Свет зажегся внезапно, когда я стоял спиной к двери. Я обернулся. Черный силуэт рванулся в мою сторону, как пантера на жертву. Я успел заметить белый оскал зубов. Парень решил, что достаточно сбить противника с ног, но мне удалось увернуться, и он врезался в стену. Секунда замешательства, и он вновь на ногах. На этот раз он сумел прихватить с пола табурет. Лихой мальчуган. Конечно, я не дал ему возможности намести мне удар, а врезал ему головой в грудь. Парень перелетел через кровать и приземлился на полу.
— Не прыгай, дружок, у нас разные весовые категории.
Из-за спинки кровати появилась озлобленная физиономия. Глаза горели, как угольки в камине.
— Что вы здесь делаете?
— По воле твоего хозяина я могу делать что угодно на территории усадьбы.
Я взял стул и оседлал его спинкой вперед. Парень сел на кровать и восстанавливал дыхание.
— Что вам надо? Только воры прячутся в темноте!
— Я не прятался. Я ждал тебя.
— Зачем? Я вам уже все сказал.
— Я так не думаю. Мы еще не раз и не два встретимся. Я не люблю, когда люди лгут. Хочу дать тебе совет: никогда не считай себя умнее противника. Проиграешь! И никогда не думай, что ты сильнее.
— Вы мне лекцию пришли читать?
— Две недели назад ты попросил дать тебе выходной. У тебя заболела мать. Но, вместо того, чтобы сидеть возле больной, ты болтался по южному шоссе, сбагрив свой мотоцикл Сэму Ральфу. Так чем ты занимался в тот день?
— Я не обязан отвечать!
— Возможно. Но в этот день исчезла Лионел Хоукс, твоя хозяйка. Если обнаружится, что она мертва, то тебе придется отвечать, но не мне, а в суде.
— Она жива!
— Рад это слышать. Почему ты не заявишь об этом в полицию и не укажешь ее местонахождение?
— Я ничего не знаю. У меня был выходной, и я не знаю, что происходило в доме.
— В этом доме играли в шахматы, а ты крутился юлой по городу и по шоссе, где исчезла Лин. В этот день тебя видели на шоссе дважды. Теперь посмотрим на ситуацию в целом. У тебя нет алиби. Ты работаешь в доме, где исчезает хозяйка. Ты живешь недалеко от того места, где она исчезла. Ты лжешь на каждом слове. Тут еще стало ясно, что ты неравнодушен к Лионел Хоукс.
Я взял с подоконника книжку, в которой лежала фотография, и кинул ее на кровать. Рокки бросил на меня взгляд, который походил на взгляд волка, попавшего в капкан.
— Мне нечего вам сказать.
— А зря. Но если я еще докажу, что ты бывал на квартире в доме по Шестой авеню, угол Балтимор-стрит, то плохи твои дела, парень.
Рокки был крепким орешком. Но при последних моих словах его плечи дрогнули. Я не видел его лица, теперь он сидел, низко склонив голову.
— Оставьте меня в покое.
— Оставлю на некоторое время. Но если ты хочешь, чтобы твоя хозяйка вернулась домой целой и невредимой, то советую подумать. Меня ты найдешь здесь.
Я направился к двери. Внизу, под вешалкой, валялись спортивные парусиновые туфли и ботинки на рифленой подошве. Я поднял один и осмотрел его. Ботинок был хорошо вымыт, подошва вычищена, но в шнурках запуталось несколько травинок. Ботинки скидывали второпях, не расшнуровывая.
— Любишь гулять по лесу?
— Это мое дело, — огрызнулся Рокки.
— Не только твое. Сейчас оно и ко мне имеет отношение, но скоро им займется прокуратура. Не губи себя, парень. Пора бы понять, кто на чьей стороне находится.
Я спустился в сад. Рокки слишком озлоблен, и не имело смысла разбираться с ним, но в общих чертах я уже понимал его роль в этой истории.
Зеленый домик мне удалось найти без особых трудностей. В окнах второго этажа горел свет, и я не беспокоился, что потревожу чей-то сон. Я поднялся по крутым деревянным ступенькам на веранду и прошел в узкий коридорчик. На двери слева висел замок, я постучал в соседнюю. Она тут же открылась, словно меня ждали.
— Вы мистер Элжер? — спросила девушка с рыжей косой и пушистыми ресницами.
— Да. А вы Майра?
— Майра. Гилберт меня предупредил, что вы зайдете.
На тумбочке возле кровати стоял телефон. Теперь мне стало понятно, что меня и впрямь ждали.
— Я не задержу вас долго, Майра. Несколько вопросов, и я уйду.
— Не беспокойтесь, я не ложусь так рано. Проходите.
Я зашел в уютную комнатку, убранную в деревенском вкусе. Майра от кончиков ногтей до корней волос была сельской девушкой.
— Гилберт сказал, чтобы я ответила на ваши вопросы. Он сказал, что вы ищете хозяйку
— Так оно и есть. Ты помнишь тот день, когда миссис Хоукс уехала из дома?
— Очень хорошо помню.
— Ты не знаешь, что ей подавали на завтрак?
— Нет. Хозяйка вставала рано и никогда не ела в постели. Она шла на кухню и лезла в холодильник. Что попадалось под руку, то и съедала.
— Среди продуктов могли быть бобы?
— Боже упаси. В этом доме их не едят. Такую пищу подают в больницах, а не в таких домах.
— Почему ты так решила?
— Одна из машин моего отца возит бобы в клинику мистера Хоукса. Часто возит — значит, их там едят.
— Кто твой отец?
— Он заведует больничным гаражом, там же у нас дом. Я в нем родилась и выросла. Отец получил это место еще при жизни старого хозяина.
— Гараж находится на территории Центра Ричардсона?
— Нет. Двух миль не доезжая, в лесу.
— Много у него машин?
— Две дюжины примерно. Точно не помню. Когда я жила в доме, я помогала отцу. Мыла машины, убирала салоны, чистила, а с тех пор, как меня взяли в дом, я навещаю отца только по четвергам. Сейчас у него работы прибавилось. В гараж ставят сенокосилки и трактора с фермы.
— Сколько человек у него работает?
— Три механика, слесарь и шофер бензовоза.
— А остальные водители?
— Они живут на территории больницы и подчиняются начальнику охраны. Утром забирают машины, а вечером ставят их на место и уходят за ограду.
— Ты была в больнице? Видела, как там живут?
— Нет. Но мне отец рассказывал.
— Там не очень весело. Почему они живут там?
— Но они же заключенные. Их срок кончился, и они проходят период адаптации, вроде бы это так называется. Год или два, не знаю. Но через какое-то время шоферы меняются.
— Давно ты работаешь в доме?
— Два года.
— Ты ладила с хозяйкой?
— Конечно. Это она меня забрала сюда. Миссис Хоукс очень добрая женщина. Она всем делала подарки к Рождеству и ко дню рождения. Никого не забывала. В этом году она подарила мне очень красивое, дорогое платье. Правда, мне некуда в нем ходить.
— Ты хочешь, чтобы твоя хозяйка вернулась домой?
На глазах девушки навернулись слезы, и она закивала головой.
— Я постараюсь разыскать ее, Майра. Если я попрошу тебя помочь мне, ты согласишься?
— А что я могу сделать?
— Я скажу тебе потом — может быть, завтра. Все будет хорошо, но только не нужно плакать.
Девушка смахнула слезу и попыталась улыбнуться.
— Это городской телефон?
— Да. У всех стоят телефоны. Гилберт настоял. Ему уже тяжело бегать по усадьбе и собирать людей, когда они ему нужны.
Я взглянул на аппарат. Снизу стоял помер абонента.
— Мы еще увидимся, не горюй!
Усталость давала о себе знать, и мне хотелось выспаться. Но перед тем, как идти в дом, я его обошел вокруг и опробовал на прочность окна первого этажа. Все они были закрыты, а между рамами стояли решетки. Хоукс прав, в дом можно войти только через дверь и только при наличии ключа.
Гилберт поджидал меня на крыльце. Я и забыл о том, что он должен закрыть за мной дверь.
— Извините, Гилберт, я не хотел задерживать вас.
— Ничего страшного, сэр. Я понимаю, что у вас много забот.
— Отложим их на завтра. Вот только один маленький вопросик, и мы расстанемся до утра.
— Слушаю вас, сэр.
— Майк Хоукс знает, что его жена — не родная дочь профессора Ричардсона?
Веки дворецкого дрогнули. Лицо залила красная краска. Этот человек не умел лгать, и я это знал.
— Нет, сэр. Доктор Хоукс этого не знает.
— Вы ведь очень давно живете в этом доме, Гилберт. И вы знаете, что Дэлла Ричардсон и Лин не родные сестры. Не нужно беспокоиться, дальше меня эти подробности никуда не пойдут! Но я хочу знать, как случилось, что Лин попала в семью Ричардсон?
— У миссис Ричардсон… Жаклин Ричардсон, жены профессора, не было детей. Они прожили вместе десять лет. Профессор мечтал о ребенке, причем хотел именно девочку. Врачи пожимали плечами. Мистер Рональд очень сильно переживал на сей счет. Они оба страдали. Спустя двенадцать лет со дня их свадьбы профессор принес в дом грудного ребенка. Он сказал тогда: «Жаклин, я надеюсь, ты поймешь меня правильно. Эта девочка — моя дочь. Ее родила хорошая добрая женщина. У меня никогда не было с этой женщиной романа, я по-прежнему люблю только тебя. Но нам нужен ребенок, иначе жизнь теряет свой смысл. Наука поглотила меня целиком, и я уже начал забывать, что существует солнце, пение птиц, журчание ручьев. Эта девочка должна стать и твоей дочерью, нашей дочерью! Ее мать никогда не раскроет тайну ее рождения. Я это знаю! Ты дашь имя девочке, и она никогда не узнает, что ты не вынашивала ее под сердцем!»
