Ознакомительная версия.
– Найти-то невозможно, – охранник помолчал, – только он знает… видит, прямо в камеру смотрит порой, на меня и…
– Ну, ну, пустяки. Вы здесь все время в ночную смену? – Геворкян покосился на охранника. Совсем еще паренек…
– С Карповым пришлось поменяться, он с девчонкой живет, ну и та претензии стала предъявлять, уйти грозится. А я не против ночных дежурств, холостой еще, только… Вот что я вам скажу, доктор. Неладно тут что-то.
– В смысле? – Геворкян поднял седые брови.
– В смысле вот с ним. Как он смотрит порой оттуда.
– Знаете, я поговорю со старшим смены, они найдут выход из положения, и вы…
– Да я ж сказал, я не против ночных дежурств!
Геворкян посмотрел в монитор. ОН сидел на постели, облокотившись о подушку, и листал журнал. ЕМУ не давали свежих газет, потому что дело о расстреле на Арбате до сих пор не сходило с полос, зато по распоряжению Геворкяна ему давали модные журналы. И как раз сейчас он разглядывал какой-то «глянец» – обувь из новых коллекций, поступивших в столичные бутики.
Геворкян встал с кресла. Надо ноги размять, сходить к дежурной сестре. У той всегда наготове крепкий кофе. Или уже пора ехать домой, вызвать машину? Нет, он еще должен побыть здесь, еще немного.
Он шел по длинному коридору – мимо аудиторий для занятий с практикантами и студентами, мимо лифтов. Этот путь он проделывал тысячи раз, но в этот вечер… в этот июньский вечер, наливавшийся за пуленепробиваемыми окнами чернильным осенним гноем…
Как трудно дышать…
Хашлама… джермук…
Спиртное можно будет с собой привезти, об этом следует сразу договориться с официантом… Они меня знают, не откажут… Меня все знают…
МЕНЯ… Я…
«У ВАС МНОГО РАН НА ТЕЛЕ, ВЫ ПОМНИТЕ, КАК ОНИ ПОЯВИЛИСЬ?»
ДОБРЫЙ ВЕЧЕР…
ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДОКТОР…
ОТВЕЧАЙТЕ, БУДЬТЕ ЗДЕСЬ СЕЙЧАС И СО МНОЙ, НЕ УХОДИТЕ, НЕ ПОЗВОЛЯЙТЕ УВЕСТИ СЕБЯ!
Я ЗДЕСЬ…
И ТЫ ЗДЕСЬ…
И опять словно что-то треснуло… Кокон или скорлупа… А потом заскребло по бетону, пытаясь вырваться, выбраться…
Геворкян застыл посреди коридора – в белом халате на фоне белой стены. Этот звук… Когда они были вместе там в боксе, с НИМ…
Он оглянулся – резко, испуганно. Что это было? Вот сейчас? Шорох… будто осыпалась чешуя… Словно там, за спиной, что-то пронеслось – гигантская бабочка, летающий ящер… шорох, скрежет – крыльев или когтей?
И в коридоре центра погас свет. Очутиться вот так внезапно в темноте было… Геворкян ощутил, как разом взмокли его ладони. Окунуться в темноту, будто ослепнув, потеряв направление. Вот тут стена, пальцы ощущают, какая она холодная… липкая… Липкая? Это же больничный коридор! А там дальше пустота…
НЕ ЗАЖИГАЙТЕ, НЕ ЗАЖИГАЙТЕ СВЕТА – ИНАЧЕ БЕДА!
Свет вспыхнул так же резко, как и погас. Геворкян зажмурился. Несколько секунд он приходил в себя, стараясь собрать все в себе в кулак. Что за чушь такая… слабость, непростительная слабость… нервы… На воды надо ехать в Карловы Вары с женой… в Кисловодск, в горы, домой, в Армению…
Он быстро вернулся на пульт охраны. Отчего сейчас это казалось важным, первостепенным – проверить, все ли там в порядке.
– Электричество вырубилось, – сообщил охранник.
– Да… Что с электронными замками?
– Там же батарея с почти суточным запасом. Тут вот все отключилось на пару минут – система слежения.
– А это что за осколки? – Геворкян ощутил, как под ногами хрустит стекло.
– Это я чашку уронил, сейчас соберу, – охранник хотел было наклониться, но вдруг застыл, вперяясь в монитор.
Геворкян быстро подошел.
Оттуда, из бокса, ОН смотрел прямо в камеру, приблизив лицо свое, казалось, к самому окуляру. ОН действительно как будто что-то искал… шарил взглядом, ощупывал, как слепец, чьи глаза как кислота выжгла тьма…
И вот его взгляд остановился на молодом охраннике.
Зрачки расширились… ноздри затрепетали…
ОНО УЖЕ ЗДЕСЬ… ОНО ЧУЕТ…
– Тварь! – не своим голосом вдруг взвизгнул охранник. И визг этот, поросячий истерический визг в тишине ночной, заставил Геворкяна, видевшего многое в своей профессии, вздрогнуть. – Тут тебе не Арбат, тварь! До меня ты не доберешься!
Глава 23
КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО…
Когда светит солнце, дни похожи один на другой. И все так отчетливо и ясно, привычно, даже скучно. И как будто ничего не было… И нож ритуальный спрятан подальше от дневного света, чтобы солнце не попало на лезвие, что так и не успели отмыть.
И только горничная, глупая горничная больше здесь не служит, не накрывает на стол и не отвечает на телефонные звонки.
В доме на Малой Бронной…
– Это агентство по подбору персонала? Здравствуйте, вот хочу найти помощницу по хозяйству… Да, да… нет, это не подойдет, лучше иногородняя, молодая – откуда-нибудь из сельской местности, с периферии, можно из Средней Азии.
Руфина – старшая сестра-Парка, снова превратившаяся в хозяйку дома, звонила по телефону, разговаривала, обсуждала предложения агентства, а сама чутко прислушивалась к голосам, доносившимся из зала.
Как будто ничего не было… Впрочем, когда ЭТО случалось прежде, еще при их матери, жизнь в доме тоже не замирала. Постепенно входила в привычную колею – при дневном свете.
Они даже начали прием клиентуры. Ника наконец-то покинула свою комнату наверху. Она никак не хотела там больше оставаться после той ночи. Руфина не спускала с нее глаз. Ее волновало – изменилась ли сестра, но у Ники этого невозможно было понять. А объяснить она тем более была не способна. И Руфина думала: может, это и хорошо, что разум ее такой. Здоровый, нормальный, возможно, не выдержал бы таких испытаний.
Сидя в своем кресле у окна в зале спиной к клиентам, Ника просто отдыхала, дремала. Ни о каких путешествиях ТУДА сейчас и речи не шло. Они еле-еле справились тогда ночью, когда дверь лишь слегка приоткрылась… Едва справились… Августа, располосовавшая себе руки, чудом не истекла кровью. Когда надо было останавливать кровотечение там, в темноте на лестнице, Руфина совсем потерялась, неумело и долго возилась со жгутом. А «Скорую» они так и не вызвали. «Скорую» никогда не вызывала и их мать, но недаром же она слыла «великой» – она справлялась с такими проблемами, как боль и ритуальные раны… И она никогда не боялась, ничего не боялась…
А они – ее дети – боялись.
СТРАХ…
Голоса журчат в зале. Там Августа с новой посетительницей. Ника в кресле спиной, чтобы не было видно мертвенной бледности ее и провалившихся щек.
Августа в черной атласной юбке до полу и хлопковом свитере с длинными рукавами, закрывающими не только забинтованные запястья, но и фаланги пальцев.
Как будто ничего не было…
Как будто и не было той ночи и того дня…
Но это самообман. Защитная реакция.
КАК БУДТО НИЧЕГО…
ВООБЩЕ НИЧЕГО…
НИКОГДА…
И РАНЬШЕ…
– Сейчас идет новый кастинг на ледовое шоу, наверное, вы видели по телевизору? Проект просто супер, и я на седьмом небе была, когда прошла отбор. У нас с Эдиком был такой успешный сезон… Может быть, читали о нас? Конечно же, все это жутко пошло, все эти сплетни, эта газетная слизь, но сезон действительно сложился, мы хорошо откатали и заработали тоже прилично… И вообще я думала, что Эдька будет со мной, останется со мной…
Какой противный голос у клиентки – подумала Руфина. Была певичкой, потом стала сниматься в сериалах, затем выступать в телешоу, мужа чужого умыкнула, а теперь в Интернете вовсю крутят порноролики, где она на пике народной популярности в виде резиновой куклы и каждый в виртуале может поиметь ее и так и этак, и спереди и сзади. И что же она хочет еще?
– Он вас бросил? – спросила Августа. Они с клиенткой сидели в креслах напротив друг друга, их разделял лишь низкий столик из тика, на котором – карты Таро и хрустальный череп. И все – «понты», потому что они, сестры-Парки, никогда не пользовались подобными фокусами. Если надо было действительно отворить дверь ТУДА, они пользовались уникальным даром Ники, которая могла уходить и возвращаться и видеть, многое видеть, читать как по писаному. Но сейчас о путешествиях ТУДА не могло быть и речи. То, что явилось так внезапно той ночью, когда «как будто ничего не было», не ушло далеко, оно ждало, караулило их там, за той дверью, выбирая час новой охоты.
И не жертвенной крови оно ждало – нет. Несколько капель, даже полная чаша крови, нацеженной из их перерезанных вен, не насытили бы его. Оно жаждало другого. И это пугало больше всего, леденило душу. Той ночью им всем троим крупно повезло. То, что пыталось вырваться с такой яростью, просто не накопило еще достаточно силы. Но оно ее накопит и тогда…
Самое страшное было то, что они даже не знали, ЧТО ЭТО ТАКОЕ. Ника – будь она хоть чуть-чуть нормальней – могла бы объяснить, рассказать о своем последнем путешествии ТУДА и о том, что она увидела, но… Ее ущербный разум был похож на барьер, на защитную стену. Поэтому еще их покойная мать и прозвала ее Победительницей, Ника побеждала там, где нормальный бы человек сломался, сошел с ума.
Ознакомительная версия.
