среди заброшенных захоронений, полуразрушенных памятников и оград нужный ей клочок земли. Всё зарастёт травой и канет в вечность и сам Андрей, забытый женой и детьми, и его предки.
После смерти Андрея жизнь пошла обычной чередой. Анжела Сергеевна работала, дети учились. Семью продолжали поддерживать друзья Андрея: бывшие сослуживцы, однокурсники, приятели детства и юности. Не бросили вдову с двумя детьми. Друзья были рядом и когда Анжела Сергеевна потеряла работу во время кризиса, и когда потребовалась помощь детям при поступлении в ВУЗ, да и по другим разным вопросам – то лекарство редкое достать, то денег одолжить. Анжела Сергеевна чувствовала себя защищённой и довольно-таки счастливой.
Прошло 15 лет. В одно апрельское утро Анжела Сергеевна спешила на работу. Настроение было преотличнейшее. Проснулась она как всегда в 6:30. Спокойно позавтракала. К удивлению и нескончаемому удовольствию зятя дома уже не было. А зятя своего она не любила. Он её не просто раздражал – на дух не могла она его переносить. Один вид этого человека вызывал в ней бурю тяжёлых эмоций. Ненавидела она в нём решительно всё – внешность, манеру говорить, то как он сидел и стоял, как он ел и даже спал. Но больше всего – робость, мягкотелость и заурядность на работе, деспотичность и грубость дома. Ко всем дома – но только не к Анжеле Сергеевне. Она-то уж могла за себя постоять в отличие от слабовольной дочки.
Как Анжела Сергеевна в своё время старалась хорошо дочку замуж выдать! С кем только не знакомила. «Один из прошлых ухажёров уже дослужился до высокой должности в банке. Другой в министерстве отделом руководит. А этот так и сидит – главный специалист. Тьфу. Тошно и стыдно кому-то рассказывать. Денег не может заработать. Вот и приходится им всем теперь ютиться в одной квартире – в её квартире, между прочим. „Дай ему время. Он всё сможет“, – уговаривала дочка. „А теперь что? Сколько времени надо? Нытик и слабак! – думала Анжела Сергеевна. – Только дома и может командовать женой и детьми. А дочка ещё и слушается этого кухонного тирана, за себя и за детей постоять не может. На работе над ним смеются. Вот он дома и отыгрывается“». Конечно, Анжела Сергеевна могла дать ему отпор. Но иногда зять так расходился, что и на тёщу переключался. Слышала она через стенку, как он на дочку кричит: «Пора бы твоей мамаше квартиру освободить. Пусть катится куда-нибудь. Деньги-то у неё есть. Прижимистая старуха!». «Вот ещё. Не дождёшься. Это её квартира. От Андрея осталась. И
