Кэйти быстро подхватила нож и через мгновение уже была рядом. Она схватила бандита за запястье и глубоко полоснула ножом по его предплечью. На коже заалела тонкая полоска, и на паркет закапала кровь. Человек за дверью взвыл от боли, выругался и отдернул руку. Кэйти захлопнула дверь, я закрыл задвижку.
Раздался выстрел, и от двери во все стороны полетели щепки; пуля прошла ровно между нашими головами. Меня что-то ужалило в лицо, и я инстинктивно отдернул голову.
— Вот черт! — выругалась Кэйти, отпрыгивая назад.
Я схватил ее за руку и потащил через комнату. Все стены были увешаны абстрактными картинами, представлявшими собой большие разноцветные кляксы без претензии на смысл. В центре комнаты стояли мольберт и стульчик. На мольберте красовался незаконченный этюд — сине-зеленая мешанина, которая сделала бы честь шимпанзе, кривому на один глаз.
Вторая пуля прошла сквозь мольберт. Мы с Кэйти продолжали молча двигаться, пока не оказались у заднего окна, выходившего на лес. Я дернул ручку. Заперто. Заперто, черт возьми, а уж этого ключа у меня точно нет!
Менее чем в пятнадцати футах за моей спиной бандиты продолжали вышибать дверь, и не безуспешно. Мы были в ловушке, и у меня оставались считанные секунды, чтобы принять решение.
— Да разбивай же его, мать твою! — завопила Кэйти, озираясь в поисках подходящего предмета. Она схватила с полки фарфоровый горшок и со всего маху швырнула об стекло, но то выдержало. Окно поставили совсем недавно, и скорее всего на него пошло стекло повышенной прочности.
Раздался третий выстрел, и одна из петель сорвалась с косяка. Я развернулся, схватил стульчик рядом с мольбертом и что есть силы врезал по окну. В центре стекла появилась тонкая трещина. Я отступил и снова ударил, вложив еще больше силы. Трещина выросла. От натуги я уже задыхался. Перед тем как ударить в третий раз, я обернулся: дверь висела на единственной петле, которая тоже доживала последние мгновения. Сквозь щель были видны оба бандита, один из них уже пытался просунуть внутрь пистолет.
Я напряг силы до предела и в третий раз двинул стульчиком по стеклу. Стекло разбилось, и осколки с дребезгом вывалились наружу; только один большой по-прежнему торчал в раме острым концом вверх. Я ударил его стульчиком и почти весь сбил.
За нами раздался грохот — упала дверь, и преследователи ворвались в студию. В освещенной комнате мы с Кэйти представляли собой идеальные мишени. Но теперь нас уже ничто не могло остановить.
Отбросив стул, я подхватил Кэйти на руки (порадовавшись, что она такая стройная) и, прежде чем она успела возразить, перекинул ее через подоконник. Потом отступил на три шага и, не обращая внимания на топот сзади и странно приглушенные крики с требованием поднять руки вверх, разбежался и прыгнул вниз головой. Оставшийся в раме осколок порвал мне рубашку и задел кожу, вызвав обжигающую боль.
Я приземлился на руки — к счастью, не посреди стекла — и покатился кубарем, ударив ногами Кэйти, которая только-только поднялась. Я тут же вскочил, схватил ее за руку, и мы бросились бежать сквозь сырой подлесок. С каждым глотком свежего воздуха во мне росло облегчение. Кэйти споткнулась, я потянул ее дальше. Мы продрались сквозь заросли ежевики, перепрыгнули через поваленное дерево — и бежали все быстрее, потому что знали: мы вырвались, обставили этих сволочей. Ничего важнее для нас не было.
Крики преследователей потерялись в дожде.
Ленч отпрыгнул на лестничную площадку и укрылся за дверью спальни. Последним выстрелом Дэниелс едва его не зацепил. Ленч понимал, что подстроенная им западня полностью провалилась. Зная, что Дэниелс вооружен и нападение в лоб могло стоить ему людей, Ленч велел Мантани через крышу пристройки проникнуть в дом. Тогда, бросая бутылки с зажигательной смесью, они либо выкурят всех троих на открытое пространство, либо загонят их на второй этаж, где Мантани, поджидающий в засаде, сразу же прикончит Дэниелса, после чего Меронам останется только сдаться.
Ленч предполагал, что Дэниелс пойдет впереди Меронов и первым окажется наверху, тогда Мантани не составит труда его завалить. Но вышло по-другому, и теперь Мантани убит, а исправлять все приходится самому Ленчу. Стоя за дверью спальни, он думал, что лучше бы они закидали дом бутылками с зажигательной смесью, а потом дождались, пока огонь и дым не выгонят троицу наружу. Много лет назад, в горячих точках Хорватии и Боснии, его учили из множества планов выбирать самый простой. Будешь мудрить — потеряешь время. Люди, в особенности гражданские, в большинстве своем трусливые существа, которые, чуть что, ударяются в панику. Внезапность нападения и численный перевес — вот и все, что нужно, чтобы сломить сопротивление. Сегодня он не последовал этому совету, попытался сумничать, и вот результат. Впрочем, не все еще потеряно… надо только двигаться побыстрее.
Он нырнул в комнату. Мерон в это время выбирался на крышу через открытую крайнюю створку окна, а Дэниелс присел ближе к средней секции, стекло в которой было разбито и вымазано кровью. В одной руке он зажал пистолет, другой придерживал под мышки Мантани, используя его вместо щита.
Ленч разрядил дробовик прямо на лету. Дэниелс три раза пальнул в ответ, пули просвистели в воздухе, как удары кнута, но ни одна не попала в цель. Ленч упал на бок, и дробовик снова выстрелил, на этот раз случайно, изуродовав потолок плотным кольцом дырок с пенни величиной; посыпались пыль и штукатурка. Дэниелс нажал на спусковой крючок еще два раза. Пули ударили в стену чуть повыше Ленча. Потом стало тихо. Противники не видели друг друга, однако по характерному звуку Ленч понял, что Дэниелс двигается вдоль подоконника к открытой створке. Тоже хочет удрать.
Он сделал уже тринадцать выстрелов из своего «глока». Ленч сам выдавал ему оружие и знал, что в магазине пистолета пятнадцать патронов и еще один — в стволе. Стало быть, у Дэниелса пуль на три выстрела. У самого Ленча осталось только два патрона, а запасных он не захватил. Еще один урок, усвоенный в Югославии и ныне забытый: всегда будь готов к наихудшему развитию событий.
Но какими бы недостатками ни обладал Ленч, страха смерти среди них не было. С неожиданной для человека таких размеров ловкостью он вскочил на ноги, мгновенно и точно определил положение Дэниелса и без колебаний открыл огонь.
Удар принял на себя мертвец: голова в маске взорвалась облаком крови и осколков костей, и большая часть ее содержимого оказалась на Дэниелсе. Тот откинул тело Мантани и дважды нажал на спусковой крючок, стреляя наобум. Обе пули не попали в цель, и тогда Ленч в последний раз разрядил дробовик.
Выстрел ударил Дэниелсу в грудь, и его отбросило на битое стекло. Пистолет вылетел из руки копа, изуродованный труп Мантани с глухим стуком повалился на пол. Через мгновение Дэниелс издал сдавленный вскрик, и Ленча наполнило приятное, спокойное тепло, которое он всегда ощущал, видя чужую агонию. Дэниелс еле стоял на ногах, однако Ленчу хотелось, чтобы подонок не терял сознания в последние секунды перед смертью — тогда Ленч сжал бы его в руках и глядел бы, как уходит жизнь. Он откинул дробовик и с диким воплем прыгнул через кровать.
Как ни странно, в Дэниелсе оставалось еще достаточно сил, чтобы сместиться в сторону. Ленч ухватил его за руку и притянул к себе, намереваясь сдавить в медвежьих объятиях. Дэниелс стал отбиваться — словно ниоткуда появившийся кулак врезался Ленчу в щеку.
Не прекращая бороться, Ленч попытался подвести руку с выкидным ножом к животу противника, к области аппендикса, но, притронувшись к его груди, почувствовал что-то твердое. Бронежилет! Неудивительно, что подонок до сих пор жив. Ленч сместил нож так, чтобы вогнать его Дэниелсу под мышку, однако тот вдруг оттолкнулся от окна, боднул киллера головой и перехватил руку с ножом.
Ленч нанес ему два быстрых удара в лицо и крутанул запястьем; мгновенно выскочило лезвие, разрезало большой палец Дэниелса и едва не вонзилось ему в шею. Коп в потрясении отшатнулся, но запястье Ленча не выпустил. Киллер решил, что хватит играться с жертвой: пора кончать, и немедленно. Всю комнату уже заполнил дым, снаружи доносились крики его людей, преследовавших Меронов, — нужно срочно брать ситуацию под контроль.
Дэниелс перехватил и другую его руку, чтобы не допустить новых ударов, и тогда Ленч сильно толкнул копа, заставив его выгнуться над подоконником. Навалившись всем весом и используя преимущество своей позиции, Ленч попытался вонзить нож в горло противнику. Дэниелс прогнулся еще больше и уже едва не вываливался из окна, но лезвие ножа неумолимо приближалось к цели. По лицу копа текла кровь, его глаза расширились от страшного перенапряжения. Рука, которой он сдерживал нож, сильно дрожала: именно в нее чуть раньше попала дробь. В любой момент она могла отказать, и тогда его ждала смерть. Острие отделяло от кадыка Дэниелса уже каких-то три дюйма, и Ленч улыбнулся.
