— Неужели к Халдис больше никто не приходил?
— Почти никто.
— Почти?
— У ее сестры Хельги есть внук. Он живет в Осло, снимает небольшую квартирку. Насколько я знаю, он навещал Халдис, но очень редко.
— Вам известно его имя?
— Фамилия у него Май. Кристиан… Или Кристофер.
«Кристофер… — подумал Скарре, — тот, кто прислал письмо».
— По-моему, он моет посуду в каком-то ресторане… И вы уж простите, но вряд ли это трехзвездочный ресторан.
— Вы так считаете?
— Я однажды видел его. И сужу по тому, как он выглядел.
Скарре задумался: интересно, чем те, кто моет посуду в трехзвездочных ресторанах, отличаются от всех остальных мойщиков посуды?
— Значит, Май. И Томми Рейн. К вам приходили журналисты?
— Да, из газет и с местного радио. И звонили.
— Вы разговаривали с ними?
— Ну, мне же никто не запрещал.
«К сожалению», — грустно подумал Скарре, а вслух сказал:
— Пожалуйста, зайдите к нам в отделение полиции. Желательно сегодня.
— В полицию? Зачем?
— Нам нужно разобраться с отпечатками пальцев, которые мы обнаружили в доме Халдис.
У Бриггена перехватило дух:
— То есть вы снимете у меня отпечатки пальцев?!
— Да, хотелось бы, — улыбнулся Скарре.
— И как мои отпечатки могли оказаться в ее доме?
— На протяжении восьми лет вы привозили ей продукты и заходили в дом, — спокойно ответил Скарре.
— Но я же только продукты привозил! — Лицо торговца исказилось от ужаса.
— Я знаю.
— Тогда зачем вам отпечатки?
— Чтобы исключить их из списка.
— Чего-о?..
Скарре попытался успокоить его:
— Нам нужно установить, кому именно принадлежит каждый отпечаток. Некоторые из них — отпечатки пальцев самой Халдис. Другие мог оставить Кристофер. Или вы. И какие-то из отпечатков мог оставить убийца. Мы по очереди будем сопоставлять отпечатки, так чтобы у нас остались лишь отпечатки, которые не совпадают ни с какими другими. И может статься, что именно их и оставил убийца. Понимаете?
Лицо Бриггена постепенно приобрело прежний цвет.
— Надеюсь, вы об этом никому не расскажете. А то могут подумать, что я как-то замешан в убийстве.
— Те, кто хоть что-то смыслит в работе полицейских, так не подумают, — успокоил его Скарре.
Поблагодарив Бриггена, он вернулся в магазин. Когда Скарре вдруг появился возле кассы, Юнна как раз собиралась выщипать брови. «Глаза у него красивые, ничего не скажешь, — подумала она, — а вот губы?..» Потому что в первую очередь она смотрела на губы мужчины, прикидывая, насколько они чувственные. Губы у Скарре были идеальной формы, полные, но не слишком — иначе он выглядел бы чересчур женственно. Рот аккуратный, с безукоризненными зубами. Изгиб верхней губы повторял линию бровей.
— Якоб Скарре, — с улыбкой представился он.
«Как будто имя из Библии», — подумала Юнна.
— Я не отниму у вас много времени. Вы когда-нибудь бывали в доме у Халдис Хорн?
— Да, один раз, вместе с Оддом, — она кивнула, но ни один локон на ее голове не шелохнулся, — это было в субботу вечером, и моя машина сломалась, поэтому Одд предложил подвезти меня до дома, только сначала надо было заехать к Халдис — у нее как раз кофе кончился. Но это уже давно было. — Юнна сняла очки и положила их на колени.
— Вы не знаете, кто еще туда заезжал?
Девушка задумалась.
— У нас тут один парень работал, правда, недолго. Нам тогда позвонили из инспекции и спросили, не возьмем ли мы его на работу.
— Из какой инспекции? — удивленно уточнил Скарре.
— По опеке над освобожденными из тюрем, — пояснила она, — они позвонили Одду и спросили, нельзя ли парню у нас поработать, вроде как на испытательный срок. Вообще-то, это что-то вроде программы реабилитации для бывших заключенных и…
— Да, знаю, — быстро откликнулся Скарре, — его звали Томми Рейн?
— Да.
— Он тоже отвозил Халдис продукты?
— Раз или два… Он быстро уволился — ему тут было скучно. Здесь даже пабов нет. Не знаю, куда он подался, я с тех пор его не видела.
— Он вам нравился?
Юнна попыталась вспомнить его лицо, но в памяти всплывали лишь руки в темно-синих татуировках. Каждый раз, когда он оказывался поблизости, ее охватывало беспокойство, хотя парень даже не смотрел на нее — во всяком случае, не смотрел так, как смотрят мужчины… Впрочем, Юнну подобными взглядами вообще не баловали… Припоминая все это, Юнна слегка расстроилась: подумать только, даже какому-то жалкому воришке нет дела до Юнны.
— Нравился? Конечно нет! — мстительно ответила она.
— Бригген не говорил, что парень побывал за решеткой, — осторожно сказал Скарре, глядя на нее так доверчиво, что Юнна не смогла устоять.
— Ясное дело. Это же его племянник, сын сестры Одда. Ему просто стыдно за него.
— Вон оно что! — Записывать это Скарре не стал, чтобы девушка не почувствовала себя болтушкой. — А вам известно, за что его посадили?
— За обычное воровство.
— А Бригген женат?
— Он вдовец.
— Ясно…
— Жена его умерла одиннадцать лет назад.
— Вот как… Одиннадцать лет… — Скарре вежливо улыбнулся.
— Она покончила с собой, — прошептала вдруг девушка таким тоном, каким обычно говорят про измену.
Скарре многозначительно кивнул. «Такие моменты позволяют многое узнать о людях, о жизни и о том, почему все происходит именно так», — подумал он. И во взгляде его читалась признательность за подобную откровенность.
— Вы давно здесь работаете? — доброжелательно поинтересовался он.
— Восемь лет. Устроилась сюда как раз перед тем, как умер муж Халдис. — Она старалась отвечать по существу, без лишних подробностей, ведь у этого полицейского наверняка куча дел и он, скорее всего, терпеть не может болтливых свидетелей. Но пока она говорит, он будет стоять перед ней… Да и клиентов в магазине нет.
— Вы знакомы с Эркки Йормой?
— Нет, мы незнакомы, но я знаю, кто он такой.
— Вы боитесь его?
— Вообще-то нет. Но если бы я шла ночью по лесу и наткнулась на Эркки, то испугалась бы. Правда, тогда я бы любого испугалась, — ответила она и подумала: «Кроме тебя. Ты похож на ангела».
— Ясно, — сказал Скарре, — и как здесь идет торговля? Тринадцать семьдесят пять за такую вот ерунду. — И он кивнул на плакат над полкой с хлебом. — Это не очень-то хорошо?
Она грустно вздохнула:
— Боюсь, он совсем разорится. Покупателей у нас мало. И выручка тоже невысока. А скоро в получасе езды отсюда откроется новый торговый центр. И тогда все мы накроемся медным тазом. — В ее голосе послышалась тревога.
— Торговый центр? — Он одобрительно улыбнулся. — Но тогда вы сможете устроиться туда. Если Бригген закроет магазин.
От его слов у Юнны зашумело в ушах: именно об этом она тайком мечтала, но не отваживалась никому рассказать.
— Скажите… — тихо сказал он, наклонившись вперед, — я просто хочу проверить. Вчера Бригген весь день находился в магазине?
— Вчера — нет. Вчера я работала одна. А Бригген уезжал на курсы в Институт торговли.
— А когда его нет, то, получается, весь магазин на вас одной?
— Ну а куда деваться.
Скарре выпрямился.
— Если услышите, или увидите что-нибудь интересное, или вдруг вспомните что-то важное, то позвоните мне, пожалуйста. Если, например, Эркки вновь явится сюда за шоколадкой. — Подмигнув, он вытащил из кармана визитную карточку. Когда девушка взяла карточку, руки ее дрожали. Этого никогда не произойдет — у нее никогда не появится повода позвонить ему. Полицейский вышел из магазина. Все закончилось. Юнна надела очки. Ей больше не хотелось разглядывать собственное отражение. Она услышала, как ее зовет Бригген, — подозрительно поглядывая на нее, он попросил помочь ему с рыбой.
* * *
Морган тоскливо смотрел в разбитое окно. Там, внизу, прохладно блестела вода. От жары и усталости тело его отяжелело, и Моргану безумно захотелось освежиться.
— Сейчас бы искупаться, — пробормотал он, — по-моему, было бы прекрасно. Правда, Эркки?
Эркки не ответил, но сама мысль об этом заставила его содрогнуться. От виски его разморило, и он было задремал. К тому же Эркки никогда не купался, даже ванну не принимал. В воде тело как-то странно ведет себя, и Эркки это ощущение не нравилось.
— Пойду окунусь, — заявил вдруг Морган, — а ты пойдешь со мной. — В голосе его звучала решимость.
Эркки занервничал, тело его напряглось. Нет, ни за что на свете! Там, в черной воде, может случиться все что угодно.
— Ты купайся, — тихо сказал Эркки, — а я присмотрю за пистолетом.
— Смешно пошутил. Купаться будем оба, причем ты первый.
— Я никогда не купаюсь.
— Если я потребую, искупаешься.
— Ты не понимаешь! Я никогда не купаюсь! — Эркки заставляли делать нечто омерзительное, поэтому он повысил голос.
